Страница 52 из 59
– Уезжаешь?
Она уже вполне могла обходиться без меня, но не хотела этого, успев привыкнуть к моему постоянному присутствию.
– Так надо.
– Кому?
– Таня, у меня же работа…
– Да, да, конечно…
– Я очень быстро.
– А после этого «быстро» будет ещё одно «быстро», а за ним ещё…
– Пойми, пожалуйста…
Я осёкся, потому что не знал, что сказать дальше. Что она должна была понять? Таня и так всё понимала. И я всё понимал. Мы подступили к какой-то критической черте – если шагнуть за неё, окажешься в безысходном положении. Наш союз развалится безвозвратно. И виной тому не моя служба. Служба лишь повод. Из-под ног уходил тот фундамент, на котором строились наши отношения. За последнее время я успел осознать, что главное для меня – обыкновенная жизнь бок о бок с Татьяной. Не гонка за успехом, не подъём по служебной лестнице, а самая обыкновенная человеческая жизнь. Таня и я. Больше ничего.
– Юр, ты понимаешь, что всё может сломаться?
– Да. Но нам надо потерпеть немного, – я отвечал с неохотой.
– Зачем? Ради чего? – она показалась мне на редкость бледной, чуть ли не прозрачной. – Ты только-только начал снова по-настоящему писать.
– Танюш…
– Только не надо о долге. Для меня не существует ничего такого. Только ты, милый. Всё остальное – ерунда. Не нужна тебе эта поездка. Откажись…
– Но ведь я не могу просто взять и сказать им «нет».
– А как ты можешь?
– Не знаю. – Мои плечи неуверенно передёрнулись.
Что-то подсказывало мне, что и впрямь не следует уезжать. Но я не был готов порвать со службой, несмотря на моё почти полное охлаждение к ней.
– Когда тебе ехать?
– Дней через пять. Всего на неделю, не дольше.
– Что ж… – теперь она пожала плечами.
Мануэля я углядел сразу. Он стоял на ступеньках отеля и смотрел, прищурившись, на качавшиеся возле набережной гондолы. Их серебристые и золотистые носы сверкали на солнце. Я неторопливо прогуливался в шумной толпе туристов. Звучали зазывные голоса торговцев сувенирами, на ветру колыхались вывешенные для продажи платки и майки с венецианскими пейзажами, щёлкали деревянными суставами лакированные марионетки в руках кукольников. С площади Сан-Марко донёсся звонкий бой колоколов, и я бросил взгляд на часы.
Мануэль заметил меня, кивнул и сделал несколько шагов навстречу. Он был невысок, коротко подстрижен, гладко выбрит. На нём были джинсы и просторная лёгкая рубашка.
– Впервые вижу тебя не в костюме, Маноло, – я протянул ему руку.
– Этот город не терпит строгих костюмов, – ответил он, улыбаясь. – Тут надо одеваться попроще. Или уж облачаться в пышные наряды во время фестиваля.
Жемчуга, золото, перья, маски и всякое такое… Как твои дела?
– Замечательно.
– Болеслав сейчас внутри, завтракает. Минут через тридцать он уйдёт с женой на съёмочную площадку.
– Что ж…
Мы прошли в ресторан отеля. Отовсюду со стен взирали бронзовые лепные амурчики, прятавшиеся за бронзовыми же лепестками виньеток, торжественно блестели золотом изысканные канделябры, массивные багеты с цветочными узорами обрамляли старинные масляные полотна с видами Венеции.
Трынчев сидел с женой за столом у окна. Весь его облик олицетворял глубочайшее спокойствие и уверенность. Жена, напротив, с усилием держала себя в руках, выглядела напряжённой, какой-то натянутой. Молодая и красивая женщина, – но красота её была, пожалуй, чересчур изысканной: тонкий нос, тонкие губы, прозрачные голубые глаза, мягкая копна собранных на затылке волос – слишком много точёности и холода. Впрочем, в паре с мужем она смотрелась как нельзя лучше – он был черноволосый, на лице выразительно выделялся крупный нос, большие губы.
Мануэль Рамирес приветственно махнул рукой, привлекая внимание Болеслава. Тот улыбнулся.
– Доброе утро, – поздоровался Мануэль по-испански.
– Приветствую.
– Я не один. Хочу представить вам моего друга, – Рамирес указал на меня. – Только что встретил его возле отеля.
