Любимый враг

ГЛАВА 16

Разговор с Чэтером встревожил Джона Фонса и поверг его в глубокое раздумье. Имело ли тут место преступление или отсутствие полковника Рэннока – факт, легко объяснимый естественным ходом событий? В конце концов, уверенность матери в том, что с ним случилось что-то недоброе, не была достаточно обоснованной. Если он отправился, как собирался, на Клондайк, то весь образ его жизни, все его привычки неизбежно бы изменились, и человек, который, живя в цивилизованном обществе, аккуратно пишет матери, вполне мог забыть о своем сыновнем долге, оказавшись в обстановке ежедневного тяжелого труда, ежечасных опасностей и надежд, сменяющихся разочарованием, если золота все нет и нет. Трудно сказать, как повел бы себя в новых обстоятельствах такой человек с его прежним опытом и обычным образом жизни. Самый преданный сын мог перестать совсем писать домой. А может быть, доверенное случайному встречному, письмо его легко могло затеряться в пути. И все-таки существовала возможность, что он изменил план и остался в Нью-Йорке или в Сан-Франциско. Он мог избрать и другую часть Дикого Запада для своих приключений, провести, например, весь рыболовный сезон в Канаде или осенью отправиться на охоту в Аллеганские горы и, опять же, его письма в Англию могли потеряться в дороге.

Фонс не склонен был подозревать самое худшее на столь шатком основании, как отсутствие писем от путешественника, но было что-то такое в поведении миссис Рэндалл и в выражении ее лица, что возбуждало самые мрачные подозрения и питало сильнейший интерес Фонса к ее поступкам.

Если произошло преступление, и она знала об этом, то, наверное, была к нему причастна. И он тщательно стал следить за ней опять, но ни о чем не расспрашивал. Для допроса время еще не приспело. Он не хотел вспугнуть ее и легчайшим намеком на то, что ее подозревают. Слишком важным фактором она была во всей этой таинственной истории.

На следующий день после разговора с Чэтером Фонс нанес ей визит и уговорил пойти с ним в театр. Это впервые он проявил признаки уже прочного дружеского отношения, и, хотя она казалась удивленной, тем не менее согласилась: «С радостью выберусь из этой дыры, хоть на несколько часов», – сказала она, нетерпеливо вздохнув, так как в этот самый момент, стоя перед зеркалом, прикалывала меховой ток, который произвел большое впечатление на присяжных.

Фонс пригласил ее на музыкальную комедию-фарс, с начала и до конца вызывающую громовой хохот. В ней участвовал самый популярный лондонский комик, который дал полную свободу своему эксцентрическому веселью, и время от времени Фонс поглядывал на лицо своей спутницы, в то время как публика смеялась до упаду. Однако ни разу улыбка не осветила ее мрачное лицо. Да она вряд ли и сознавала, что происходило на сцене, на которую смотрела не отводя глаз с какой-то непреходящей меланхолией. Однажды она удивленно оглянулась вокруг, словно не понимала, почему люди смеются.

Известно, что вот так однажды Наполеон смотрел с начала и до конца площадной фарс и ни разу не улыбнулся, но ведь на его плечах лежало бремя империи, жизнь и судьбы миллионов.

Этот эксперимент лишь укрепил сомнения Фонса.

После спектакля он повел миссис Рэндалл в устричную лавку и угостил ужином, а потом посадил в кэб и отправил обратно на Селберн-стрит. Но как раз в ту минуту, когда он расплатился с кэбменом и отдал ей билет, на ее лице появилась вымученная улыбка.

– Благодарю бесконечно за веселый вечер, – сказала она.

– Боюсь, он не был для вас очень веселым, миссис Рэндалл. Вам как будто было скучно.

– О, но я просто не воспринимаю теперь подобную чепуху. Мне слишком много перепало ее, когда я сама подвизалась на подмостках, и чем смешнее представление, тем больше я начинаю думать о посторонних вещах.

– Но вы уж чересчур задумчивы. Смотрите, как бы это не повредило вашей красоте.

