Сын Льва

Внезапно ей послышался тихий стон. Сердце Касты радостно забилось, она побежала вперед, лавируя между кучами обугленных костей и валявшимися во рву телами. Очень скоро она оказалась в дальнем конце рва, куда сбрасывали тела казненных рабов. Казнили их тут же, рядом с Чумными рвами — недалеко от крепостной стены. Снова послышался стон, на этот раз совсем рядом.

— Тулькан! — крикнула Каста.

Сразу две гиены бросились на нее из темноты. Каста завизжала, замахнулась на тварей ярко горящим факелом — в его свете она могла видеть оскаленные курносые морды хищниц, их безумные глаза, полные животной злобы. Одна из гиен попятилась прочь, зато другая с хриплым лаем рванулась вперед. Каста ткнула острием меча прямо в окровавленную морду гиены и попала в глаз, а потом ударила мечом снизу вверх, так, что гиена взлетела в воздух и шлепнулась на кучу останков. Вторая тварь отбежала от Касты на десяток шагов, но потом помчалась к ней большими неуклюжими скачками. Удар меча отбросил гиену назад, перебив ей переднюю лапу, а вторым ударом Каста пригвоздила раненную тварь к земле. После этого она уже не спеша добила первую гиену, пытавшуюся подняться и вновь броситься на нее. Покончив с гиенами, девушка поспешила туда, откуда, как ей казалось, доносились стоны. Через несколько мгновений она увидела Тулькана.

Орк лежал на куче обезображенных тел в углу рва. Каста содрогнулась: правая нога орка была покрыта рваными ранами, а вместо левой ступни были бесформенные кровавые лохмотья. Гиены успели сюда раньше нее. Но Тулькан был еще жив: припав ухом к могучей груди орка, Каста услышала слабое прерывистое биение сердца. Потом Тулькан тихо вздохнул.

— Тулькан! — шепнула Каста, взяв руку орка в свою.

Орк шевельнулся, издал хриплый клокочущий звук. Девушка увидела, что он открыл глаза.

— Тулькан, это я! — сказала она, наклонившись над умирающим. — Это я, Каста!

— Тулькан не видеть! — прохрипел орк. — Глаза ночь. Женщина?

— Тулькан, это я, — у Касты задрожали губы. — Прости меня, Тулькан!

— Тулькан умирать, — выдохнул орк. — Умирать хорошо. Боль кончаться. Зачем женщина тут?

— Ты хотел видеть меня.

— Динче! — сказал Тулькан. — Ходить Динче. Она сказать. Камень Айвари. Шенай-эшган-рох-аммар-денна!

— Что?

— Теперь женщина уходить. Тулькан умирать спокойно.

— Скажи, что прощаешь меня.

— Тулькан не злиться. Женщина жить спокойно. Тулькан умирать спокойно.

— Тулькан! — Каста неожиданно для себя самой залилась слезами. — Я отомщу, клянусь!

— Ходить Динче, — еле слышно выдохнул орк и мелко затрясся, захрипел. Каста вскрикнула, но этого крика Тулькан уже не слышал.

Девушку охватило странное оцепенение, и она продолжала стоять возле мертвого орка, держа его руку в своих руках, слушая, как рыскающие возле рвов шакалы переговариваются воплями, похожими на детский плач. Потом она поняла, что только теряет время. Ночь проходит, а ей еще надо успеть сделать то, о чем просил ее Тулькан. И позаботиться о том, чтобы гиены никогда больше не побеспокоили несчастного орка.

Дверь в башню ей открыл седой человек, такой худой и изможденный, что больше смахивал на обтянутый кожей скелет. Он с изумлением посмотрел на Касту, но потом увидел ее заплаканные глаза — и все понял.

— Входи, — велел он.

Каста вошла внутрь и без сил опустилась на глиняный помост, покрытый грязными циновками. Все плыло у нее перед глазами. Потом она ощутила легкое прикосновение. Тощий человек стоял рядом и протягивал ей чашку с водой.

— Выпей, — сказал он.

Она сорвала с лица дегтярную тряпку, поднесла чашку ко рту, но спазмы душили ее, и вода пролилась на грудь. Человек понимающе кивнул, поднес девушке грязную деревянную бадью. Он сделал это вовремя: через секунду Касту начало рвать.

— Глупая женщина, — спокойно произнес тощий. — Кто же ночью ходит сюда? Тебе повезло, что гиены и гулы не разорвали тебя на куски!

