Этот идеальный день

Помочь ему в чем? И если он решит с ними встретиться, что ему делать? Очевидно, ждать следующей записки, какого-то контакта. «Подумай об этом», – было сказано в записке.

Прозвучал последний сигнал, он снова скатал бумагу в маленький рулон и глубоко затолкнул его за корешок своей настольной книги «Живая Мудрость Веи». Он выключил свет и стал лежа думать о записке. Она встревожила его, но это было в то же время необычно и интересно. «Хочешь познакомиться с другими необычными членами?»

Чип ничего не сказал о записке Бобу РО. Каждый раз, приходя вечером в комнату, Чип искал новую записку в футляре от зубной щетки, но никак не находил. По дороге на работу и с работы, садясь на стул в телевизионной, стоя в очереди в столовой или в центре снабжения, он всматривался в глаза окружающих его членов, готовый к любому намеку, даже простому взгляду или кивку, приглашающему следовать за собой. Но ничего подобного не случалось.

Прошло четыре дня, и Чип начинал уже думать, что эта записка просто шутка больного члена, или, еще хуже – какая-нибудь проверка. Может быть. Боб РО сам ее написал, чтобы посмотреть, скажет ли Чип про нее? Нет, это все смешно: он кажется, на самом деле заболевает.

Чип был очень заинтригован, даже возбужден, он был полон надежд, и сам не знал, на что надеется – однако, постепенно, с течением времени, когда ни новой записки, ни какого-то другого контакта так и не было, он почувствовал себя разочарованным и раздраженным.

И тогда, через неделю после своего первого появления, записка появилась снова: такой же сложенный втрое и скатанный в трубочку кусок бумаги в футляре от зубной щетки. Чип вынул записку, его волнение и надежда неожиданно, в один миг, вернулись к нему. Он развернул листок и прочитал: «Если хочешь познакомиться с нами и узнать, как мы можем помочь тебе, будь между зданиями 16 и 18 на Нижней Площади Христа завтра вечером в 11.15. Не прикасайся ни к одному сканеру по дороге. Если увидишь членов у сканера, мимо которого тебе надо пройти, пойди другой дорогой. Я буду ждать до 11.30». Внизу была подпись:

«Снежинка».

На пешеходных дорожках было совсем немного членов, да и то таких, которые спешили домой, спать, и смотрели только перед собой. Чипу пришлось изменить свой маршрут и он пошел быстрее и пришел на Нижнюю Площадь Христа ровно в 11.15. Пересек освещенное луной белое пространство, прошел мимо выключенного фонтана, в котором отражалась луна, и нашел 16 и темный проход, который отделял это здание от 18.

Там не было никого – но потом, в нескольких метрах от себя, в тени – Чип разглядел белый комбинезон с каким-то знаком, вроде красного медицентровского креста. Он вошел в темноту и приблизился к члену, который тихо стоял у стены здания 16.

– Снежинка? – спросил он.

– Да, – голос был женский. – Ты трогал какие-нибудь сканеры?

– Нет.

– Странное ощущение, правда? – на ней была бледная маска: тонкая, хорошо прилегающая.

– Я делал это и раньше, – ответил Чип.

– Тем лучше для тебя.

– Только однажды, меня тогда специально оттолкнули, – сказал он. Чипу казалось, что она старше его, но на сколько – он никак не мог определить.

– Мы пойдем в одно место, отсюда пять минут ходу, – сказала она. – Там мы собираемся регулярно, нас шестеро, четверо мужчин и две женщины – ужасное соотношение которое, надеюсь, ты улучшишь, я на тебя рассчитываю. Мы хотим предложить тебе одну вещь, и если ты согласишься, то, очевидно, станешь одним из нас; если откажешься, то не станешь, и наша сегодняшняя встреча будет последней. Поэтому мы пока не можем позволить тебе узнать, как мы выглядим и где собираемся, – она вынула руку из кармана, в руке она держала что-то белое. – Мне придется забинтовать тебе глаза, – сказала она, – поэтому на мне эта медицинская одежда, я буду выглядеть естественно, когда буду тебя вести.

– В такое время?

– Мы так делали и раньше, ничего не случалось, – ответила она. – Ты не возражаешь? Чип пожал плечами:

– Думаю, нет, – сказал он.

– Приложи это к глазам, – она дала ему два комка ваты. Чип закрыл глаза, приложил к векам и прижал каждый комок пальцем. Она начала наматывать бинт вокруг его головы, прижимая вату к глазам. Чип отнял пальцы и стал крутить головой, чтобы помочь ей. Она продолжала наматывать и наматывать бинт, захватывая его лоб и щеки.

