Запечатление

— Пошли, — сказал Фелессан, толкая Катрула к купальне. — Нельзя встретить Рождение грязными.

— Мы опоздаем! — крикнул Катрул, стягивая с себя одежду и забираясь в тёплую, неспокойную воду. Они одновременно добрались до горшка с душистым песком, и он скользнул мимо их пальцев в бассейн. Вдвоём нырнув за ним, они, брызгаясь, поднялись на поверхность. В спешке мальчики так взбаламутили бассейн, что воды в нём оставалось столько же, сколько было снаружи.

— Лучше уж мокрыми, чем грязными, — заверил друга Фелессан, ведя его обратно к спальням, чтобы переодеться.

Фелена ждала их, перекинув через руку кучу чистых белых туник, приготовленных для Кандидатов. При появлении Фелессана и Катрула, завернутых в купальные полотенца, она протянула им одежды и попросила поторопиться.

— Бронзовые уже заняли свои карнизы, — сказала она.

— Но это слишком рано, — крикнул один из мальчиков. — Я ещё не знаю, о чём надо думать.

— Как я узнаю, что делать? — спросил другой мальчик.

Фелессана волновали те же вопросы, но он ничего не сказал. Вместо этого он сосредоточился, натягивая тонкую белую одежду на влажную кожу. Нервно пригладил копну волос на голове. Катрул и мальчик из цеха горняков были бледны и выглядели торжественно. Наконец, одежды были приведены в порядок. Для мальчиков начало проясняться реальное положение вещей. Не имело значения, о чём они думали и на что надеялись, очень скоро уже то, что должно произойти, произойдёт. Скоро они Запечатлят. Или же нет, это как захочет дракон. В благоговейной тишине босые мальчики проследовали за Феленой по каменному коридору к Площадке Рождений.

Вокруг них по коридору суетились слуги, спеша наполнить светильники, и на их лица ложились причудливые тени. Конец же туннеля был залит блеском полуденного солнца, бросавшего косые лучи на Площадку Рождений. Людей всё прибавлялось. Фелессана вдруг охватила паника. Чуть ли не весь Перн будет наблюдать за ним. Боранд поймал его взгляд и ободряюще поднял вверх большой палец, хотя по лицу было видно, что он тоже нервничает. Чем ближе они подходили к пещере, тем теплее становилась земля под их ногами.

Оказавшись на усыпанной песком площадке, мальчики, как им и было сказано, разошлись по ней, образуя свободный полукруг вокруг подрагивающих яиц. Рамота извивалась посреди кладки, защищая королевское яйцо, шипела и рычала, пробуя воздух раздвоенным языком и сверкая красными переливчатыми глазами. Четыре избранные девушки стояли на достаточном от неё расстоянии, но их взгляды были прикованы к большому золотому яйцу.

Фелессан быстро забыл о них. Наступал величайший момент в его жизни. Перед ним лежала кладка яиц, покачивавшихся в разные стороны на горячем песке. Какое из них расколется первым? Нетерпение почти полностью сковало его, и даже чтобы дышать, приходилось прилагать усилия. В тишине огромной пещеры он одновременно ощущал собственную значимость и чувствовал себя очень маленьким; казалось, все до одного на Площадке смотрят на него. Он очень старался выглядеть спокойно, хотя ноги его будто горели огнём. Он осторожно поднял обожжённую ступню, затем — другую.

«Почему нас заставляют выходить сюда босиком?» — подумал он. Не всё ли равно дракону? Не меняя положения головы, он бросил взгляд налево, посмотреть, так ли неуютно, как он, чувствовали себя все остальные? Катрул, стоявший рядом, переступал с ноги на ногу. Сколько им ещё здесь стоять? Песок становился горячее с каждой секундой.

Жужжащий шум становился всё громче, и яйца вздрагивали, словно дракончики разделяли нетерпение Кандидатов. Фелессана гипнотизировало это движение, как и гул бронзовых, медленно нараставший, будто звук приближающегося шторма.