Болеслав кивнул мне.
– Журналист из России, – представил меня Мануэль.
– Юрий Полётов, – добавил я.
На лице Трынчева отразилось удивление.
– Юрий Полётов? – переспросил он по-русски. – Писатель?
Теперь настал мой черёд удивляться:
– Откуда вы знаете, что писатель?
– Месяца два тому назад мне привезли из Москвы ваши книги. Я до сих пор нахожусь под впечатлением. Вот уж не думал, что буду иметь честь познакомиться с автором лично.
– Вы читали мои книги? – не поверил я. – Не предполагал, что кто-то за рубежом знаком с моим творчеством.
– Я распорядился, чтобы мне прислали что-нибудь ещё из ваших произведений, но меня уверили, что больше ничего не публиковалось.
– Это правда. Но месяца через два появится ещё пара книг… А вы прекрасно говорите по-русски, господин Трынчев.
– По-английски, по-французски и по-арабски тоже. Люблю учить языки. Есть в этом необъяснимое очарование. Сейчас принялся за греческий… Послушайте, Юрий, я так ошеломлён нашей внезапной встречей, что забыл представить вам мою жену. – Он величественным жестом указал на сидевшую напротив него блондинку. – Это Памела. Но она владеет только английским языком.
Молодая женщина ответила любезной улыбкой на мой поклон и сказала торопливо:
– Дорогой, мне пора. Ты присоединишься ко мне?
По лицу Болеслава пробежала тень замешательства.
Он глянул на меня и проговорил медленно:
– Я приду прямо на площадку, Пэм. Хочу поговорить с господином Полётовым.
– Но ты обещал, что мы будем вместе! – она поджала губы, капризно дёрнула подбородком.
– Дорогая, я приду чуть позже.
– Моё появление нарушило ваши планы? – с беспокойством спросил я.
– У жены сегодня съёмка, – пояснил Трынчев. – Она нервничает. Хочет, чтобы я был рядом… Ох уж эти женщины!
– Не буду задерживать вас, – я поспешно поднялся из-за стола.
– Юрий, я не могу расстаться с вами вот так… Упустить такой случай! Мы должны обязательно увидеться, поговорить, – Болеслав встал. – Как долго вы будете в Венеции? Может, встретимся завтра? Завтра все ужасы на съёмочной площадке заканчиваются.
– Завтра? – Я изобразил размышление, а сам подумал радостно: «Вот это удача! Он читал мои книги! И они понравились ему… Да, теперь можно спокойно развивать наши отношения. Козыри у меня на руках». И сказал вслух: – Постараюсь сегодня завершить все дела.
– Чудесно! – воскликнул Болеслав. – Договоритесь обо всём с Мануэлем. Мне пора бежать… Дружище, – он похлопал Рамиреса по плечу и указал глазами на меня, – не отпускайте далеко этого человека. Подумать только – Юрий Полётов! За последние годы я не читал ничего лучше! Как жаль, Мануэль, что вы не знаете русского языка. Вы лишаете себя настоящего удовольствия.
– Когда-нибудь, надеюсь, эти книги переведут на испанский, – отозвался Рамирес.
– В мире всё слишком стремительно меняется, – сказал Болеслав уже через плечо. – Не следует рассчитывать на «когда-нибудь»!
Болеслав и Памела скрылись.
– Надо же! – проговорил Рамирес. – Он читал твои книги. Он тебя не знает, но книги читал. А у меня всё наоборот… Мне тоже хочется почитать, раз они произвели сильное впечатление на Трынчева. Все говорят, что у него исключительный вкус. Ты знаешь, что он много помогает музыкантам?
– Любит музыку?
– Обожает. Он вообще любит искусство… Ты удовлетворён знакомством?
– Спасибо, Маноло, ты оказал мне великую услугу…
На следующий день мы с Трынчевым снова встретились. Я привёл с собой Костикова.
– Извините, что я не один, Болеслав. Но мне было неловко оставлять моего друга одного в чужом городе, – я постарался как мог выразить смущение.
– Вы тоже пишете? – обратился Болеслав к Костякову.
– Я заведую отделом экономической информации в журнале, – ответил Павел, следуя разработанной легенде. – Сам редко берусь за перо. Больше приходится разгребать информацию, выискивать, что подать и под каким соусом.