– И красоты моей больше нет, – ответила она, – а если что и осталось, то мне это безразлично, стань я даже негритянкой или «женщиной со следами былой красоты». Спокойной ночи. Приходите как-нибудь, и если вы еще пригласите меня на трагедию, например, то я, возможно, и рассмеюсь, – прибавила она, помолчав.

«За этими словами кроется ужасная горечь», – размышлял Фонс, идя через мост на вокзал Ватерлоо, чтобы успеть на последний поезд в Патни, и, как бы то ни было, не могу я поверить, что она убийца».

Следующее утро он провел в своей берлоге на Эссекс-стрит, читая книгу, к которой прибегал довольно часто и которой справедливо гордился, потому что это его любимая женушка составила для него сей Справочник криминальных событий, чтобы ему было удобно и споро работать. Это был тщательно выполненный труд. Она работала над Справочником очень старательно, и он был доведен почти до самого последнего времени. Каждое первое число Фонс отвозил его в Патни и аккуратные ручки миссис Фонс добавляли в него материалы, важные для следовательской работы, которые она вырезала из газет за предшествующий месяц. Доброй помощнице было приятно думать, что она помогает мужу в его профессиональной работе, а удручающее содержание вырезок никогда ее не тревожило.

Книга миссис Фонс была величиной в большой печатный лист и переплетена в красный сафьян. Газетные вырезки были аккуратно наклеены заботливыми руками самой леди и со знанием дела классифицированы. На Справочнике была наклейка «Невостребованное», и в нем содержалась запись ужасающих деяний. Здесь были собраны и отчеты следователей по насильственным смертям, и сведения о необъяснимых смертях, которые наводили на мысль о возможном убийстве, и перечень «утопленников», и упоминания о неопознанных трупах, найденных в заброшенных домах, на чердаках гостиниц, в вересковых пустошах и на свалках, одним словом, то была летопись трагических судеб и нераскрытых преступлений.

Методично и тщательно Джон Фонс просматривал страницы с газетными наклейками, выделявшимися по цвету на белой бумаге. Он начал с извещений от того самого числа, когда, по слухам, полковник Рэннок уехал из Лондона, и просматривал все дальнейшие материалы, но ничто не привлекло его внимания, пока взгляд не наткнулся на заметку, датированную 30 мая и вырезанную из «Хэнтс Меркьюри», популярной газеты, выходящей два раза в неделю в Саутхэмптоне:

«СТРАННАЯ НАХОДКА В РЕДБРИДЖЕ.

«Вчера был сделан запрос в гостинице «Король Джордж» в Редбридже относительно трупа мужчины, найденного рабочими, которые ремонтировали дорогу вдоль реки. Их внимание было привлечено поведением, чаек, которые непрерывно кружили с громким криком над ветхой лодкой, лежавшей килем вверх в прибрежной тине и водорослях, в том месте, где ее каждый день должен затоплять прибой. Доски лодки настолько прогнили, что разваливались в руках рабочих, когда они попытались поднять ее. Хотя она не представляла никакой ценности, тем не менее, была тщательно прикреплена к двум кольям, вбитым у носа и кормы. Колья глубоко ушли в землю, за полосой ила и тины, размываемой приливом. Люди вытащили колья, перевернули остов лодки и нашли труп мужчины, почти полностью затянутый илом. Тело лежало, очевидно, уже долгое время, и даже одежда погибшего почти истлела до неузнаваемости, вследствие чего самый тщательный осмотр не позволил идентифицировать труп, было только установлено, что на пуговицах брюк значится имя известного Вест-эндского портного. Установлено также, что неизвестный был высокого роста и мощного сложения. Осмотр останков врачом показал, что череп на затылке погибшего был проломлен каким-то тяжелым инструментом с одного, неимоверно сильного и жестокого удара. Смерть, очевидно, наступила мгновенно. Дальнейшее расследование было отложено в надежде, что прояснятся другие обстоятельства загадочного происшествия».

Затем в Справочнике следовали другие сообщения, однако новые данные не появлялись. Дело было закончено вердиктом: