Сын Льва

— Глупого? — сощурилась Каста. — А ты видел, как в начале боя, когда я потеряла равновесие и упала, это чудовище позволило мне встать на ноги? Да ни один из тех псов, с которыми я дралась на этой арене, не вел себя так же благородно, как этот орк! Кстати, пусть лекари поспешат его перевязать. Если он не истечет кровью, то поправится и проломит на арене еще немало человеческих голов на радость этим кровожадным скотам.

Старый ланиста не ответил девушке и ушел, сокрушенно покачивая головой. Однако Каста о нем уже не думала — к ней подошел помощник распорядителя игр Шабак, моложавый человек в хорошей шелковой тунике и с золотым ожерельем на шее.

— Раскисаешь, героиня, — сказал Шабак с презрительной усмешкой. — Раньше ты убивала, не раздумывая.

— Раньше я была глупой, теперь поумнела. Ты принес деньги?

— Вот они, — Шабак подал девушке мешочек с золотом. Каста заглянула в него.

— Здесь только десять саккаров. — сказала она, тяжело посмотрев на Шабака. — Мы договаривались на двадцать пять.

— Когда благородный Абнун заключал с тобой договор, селтонка, он рассчитывал увидеть на арене Касту-Воительницу, Касту-Убийцу. Ты же сегодня заслужила прозвище Касты-Плаксы.

— Ты думаешь, я сейчас кинусь бить твою смазливую рожу, Шабак? — спокойно сказала девушка, хотя в душе у нее все кипело. — Как бы не так, сволочь! Я знаю, что закон защищает такую мелкую мразь, как ты и твой хозяин. Но погоди, придет день, и ты сам приползешь ко мне, и будешь умолять выступить на этой трижды засратой арене! А пока проваливай отсюда, а то ведь я могу и про законы забыть.

— Глупая шлюха! — Шабак улыбнулся, но в глазах его был страх. — Смотри, как бы твои безумные речи не передали наверх, в Дом Солнца.

— Сегодня Солнце из Дома Солнца была на представлении, и в ее глазах я прочла просьбу быть милосердной, — ответила Каста, — хотя подобное тебе шакалье требовало крови этого бедняги. Я знаю, каким богам молиться. Пятнадцать саккаров остаются за тобой, Шабак, и за толстопузой жабой по имени Абнун. Однажды я приду, чтобы потребовать их обратно.

— Придешь, как же! — Шабак сделал отвращающий жест в сторону Касты. — Скорее небо упадет на землю, или ты свой варварский зад поцелуешь. Дорога в цирк теперь закрыта для тебя, жалкая селтонка. Навсегда.

Много городов на подносе Вселенной, и каждый из них по своему любим бессмертными богами, но нет города богаче и прекраснее, чем Столица Семи Морей, Священный город Игерабала, славный Дарнат!

Молодой шофет Рас-Наван, Хранитель Солнца, смотрел с балкона своего дворца на огромную бухту Дарната, и сердце его наполняла гордость. Еще бы, в каком еще городе мира есть такой порт? Быстроходные триремы и громадные пятипалубные торговые гептаресы с Золотой Горы кажутся игрушками, зажатыми в Ладони Игерабала — так дарнатцы называли свою бухту. И все эти суда в его власти. И весь этот город, где храмы, дворцы и сады так прекрасны, что даже неотесанные варвары замирают от восторга, попадая на улицы Дарната. К услугам шофета пятидесятитысячная армия из наемников и огромный флот в тысячу кораблей, готовый сокрушить любого врага. Для шофета нет ничего невозможного. Одно слово — и дарнатские купцы бросят к его ногам несметные сокровища, накопленные многими поколениями. Один намек — и тайные убийцы избавят его от врага, если даже им придется отправиться за его головой на край земли. Одно высказанное желание — и придворные маги сумеют пробудить тайные неназываемые силы, чтобы исполнить волю шофета. Воистину, только избранный Высшими силами в неполные двадцать лет может обладать такой великой властью! Однако почему на его сердце тяжесть, и отчего так часто приходят к нему печальные мысли? Не потому ли, что все боги к нему расположены, и только одна капризная богиня обходит его своей милостью?

Одна-единственная богиня. Прекрасная Куа, дарующая смертным любовь.

— Луккар! — негромко позвал шофет.

Один из двух роскошно разодетых придворных, вошедших в покой несколько мгновений назад и нерешительно застывших за спиной правителя, вздрогнул, мелкими торопливыми шажками подкрался к шофету, упал к его ногам.

