Отныне и вовек

– То-то и оно, что нет. Я бы ушами не хлопал.

– Ну, значит, ты один такой невезучий. Мне бы повышение, про которое ты тут заливаешь, я бы свое не упустил. А солдатики ее не волнуют, – зло сказал он. – Ей подавай минимум капрала. – И, загибая пальцы, стал перечислять: – О'Хэйер – сержант. Хендерсон из бывшей роты Динамита в Блиссе – тоже сержант. Это тот Хендерсон, который теперь во вьючном обозе за лошадьми Динамита ходит. Три раза в неделю ездит с мадам кататься верхом. Капрал Кинг – денщик Динамита. Она ни одного из них не пропустила. Вся рота знает. Сержанты – это у нее, по-моему, вроде полового извращения. Муж, видать, слабоват, так она со всеми его сержантами путается.

– У тебя что, диплом по психологии?

Они замолчали, услышав, как она постучалась в канцелярию. Потом в тишине раздался скрип двери.

– Для этого не надо быть психологом, – сказал Лива. – Ты, наверно, не видел, как она целовала Уилсона, когда он выиграл чемпионат?

– Видел. Ну и что? Уилсон у Динамита первая перчатка. Парень стал чемпионом. Почему же не поцеловать? Вполне естественно.

– Во-во. Она была уверена, что все так и подумают. А там было другое. У него морда в крови, в коллодии, скользкая, а она его – прямо в губы, и еще прижалась, обняла, по потной спине руками елозит… У нее даже платье промокло, и сама вся кровью перемазалась. Так что ты мне не рассказывай.

– Я? Это ты мне рассказываешь.

– А к тебе она не клеится только потому, что ты в роте новенький.

– Я тут уже восемь месяцев, – сказал он. – Давно могла бы раскачаться.

Лива отрицательно покачал головой:

– Не-е, она почем зря не рискует. Кроме О'Хэйера, все эти ребята служили с Хомсом в Блиссе. И Уилсон, и Хендерсон, и Кинг. Из тех, кто был в Блиссе, она, кажется, только старого Галовича не оприходовала. И то, потому что он совсем уж рухлядь. Она… – Он замолчал, услышав, как дверь канцелярии снова захлопнулась. – Так, сейчас сюда заявится, стерва. Опять четыре доллара тю-тю! И так каждый раз. Если ты не выбьешь мне повышение, я скоро начну брать в долг у «акул» под двадцать процентов.

– Ну ее к черту. Нам работать надо, – сказал Тербер, слушая, как шаги из коридора переместились на галерею и наконец замерли прямо перед дверью склада.

– Где старшина? – требовательно спросила с порога миссис Хомс.

– Старшина – я! – рявкнул Тербер, вложив в голос ту внезапную и ошеломляющую, как гром среди ясного неба, ярость, которую он специально выработал в себе с тех пор, как стал сержантом.

– А, ну да, конечно, – кивнула женщина. – Здравствуйте.

– Я вас слушаю, миссис Хомс, – сказал Тербер, не подымаясь с табуретки.

– Вы даже знаете, кто я?

– Естественно, мадам. Я вас много раз видел.

Тербер не спеша смерил ее взглядом, его светло-голубые глаза под густыми черными бровями расширились, бросая женщине тайный немой призыв.

– Я ищу мужа, – с легким вызовом сказала миссис Хомс и вежливо улыбнулась, ожидая ответа.

Тербер смотрел на нее без улыбки и тоже ждал.

– Вы не знаете, где он? – наконец пришлось спросить ей.

– Никак нет, мадам, – коротко ответил он и снова выжидательно замолчал.

– Разве он не заходил сюда утром? – Миссис Хомс смотрела на него в упор холодными глазами. Он никогда не видел у женщин таких холодных глаз.

– Утром, мадам? Вы хотите сказать, до половины девятого? – Тербер изумленно поднял тяжелые брови. Лива за своим столом молча ухмылялся. Слово «мадам», предписанное армейскими инструкциями как уважительное обращение к женам офицеров, Тербер произносил так, что оно приобретало значение, несколько отличное от предусмотренного.

– Он говорил, что будет в роте, – сказала миссис Хомс.

– Видите ли, мадам… – Решив сменить тактику, он поднялся с табуретки и был теперь неимоверно вежлив. – Обычно капитан к нам рано или поздно заходит. У него тут порой бывают кой-какие дела. Полагаю, он сегодня тоже выберет время и заглянет. Если я его увижу, обязательно передам, что вы его искали. Или, если хотите, оставлю ему записку.

