Дети Бога

— Уложи на спину! Начинай реанимацию!

Лицо Карло посинело, и испуганный Нико зарыдал. Шон пытался его успокоить. Скрестив руки на груди, Эмилио расхаживал туда-сюда. Джозеба подхватил ритмичные усилия запустить сердце Карло, когда Джон стал уставать.

— Дэнни, живей! — крикнул Эмилио, когда Железный Конь, с заносом затормозив, упал на колени рядом с безжизненным телом Карло.

— Красный шприц, — напряженным голосом подсказал Эмилио, следя, как Железный Конь роется в наборе. — Да! Вот этот. Прямо в сердце. Мы его теряем…

Но тут лицо Карло стало розоветь, и он с трудом задышал, обходясь без помощи Джозебы. Оцепенев, они молча смотрели» как начинает действовать эпинефрин.

— Господи, — прошептал Джон. — Он же чуть не умер.

— Так, — сказал Эмилио, тоже оживая, — отнесите его в катер и заприте люк — здесь ему опасно находиться.

— Нико, — ровным голосом произнес Шон, — пожалуйста, будь хорошим мальчиком и приготовь для дона Карло место на полу.

Напуганный, но всегда готовый подчиниться прямому приказу, Нико поспешил вперед, чтобы открыть люк грузового отсека, а Джон, Шон и Джозеба понесли Карло в катер.

— Если состояние стабилизуется, значит, обошлось, — говорил Эмилио Железному Коню, пока они шли к катеру. — Но если опять начнет загибаться, попробуй аминофиллин.

К тому времени, когда они снова включили системы катера и фильтры принялись очищать внутренний воздух, Карло очнулся.

— …в атмосфере много пыльцы, других аллергенов и Бог знает чего еще, — услышал он голос Джозебы.

Сандос возразил:

— Нет, это почти наверняка ясапа. Анафилаксия возникает, как правило, при повторном контакте, а этот запах был ему знаком…

В горле как будто застрял комок, заплывшие глаза не открывались, но Карло пытался сесть; кто-то взял его под мышки, поставил на ноги и помог добраться до полетного кресла. Измученный и растерянный Карло прошептал:

— Ничего себе.

— Воистину, — откликнулся Сандос.

Видеть его Карло не мог, но мог представить удивленно покачивающуюся голову и серебряные волосы, падающие на черные глаза.

— В рейтинге достойных спасения, — произнес Сандос, — вы, дон Карло, находились бы в самом конце списка. Как вы себя чувствуете?

— Отвратительно, спасибо.

Карло попытался улыбнуться и был изумлен тем, как странно ощущает свое распухшее лицо. «Наверно, я выгляжу как Франц», — думал он, пока к нему возвращалось зрение, а дышать становилось легче. Затем его точно ударило:

— Ваш сон, Сандос! Помните, вы сказали, что в городе мертвых меня не было…

— Да, и в Гайджур вы тоже не попадете, — сухо сказал Сандос. — Я отправляю вас обратно, на «Бруно». Дэнни полетит с вами в качестве медика — на случай, если вас опять начнет разносить. За пилота будет Джон…

— Сандос, я не для того проделал весь этот путь…

— …чтобы умереть от анафилаксии, — закончил за него Эмилио, — а именно это чуть не случилось. Ясапа цветет круглый год. Вы можете спуститься на планету поздней, если захотите, — возможно, Джону удастся переналадить для вас скафандр. Но сейчас я рекомендую вернуться на корабль. Конечно, решать вам.

— Вы правы, — произнес Карло, поскольку был не из тех, кто долго противится фактам. — Радируйте синьоре Мендес об изменении наших планов и прикажите Францу сесть за дистанционное управление — для подстраховки. По-вашему, бренди из ясапы будут воздействовать на людей так же, как на меня этот цветок? — спросил он. — Придется снабдить предупреждающими ярлыками все, что мы станем экспортировать: пейте на свой риск. Это даже увеличит притягательность! Элемент риска…

— На вас все равно подадут в суд, приятель, — сказал Дэнни. — Сейчас я отведу вас в кабину. Придется еще раз открыть грузовой отсек, но, если запереть вас в носовой части, с вами будет все в порядке. Как только разгрузим снаряжение, вы отправитесь на «Бруно».