— Ты доставил мои подарки? — спросил шофет.

— Да, о Лучезарный!

— Прекрасная Шеммер-Та-Нат приняла их?

— Она не вышла ко мне, о Лучезарный. Твои подарки я вручил домоправителю Узмая, и он поклялся, что несравненная Шеммер-Та-Нат сегодня же оценит их богатство и красоту.

— Ты сказал о моем приглашении?

— Конечно, о Лучезарный. Домоправитель заверил меня, что все передаст своей госпоже.

— Хорошо, Луккар, я тобой доволен. — Шофет протянул руку для поцелуя, и Луккар тут же приник к ней губами.

— Ты хочешь что-то сказать, Гаваор? — спросил шофет, не оборачиваясь, второго придворного.

— Государь, прибыл ваш дядя, Верховный жрец Шат-Цебу. Он сказал, что повелитель назначил ему аудиенцию на полдень.

— Верно, я совсем о нем забыл… Пригласи его сюда, Гаваор. А вы оба можете идти.

Придворные, кланяясь и обметая мраморный пол своими широченными рукавами, выскользнули из покоя. Шофет перевел взгляд на бухту. Вода в свете солнца казалась то прозрачно-зеленой, то густо-синей. У его жены Куати глаза зеленые. А у Шеммер — синие. И почему-то в последнее время он стал отдавать предпочтение синему цвету.

Визит Верховного жреца Рас-Наван воспринял с воодушевлением. Владыка Ашран единственный при дворе, если не считать Луккара и Гаваора, кто знает о его тайной страсти. К удивлению шофета, Ашран воспринял исповедь юного правителя с пониманием. И, может быть, сегодня Рас-Наван услышит от главы жреческой коллегии Шат-Цебу дельный совет. У любящего дяди всегда найдется хорошая идея для любимого племянника.

Жрец, роскошно одетый и благоухающий дорогими ароматами, вошел неторопливой и важной походкой — его власть в Дарнате почти равна власти шофета, так что не стоит во время встречи родичей с глазу на глаз обременять себя ненужными церемониями. Обменявшись с шофетом поцелуем, — единственное требование придворного этикета, который владыка Ашран всегда соблюдал, — жрец осторожно, чтобы не помять складки своей роскошной мантии, опустился на скамью. Рас-Наван продолжал стоять.

— Здесь можно говорить спокойно, — сказал шофет. — Нам никто не помешает.

— Рад видеть тебя в добром здравии, племянник. Кое-кого удивило, что ты сегодня не был на Играх. Такое невнимание к цирковому представлению сочли даже за признак твоего нездоровья.

— Мне не хотелось смотреть на эту бойню. Но уж если ты об этом заговорил, так расскажи — было ли сегодня на арене что-нибудь стоящее?

— В первом отделении было много крови. Абнун не обманул наших ожиданий. Звери были великолепны.

— А во втором отделении?

— Твой любимица Каста победила орка, однако оставила ему жизнь, хотя весь цирк требовал прирезать его.

— Это похоже на Касту, — усмехнулся шофет. — Она как дикая кошка, ее нельзя приручить. Только поэтому я до сих пор не взял ее в свой дом. Сделаю ее своей наложницей, а она меня зарежет, ха-ха-ха! Абнун, похоже, был в ярости?

— Еще бы! Думаю, толстяк до сих пор в страхе обливается кровавым потом. Ведь он обещал тебе, что Каста прикончит орка.

— Я не могу гневаться на Касту. Она своенравна, как необъезженная кобыла, но… красива. Красивой женщине многое прощается.

— Если позволишь, племянник, такое своеволие недопустимо. Бои в цирке не только зрелище, но и подношение жертвы богам. Бои должны заканчиваться смертью участников.

— Меня все это мало заботит. Я думаю о другом, дядя.

— О делах государственных? Или же о синеглазой деве из Храмового квартала?

— Надеюсь, ты сохранил в тайне наш разговор.

— Можешь не беспокоиться, жрецы умеют молчать. Если хочешь знать мое мнение, тебе не стоит давать волю чувствам. Твоя жена Куати прелестна, и я бы посоветовал тебе больше обращать внимания на нее, а не на дочку купца.

— Дядя, это сильнее меня. Я вторую неделю пытаюсь обуздать свою страсть, но от этого она разгорается все сильнее и сильнее.