Обман

Отступив на несколько шагов, Конни Уинфилд полюбовалась пополнением своей коллекции. Она выглядела уставшей после многих часов, проведенных на танцполе, к тому же прическа, созданная парикмахером в косметическом салоне «Море и солнце», потеряла из-за жары первоначальный шик.

Рейчел наблюдала за матерью, стоя в дверях гостиной. Заметив у нее на шее засос, она мысленно прикинула, чьи губы поставили эту печать страсти: Шеймуса О'Каллахана, всегдашнего партнера матери по свингу, или Джейка Боттома. Этого парня Рейчел впервые увидела на кухне утром; мать познакомилась с ним накануне вечером.

— Никак не мог завести машину, — конфиденциальным шепотом сообщила Конни дочери, остолбеневшей при виде незнакомого мужчины с пухлой безволосой грудью, сидящего за обеденным столом. — Рейчел, он спал на тахте.

Расслышав последние слова, Джейк поднял голову, посмотрел на Рейчел и похотливо подмигнул. Рейчел и без подмигивания отлично поняла что к чему. Джейк Боттом был отнюдь не первым мужчиной, у которого возникли проблемы с двигателем перед дверью их дома.

— Ну как, впечатляет? — спросила Конни, кивая головой на полку, уставленную наградами. — Тебе, наверное, не верится, что твоя ма способна на такие блистательные победы…

Блистательные, ну-ну, — усмехнулась про себя Рейчел.

— …На танцполе! — Конни пристально посмотрела на дочь. — Чего ты такая кислая, Рейчел Линн? Ты хорошо закрыла магазин, а? Рейч, если нас обворуют, я не знаю, что с тобой сделаю.

— Я все закрыла как надо, — ответила Рейчел, — и дважды проверила.

— Тогда в чем дело? Ты выглядишь — будто лимонов наелась. И почему ты не пользуешься косметикой, которую я для тебя купила? Бог свидетель, Рейчел, ты же можешь быть куколкой, если захочешь. — Подойдя к дочери, Конни взлохматила ее волосы: черные пряди, обычно зачесанные назад, закрыли, словно вуаль, большую часть лица. — Вот, теперь совсем другое дело, — изрекла она.

Бесполезно убеждать мать в том, что прическа, как ее ни меняй, не может прибавить ей привлекательности; кто-кто, а Рейчел это понимала. Все двадцать лет мать делала вид, что с лицом у Рейчел все в порядке. И сейчас она, похоже, не собиралась менять своего мнения.

— Мам…

— Конни, — поправила мать. В двадцатый день рождения Рейчел она решила, что ей не к лицу считаться матерью такой взрослой особы — «Мы ведь смотримся почти как сестры», — и объявила дочери, что с этого момента они будут называть друг друга Конни и Рейчел.

— Конни… — снова начала Рейчел.

Конни улыбнулась и потрепала дочь по щеке.

— Так-то лучше, — улыбаясь, сказала она. — Нанеси на щеки немного тональной пудры. Рейчел, ведь у тебя потрясающие скулы. Женщины готовы пожертвовать чем угодно за такие скулы. Так что же ты не используешь того, чем наградил тебя Господь?

Взяв Рейчел под руку, Конни повела ее в кухню. Там, присев на корточки перед холодильником, она вынула банку кока-колы и прозрачный пластиковый пакет, внутри которого была широкая резиновая лента. Вынув и расправив эту ленту — пять дюймов в ширину и два фута в длину, — она положила ее на кухонный стол. Наполнив стакан кока-колой, она, как обычно, бросила в него два куска сахара и стала наблюдать за тем, как пузырьки воздуха, поднявшись из глубины, лопаются на поверхности. Когда сахар растаял, она поставила стакан на стол и скинула туфли. Расстегнув молнию на юбке и одним движением спустив ее до ступней, она переступила через нее, затем сняла и нижнюю юбку. Оставшись в трусиках и бюстгальтере, села на пол. Ей было сорок два года, но ее тело выглядело так, словно она прожила лишь половину этого срока. Она никогда не упускала случая продемонстрировать фигуру, если была хоть какая-то надежда на комплимент, пусть даже преувеличенно льстивый — Конни и на это была согласна.

Рейчел сказала то, что должна была сказать:

— Любая женщина отдала бы все за такой плоский живот.