Неподалеку, укрывшись в тени известнякового обрыва, несколько охваченных благоговейным страхом путников уже во второй раз прислушивались к пронзительному реву, донесшемуся к ним с равнин, быстро погружающихся в темноту. На этот раз клиновидный аппарат медленно вознесся над зарослями — на потоках пламени, черненным панцирем поглощая слабеющий свет второго солнца. Онемев, они смотрели, как катер, достигнув высоты, позволявшей включить основные двигатели и поменять позиции двигательных раструбов, рванулся вперед, затем заложил вираж и стал набирать высоту. Вскоре вокруг не осталось иных звуков, кроме плеска воды о корпус их лодки, но они не отрывали взглядов от быстро уменьшающейся машины.

— Танцующие ноги Сти, — выругался в сумраке Шетри Лаакс, когда их накрыло выбросом Отработанного топлива. — Что за вонь! Эти люди, должно быть, лишены обоняния.

— Почему они улетели так скоро? — удивилась Каджпин. — Я думала, они дождутся эскорта из Гайджура.

— И что теперь делать? — спросила Тият. — Возвращаться… — Тихо! — прошептал Рукуэи, направив уши в сторону посадочной площадки. — Слушайте!

Сначала был слышен лишь обычный гвалт саванны, заявляющей о себе — теперь, когда пропали зловоние и шум машины чужеземцев.

— Вот! Слышите? — спросил Рукуэи. — Улетели не все!

— Они поют! — прошептала Тият. — Исаак будет доволен.

— Сипадж, Каджпин, надо высаживаться, — озабоченно сказал Шетри. — Мы с наветренной стороны! Рукуэи, а они вообще способны чуять запах?

— Не так хорошо, как мы, но способны. Возможно, следует их обойти, чтобы оказаться с подветренной стороны. — Он уже ничего не видел. — Или дождаться утра.

Раздался всплеск, и лодка закачалась, когда Каджпин стала вытаскивать ее на пологий восточный берег, не дожидаясь, пока еще кто-то выскажет свое мнение.

— Вода теплая! — воскликнула Тият, выпрыгнув наружу, чтобы помочь Каджпин подтянуть лодку поближе к пню мархдара, где ее можно было закрепить.

— Вы двое — ведите радиоперехват, — велела Каджпин Рукуэи и Шетри. — А мы взберемся наверх и попытаемся хоть что-то разглядеть.

Несколько минут до них доносился только шорох, потом Тият негромко воскликнула:

— Их трое!

— Иди в лодку! — добродушно поддела Каджпин, укладываясь на живот рядом с Тият. — Их четверо! Видишь? Рядом с шалашом сидит ребенок.

— Переводчик? — предположил Шетри.

— Они не привозят детей, чтобы готовить из них переводчиков, — проинформировал остальных Рукуэи. — Во всяком случае, в прошлый раз такого не было. Но некоторые из их взрослых — маленькие. Он стал настраивать радиоприемник, но отвлекся, когда до него донеслось пение.

— То-то Исаак порадуется. Видно, кто поет? Завязался короткий спор.

— Сипадж, Каджпин, твоя бабка согрешила с джанада? Ты слепая! — поддразнила Тият. — Поет тот, кто готовит. Смотри! Все просто разговаривают. А повар… видишь? Его рот открыт — пока звучит песня…

Обе руна с треском и шумом скатились к берегу, продолжая спорить. Слушавший радио Рукуэи махнул рукой, призывая к молчанию.

— Один из них заболел, и его отправили наверх, — сообщил он, когда передача закончилась. — Другие ждут эскорта из Гайджура. — Так. Трое взрослых и один ребенок… или кто он там, — сказала Каджпин, отряхивая с колен мусор и снова забираясь в лодку. — На востоке — сильная гроза, но как только погода улучшится, вагайджуры тут же заявятся. Предлагаю дождаться, пока чужеземцы улягутся спать, захватить певца и идти домой.

— Но другие проснутся! — возразила Тият. — Раз Исаак видит в темноте, то и они, наверное, тоже. Они — не джанада.

— Тогда захватим всех четверых! Они не похожи на сильных бойцов…

— Нет, — твердо сказал Рукуэи. — Ха'анала права: подкрадываясь и захватывая людей, не приобретешь союзников.

— Пригласим их на завтрак! — предложил Шетри. — Сипадж, чужеземцы, вы проделали долгий путь! — прошептал он пищащим рунским фальцетом, отчего Тият прижала ладони ко рту, заглушая смех. — Не хотите ли подкрепиться?

Этот план Шетри вынашивал с самого начала и не сомневался, что он сработает. «Поджарим немного корней бетрина… Исаак любит бетрин, — убеждал он еще в долине. — Подмешаем в специи несколько зерен отхрата, и весь путь до Н'Джарра они проспят!»