С громким хлопком треснуло пятнистое яйцо, рисунок на котором напоминал течение реки и водопада, и на песок с возмущенным криком выпал бронзовый дракончик. По залу пронёсся довольный вздох. Хороший знак, что первым вылупился бронзовый. Больше всего на свете Фелессан хотел взглянуть на него, узнать, ему ли будет принадлежать этот дракончик, но он не осмеливался это сделать. Что, если не ему? О, ну а что, если и ему? Он будет сильно разочарован в противном случае. Он рискнул взглянуть на маленькое создание, которое раскрывало блестящие влажные крылья, чтобы высушить их в потоке горячего воздуха. Как он был красив! Сердце Фелессана чуть не разорвалось от горя, когда цвет переливчатых, словно драгоценные камни, глаз, сменился с голубого на зелёный, и маленький дракон решительно двинулся к Варону.

— Он говорит, его зовут Хорот! — гордо крикнул высокий мальчик-горняк, становясь на колени и прикасаясь к поднятой голове дракона. Гул стал громче, будто старшие драконы одобрили этот выбор. Затем В’рон, как отныне будут именовать новоявленного всадника, повёл пошатывающегося дракончика к выходу наружу, где новых учеников уже ждали коричневые и голубые всадники, чтобы проводить их к пещерам молодняка.

Фелессан мельком посмотрел на В’рона и Хорота. Первое Рождение будто дало сигнал к началу. Внезапно разбились сразу несколько яиц. С жалобными звуками опустились на землю дракончики, ища глазами лица Кандидатов. Коричневый дракончик упал на ногу Фелессану и, крича, остался лежать на песке.

«Этот ли мне нужен?» — спросил себя мальчик, помогая маленькому созданию подняться.

Коричневый пропищал и поковылял прочь.

Маленький зелёный дракончик пронзительным криком привлёк внимание Фелессана.

«Может, ей нужен я?» — он двинулся зелёной навстречу. В это время два голубых дракона направились к одному и тому же мальчику. Затем один из них повернул в сторону. Зелёная прошла мимо, всё ещё ища нужного Кандидата. Фелессан искоса посмотрел на неё полным надежды взглядом, но она не обратила внимания.

Катрул стоял на коленях, руки тоже были на песке, слёзы катились по его щекам. Он улыбался влюблённо глядящему на него крошечному дракончику так широко, как только позволяли узкие кости его лица.

Фелессан в изумлении уставился на его коричневого. Он не знал, радоваться ли ему за друга, или отдаться своему разочарованию. Каждому дракону нужен был всадник. Он не осмеливался взглянуть на Предводителей Вейра, сидящих на своём ярусе. Затем его взгляд привлёк яркий зеленовато-золотой блеск.

— О, бронзовый! — выдохнул он. Окраска его, впрочем, была не обычной бронзовой; это было безупречное сочетание золотого, зелёного и изжелта-коричневого, что делало его похожим на пестрящиеся сквозь листья солнце. Но только ещё совершеннее. «Ах! Он идёт… ко мне?»

Сердце Фелессана сильно забилось, в то время как он шагнул вперёд к дракончику, который нетерпеливо урчал, желая оказаться рядом с Фелессаном. На длинных мальчишеских ногах добраться было быстрее, чем на неуверенно дрожащих коротких лапах новорождённого. Фелессан тут же забыл о недавних муках разочарования.

Этот бронзовый был самым прекрасным, идеально сложенным, изящно окрашенным и самым сильным во всей кладке. Ой! У мальчика перехватило дыхание, когда дракончик споткнулся о кончик собственного крыла, а непослушные задние лапы продолжали толкать его вперёд, так что его чувствительный нос всё дальше зарывался в горячий песок. Фелессан упал на колени, чтобы помочь маленькому зверьку подняться. Взгляд блестящих глаз пересёкся с его взглядом.

Неожиданно мальчика пронизало некое неизъяснимое чувство, за которым пришло самосознание, укоренившееся как в его голове, так и в нескольких футах от него, внутри маленького бронзового дракончика. Оно заставляло откликаться каждый вздох и повторяться каждое движение.

«Меня зовут Голант», — сказал бронзовый.

Фелессан потянулся вперёд, чтобы притронуться к коже дракончика, ещё до этого зная, насколько мягкой она окажется и как обрадуется ласке Голант. Полнота его любви к маленькому дракону была необъятной. Он был невероятно счастлив, счастливее, чем когда-либо в жизни. Всё, чего он хотел — это смотреть на бронзового дракончика, просто смотреть на него. Чувство того, что они с Голантом вместе, было потрясающим. Где бы он ни был, связь между ними не нарушится. Но он ни в малейшей степени не хотел находиться вдали от Голанта.