Улыбаясь, он откинул доску прилавка и неожиданно шагнул на крохотный свободный кусочек пола, где стояла она. Миссис Хомс невольно попятилась и оказалась на галерее. Не обращая внимания на ухмыляющегося Ливу, Тербер вышел за ней.

– Он должен был кое-что для меня купить, – сказала миссис Хомс. Оказывается, старшина вовсе не всегда лишь статист на сцене, где разыгрывается жизнь ее мужа, – это открытие она сделала для себя впервые, и оно привело ее в замешательство.

На улице мальчик все еще пытался подтянуться на трубе ограды, доходившей ему до пояса.

– Сейчас же прекрати! – пронзительно крикнула сыну миссис Хомс. – Сядь в машину! – И, повернувшись к Терберу, вполне обычным тоном продолжала: – Я думала, он уже все приобрел и оставил покупки в роте.

Тербер откровенно ухмыльнулся. «Все приобрел»! Она никогда бы не сказала так неуклюже, если бы он не вывел ее из равновесия. Он увидел, как растерянно дрогнули ее глаза, когда она поняла, почему он ухмыляется. Но она тотчас взяла себя в руки и посмотрела на него в упор. Не из трусливых, подумал он.

А Карен Хомс внезапно увидела озорство в крутом изгибе бровей на скуластом лице, нахальном, как у проказливого мальчишки. Она увидела, что рукава у старшины высоко закатаны, увидела черные шелковистые волосы на сильных руках с широкими запястьями. Гимнастерка туго обтягивала крепкие шары мускулов, закруглявших плечи, и шары упруго перекатывались, когда он двигался. Всего этого она раньше тоже в нем не замечала.

– Что ж, мадам, – вежливо сказал он, мгновенно поняв, что с ней происходит; его улыбка стала еще шире и перекочевала в глаза, отчего лицо приобрело хитроватое выражение, – мы, конечно, мадам, можем с вами заглянуть в канцелярию, а вдруг покупки там. Капитан мог зайти, пока я работал на окладе.

Она пошла следом за ним в канцелярию, хотя только что гам побывала.

– Странно, – удивленно заметил он. – Ничего нет.

– Не понимаю, где он, – с досадой сказала она почти про себя и, вспомнив о муже, неприязненно нахмурилась – две совершенно одинаковые тонкие черточки прорезали переносицу.

Тербер намеренно выдержал паузу, затем нанес точно рассчитанный удар:

– Насколько я знаю капитана, мадам, он сейчас, скорее всего, в клубе. Они с подполковником Делбертом, должно быть, уже пропустили по стаканчику и обсуждают проблемы найма прислуги.

Миссис Хомс медленно остановила на нем внимательные холодные глаза, словно рассматривала нечто положенное под микроскоп. В ее сосредоточенном взгляде не было и намека на то, что ей известно про мальчишники в клубе и про пристрастие подполковника Делберта к горничным из туземного племени канаков.

Но наблюдавшему за ней Терберу показалось, что в глубине ее глаз блеснули смешливые искорки.

– Что ж, старшина, благодарю вас за хлопоты, – высокомерно сказала она голосом, воздвигавшим между ними стену. Повернулась и вышла.

– Не за что, мадам, – бодро крикнул он вслед. – Всегда рад помочь. Заходите в любое время.

Он вышел на галерею посмотреть, как Карей Хомс садится в машину. Несмотря на старания миссис Хомс, узкая юбка все же задралась, и белое гладкое бедро подмигнуло Терберу. Он усмехнулся.

Когда он вернулся на оклад, Лива по-прежнему сидел за столом.

– Милт, ты давно не был у миссис Кипфер? – с усмешкой спросил итальянец.

– Давно. Что там у старушки слышно?

– У нее две новые девочки. Только что из Штатов. Одна рыженькая, другая – брюнетка. Интересуешься?

– Нет. Не интересуюсь.

– Не интересуешься? Странно. – Лива насмешливо хмыкнул. – А я уж думал, вечером вместе поедем. Я думал, тебе сегодня захочется.

– Иди к черту, Никколо. Чтоб еще и платить?! Пусть за это старики платят, я пока в отставку не собираюсь.

Лива рассмеялся, захлебываясь и фыркая, как выхлопная труба.

– Ладно, – отсмеявшись, сказал он. – Значит, мне показалось. Но, старик, эта капитанша, она – ух! Верно?