– Ты уверена, что ты не из медицентра? – спросил Чип.

Она ухмыльнулась и ответила: «Абсолютно уверена». Потом натянула конец бинта, плотно затягивая его, прижала бинт со всех сторон руками, над глазами тоже, и взяла Чипа за руку. Она повернула его – в сторону площади, понял он – и повела за собой.

Не забудь про свою маску, – сказал Чип.

Она резко остановилась.

– Спасибо, что напомнил, – сказала она. Ее рука отпустила плечо Чипа и через секунду вернулась. Они снова пошли.

Звук их шагов изменился, стал рассеиваться в пространстве, и ветер стал обдувать лицо Чипа – вернее, нижнюю часть лица, не закрытую бинтом; они шли по площади.

Рука Снежинки, держащая Чипа за руку выше локтя, увлекала его куда-то по диагонали, влево, в сторону от дороги в Институт.

– Когда мы придем туда, куда мы идем, – сказала она, – я заклею пластырем твой браслет, и мой тоже. Мы стараемся не знать номеров друг друга. Я знаю твой – это я тебя нашла, но остальные не знают; все, что они знают – это то, что я приведу одного многообещающего члена. Позже, один или двое из них, возможно, узнают твой номер.

– Вы проверяете жизнь каждого, кто получает здесь поручения?

– Нет. Зачем?

А разве не так ты нашла меня – когда выяснила, что я думал о том, чтобы сам себя классифицировать?

– Три ступеньки вниз, – сказала она. – Нет, это было только подтверждение. Теперь вторая, и третья. На что я обратила внимание – так это на твой вид, у тебя вид человека, который не на сто процентов в лоне Семьи. Ты тоже научишься это замечать, если будешь с нами. Я узнала, кто ты, потом пошла в твою комнату и увидела рисунок на стене.

– Лошадь?

– Нет, «Маркс за работой», – иронично сказала она. – Конечно, лошадь. Ты рисуешь так, как ни один нормальный член никогда не станет рисовать. Вот тогда я и проверила твою историю, после того, как увидела лошадь.

Они вышли с площади и шли по одной из пешеходных дорожек, ведущих на запад – К или Л, он не был уверен, по какой.

– Ты ошиблась, – сказал Чип. – Это рисовал не я.

– Нет, это ты рисовал, – сказала она. – Ты просил блокноты и рисовальный уголь.

– Для члена, который это нарисовал. Мой друг по академик.

– Это уже интересно, – сказала она. – Обмануть Уни при просьбе – это самый лучший признак. В любом случае, тебе этот рисунок понравился настолько, что ты сохранил его и вставил в рамку. Или рамку тоже сделал твой друг?

Чип улыбнулся.

– Нет, рамку сделал я, – сказал он, – это ты точно заметила.

– Здесь мы повернем направо.

– Ты советчик?

– Я? Драка, нет.

– Но ты можешь узнавать историю человека?

– Иногда.

– Ты в Институте работаешь?

– Не спрашивай так много, – сказала она. – Послушай, как ты хочешь, чтобы мы тебя называли? Вместо Ли РМ?

– О, – сказал он, – Чип.

– Чип? Нет, – возразила она. – Не говори первое, что приходит тебе на ум. Ты должен быть какой-нибудь «Пират» или «Тигр». Другие – Кинг, Лайлак, Леопард, Хаш и Спэрроу[3].

– Меня звали Чип, когда я был маленьким, – сказал он. – Я привык к этому.

– Хорошо, – сказала она. – Но я бы такое имя не выбрала. Ты знаешь, где мы сейчас?

– Нет.

– Хорошо. Теперь налево.

Они вошли в какую-то дверь, поднялись по ступенькам, открыли еще одну дверь, в большой гулкий зал, через который прошли зигзагами, как бы обходя какие-то неровно поставленные предметы. Поднялись по неподвижному эскалатору, миновали длинный коридор и повернули направо.

Она оставила Чипа и напомнила про браслет. Он поднял руку, и его браслет сильно придавили и потерли. Он потрогал браслет: на месте номера было что-то мягкое. Это и еще то, что он ничего не видел, заставило Чипа вдруг почувствовать себя бестелесным, как будто он сейчас оторвется от пола, пролетит прямо сквозь стены в космос, растворится и станет ничем.

note 3

Кинг - король; Лайлак - сирень; Хаш - «тес», тишина; Сперроу - воробей.