Наступив на резиновую ленту, ставшую от пребывания в холодильнике менее эластичной, и взявшись руками за ее концы, Конни начала приседать с поднятыми вверх руками, с усилием растягивая ленту.

— Смотри, Рейчел, — отличное упражнение для всего тела. И еще — правильно питайся. Будь молодой во всем, и в мыслях тоже. Как тебе мои бедра? Совсем не дряблые, верно?

— У тебя все в норме, — сказала Рейчел. — Ты и вправду выглядишь великолепно.

Конни сияла. Рейчел села на стол, а мать продолжала упражнения.

— Что может быть хуже этой жары? — отдуваясь, произнесла Конни. — Ты поэтому так поздно встала? Не могла заснуть? Ничего удивительного. Я не понимаю, как ты вообще можешь спать, ведь привычки у тебя, будто ты еще при королеве Виктории родилась. Спи голой, девочка. Раскрепости свое тело.

— Это не из-за жары, — сказала Рейчел.

— Нет? А из-за чего? Уж не залез ли какой-нибудь бездельник к тебе в трусы? — Резко выдыхая, она начала сгибаться, доставая руками до полу. Растопыренные пальцы с длинными ногтями шлепали по линолеуму, отсчитывая наклоны. — Рейчел, ты не забываешь о том, что необходимо предохраняться? Я ведь учила тебя, как заставить парня надеть презик. Если он не желает этого делать, дай ему пинка, и пусть катится на все четыре стороны. В твои годы…

— Мам, — прервала ее Рейчел. Ну какая нелепица все эти поучения о необходимости пользоваться презервативами! Кто создал ее мать такой, какая она есть? Может быть, это следствие реинкарнации? Конни неоднократно говорила, что ей надо было еще в четырнадцатилетнем возрасте взять в руки бейсбольную биту и гнать всех мужчин прочь. Почему же она так радуется, представляя свою дочь с парнями?

— Конни, — поправила мать.

— Да, я и хотела сказать Конни.

— Не сомневаюсь, моя милая. — Конни подмигнула ей и начала с разворотом выбрасывать вперед то одну, то другую руку. Целеустремленность матери восхищала Рейчел. Чем бы она ни занималась, Конни отдавала этому делу всю себя, как молодая девушка, решившая стать Христовой невестой: ее можно было считать образцом безоглядной самоотдачи, которая проявлялась во всем — в танцах, физических упражнениях и даже в бизнесе. Однако сейчас эта черта характера матери раздражала Рейчел. Ей необходимо было привлечь ее внимание к себе. И она призвала на помощь все силы, всю храбрость, чтобы попросить мать об этом.

— Конни, могу я спросить тебя кое о чем? О личном? О том, что у тебя на душе?

— У меня на душе? — Лежа на полу, Конни удивленно приподняла брови; капли пота на лбу блестели при свете лампы, как драгоценные камушки. — Тебя интересует что-то конкретное в жизни женщины? — Она шумно дышала, поднимая и опуская ноги в такт вдохам и выдохам. — А не слишком ли поздно ты собралась говорить об этом? Ты думаешь, я не вижу, как ты по ночам бродишь с каким-то парнем по берегу?

— Мам!

— Конни.

— Извини, Конни.

— Рейчел, ты думаешь, я ничего не знаю? Между прочим, кто он? Он не обидел тебя? — Она села и, перекинув ленту за спину, начала ритмично натягивать ее, разрабатывая мышцы рук. На том месте, где она лежала, на линолеуме осталось влажное пятно, похожее на перевернутую грушу. — Вот что я скажу тебе, Рейчел: общаясь с мужчинами, не пытайся понять, о чем они думают, и не пытайся управлять ими. Если и ты и он желаете одного, не сдерживайте себя и получайте удовольствие. Но если кто-то из вас хочет чего-то другого, сразу же прекращай все отношения и постарайся забыть о том, что было. Но делай это весело, Рейчел, весело. И всегда помни, что нужно предохраняться, если ты не хочешь получить после любовного свидания небольшой сюрприз на ножках или без них. Опасайся таких сюрпризов. Вот по этим правилам я живу, и, как видишь, они меня не подводят. — Она с торжеством смотрела на Рейчел, словно ожидая, что дочь продолжит задавать вопросы, возникшие вследствие неопытности в женских делах.

— Ты говоришь не о том, — сказала Рейчел. — Я хотела спросить именно о душе и совести.

Победное выражение исчезло с лица Конни. Реплика Рейчел повергла ее в полное недоумение.