— Кто…ты? — Каста вытерла краем плаща мокрый рот.

— Проводник. Я забочусь о тех, кто оказался никому не нужен.

— Ты могильщик?

— Старшина могильщиков. — Старик вновь наполнил чашку водой из кувшина. — Там кто-то из твоих близких?

— Мой друг. Он… орк.

— Вдвойне глупая женщина, если ты дружишь с каннибалами-орками. Хотя нет на свете существа страшнее человека.

— Ты можешь похоронить его?

— Это будет стоить один саккар. У тебя есть один саккар?

— У меня есть два саккара для тебя. — Каста дрожащими руками раскрыла мешок, бросила старику золотые монеты. — Прошу… тебя.

— Олан! — крикнул старик, пряча деньги в складках набедренной повязки.

На зов старика из соседней комнаты пришел худенький подросток: в его равнодушных глазах вспыхнуло любопытство, когда Каста сбросила плащ, и подросток смог увидеть ее сверкающие покрытые искусной чеканкой стальные доспехи и длинный меч с отделанной перламутром рукоятью, привешенный к поясу.

— Олан может почистить твою одежду специальным составом, который нейтрализует трупный яд и отбивает запах смерти, — сказал старик. — Это будет стоить еще один саккар.

— Пусть почистит.

— Раздевайся, — велел старик и вышел из башни.

Каста швырнула мальчику свой плащ, содрогаясь от омерзения, стянула с себя грязные сапоги, потом распустила ремни латной юбки и защищающей грудь полукирасы. Ей было все равно, что она осталась голой, и мальчишка смотрит на нее. Но Олан оказался деликатнее, чем она думала: опустив глаза, мальчик подхватил ее вещи и унес их к себе. Через минуту он вернулся с тазом горячей воды и мочалкой. Вода в тазу была темной и крепко пахла какими-то травами.

— Вымойся, госпожа, — сказал он и улыбнулся.

Каста схватила мочалку, окунула ее в воду и начала тереть себя с яростью безумца, убежденного, что его кожа покрыта невидимыми для остальных паразитами. Странный состав, которым она мылась, пенился на коже и вызывал сильное жжение, но Касте казалось, что она наконец-то освободилась от въевшегося в ее тело страшного запаха и от того ужаса, который испытала этой ночью. Ее тошнота улеглась, стала понемногу проходить дрожь в ногах. Она продолжала тереть себя мокрой мочалкой, расплескивая едко пахнущую воду и постанывая от удовольствия. Она остановилась только тогда, когда все ее тело начало гореть и зудеть, будто ее отстегали крапивой, зато ужасный запах совершенно исчез. А потом появился Олан и принес ей ее плащ и доспехи.

— Возьми, — Каста щедро сыпанула золото в руку мальчика. Олан замотал головой.

— Нет-нет, госпожа, тут слишком много!

— Не много. Бери! За такую работу тебя следует осыпать саккарами с головы до ног.

— Как прикажет госпожа, — Олан поклонился. — Помочь госпоже одеться?

— Я сама. Ступай, нечего на меня глазеть.

— Как прикажет госпожа.

Старик вернулся, когда она почти закончила одеваться.

— Я позаботился о твоем друге, — сказал он. — Он уже на пути в мир своих предков.

— Как твое имя, старик?

— Зачем тебе мое имя?

— Просто хочу знать, кто сегодня заставил меня вновь поверить в людей.

— Ты очень добра, Воительница. Но впредь не делай подобных глупостей.

— Ты узнал меня?

— Тебя узнает любой, кто хоть раз видел тебя на арене.

— Спасибо тебе, отец.

— Я всего лишь сделал мою работу.

— Пусть боги благословят тебя. Ты хороший человек.

— Дедушка, ведь это была она? — спросил Олан у старика, когда Каста покинула башню могильщиков. — Это ведь была Каста-Убийца, да?

— Запомни, Олан, ты никого этой ночью не видел, — сказал старик, запирая дверь на засов. — Не было здесь никого. Это был просто сон. Понял меня? Ни слова никому, даже нашим собратьям по гильдии.

— Я понял, дедушка. Она дала мне пять саккаров.

— Это хорошо. Спрячь их получше и никому никогда про них не говори. Может быть, придет день, и эти деньги помогут тебе вырваться из ада, в котором мы живем… А теперь иди спать. Скоро утро, и у нас будет много работы. Пока в Дарнате есть судьи и палачи, мы не останемся без куска хлеба.