Нокаут

— Никем, — огорошил Ганиев. — Сменным инженером на своем заводе. Вырос я на нем. Не могу расстаться.

— А-а, — понимающе протянул «Викинг». — Надоела наука. Погулять захотелось. Денежки завелись. Смуглый крепыш смутился.

— Что вы, товарищ писатель! — сконфузился он. — Науку я не бросаю. А что касается денег… их давно уже нет.

— Ловко!

— Думаете, потратил, прогулял? — Ганиев наклонился к Винокурову и доверительно сообщил: — Отдал я их.

— Кому?!

— Детскому дому, — и, заметив в глазах собеседника недоверие, пояснил: — Я ведь из беспризорников, бывший детдомовец… А теперь прямо беда.

— Денег жалко?

— Не то, не то, — досадливо закачал головой инженер. — На заводе ребятам не сказал о том, что деньги отдал. Совестился: шутить начнут. Одного такого же «меценатом» прозвали… и вот чуть что, идут одалживаться: «Дай пять тысяч. На «Победу» надо». «Одолжи тысчонки три. Попался спальный гарнитур под карельскую березу». Было у меня тысяч пятнадцать на книжке — все роздал. А теперь не даю. Нечего… Посоветуйте, как быть? Еще, чего доброго, Гобсеком прозовут?

— Какого же черта вы деньги отдали? — потеряв самообладание, воскликнул Фрэнк. — Рокфеллер вы, что ли, деньгами швыряться?!

— Да я ж потому и отдал, что не Рокфеллер! — обиделся Ганиев. — На что мне капитал? Зарабатываю неплохо. А если занимаюсь изобретательством, то ведь не из-за денег же!

«Викинг» продолжал смотреть в одну точку. «Кретин! Ну что за кретин!» — думал он о странном инженере. Но в глубине сознания гнездилась тревожная мысль. Она долбила мозг, повторяясь в такт перестуку колес: «Ты кретин, ты кретин, ты кретин…»

Влажный ветер врывался в узкую прорезь окна надувал парусом занавеску, по стеклу текла дождевая капель. Фрэнк перевернулся на живот и глянул в окно, Стекло отразило его лицо — продолговатое, энергичное, с волевым подбородком.

По лицу текли слезы. «Викинг» опешил, но тут же все понял: дождевые капли ползли по оконному стеклу.

— Странная погода, — послышался голос Джо. — Начало июня — и вдруг дождь. Типичное не то.

— Не спишь, малыш? — обрадовался «Викинг» Он как никогда нуждался сейчас в собеседнике.

— Сплю, — отвечал Джо. — Разве это не заметно? Я только что слушал в исполнении джаза «Золотые ворота», слоус-фокс «Коктейль». Потом он заиграл «Во саду ли, в огороде», и мне пришлось проснуться.

— Давай поболтаем, старик, — предложил «Викинг».

И они принялись невесело шутить в ожидании рассвета.

Глава XXI. В древнем городе

Гостиница, в которой поселились «Викинг» и Джо, внешне напоминала военный корабль, неведомо как очутившийся на суше. Внутренний распорядок в ней тоже был своеобразный. Чуть ли не ежедневно администрация устраивала авралы по борьбе с клопами и мухами, проводила сортировку жильцов на предмет освобождения номеров для участников предстоящего совещания новаторов-цветоводов, досаждала ежедневным переучетом мягкого и жесткого инвентаря.

К приезду Фрэнка и Джо в гостинице проходил уже третий месяц «Месячник ликвидации несоответствия». Об этом важном событии в жизни гостиничного коллектива вещал красочно выполненный плакат, вывешенный для всеобщего обозрения в вестибюле:

………………………….ТОВ. СТАРОЖИЛЫ!…………………………

Проведем месячник ликвидации несоответствия

между названием гостиницы и ее действительным

состоянием!

………………….ПРОЯВИМ СОЗНАТЕЛЬНОСТЬ!…………………

Быстро, дружно и на ВЫСОКОМ УРОВНЕ выселимся

из занимаемого помещения, не дожидаясь пока

вас выселят в административном порядке.

Улыбающийся человек в правом нижнем углу плаката, нагруженный чемоданами и узлами, изображал, видимо, некоего старожила, быстро, дружно и на высоком уровне выселяющегося из гостиницы. Рядышком висел «график выселения», из коего явствовало, что из двадцати девяти старожилов выселился всего один Г.X. Монтекарлик, да и тот сделал это вряд ли добровольно, так как в графе «мотивы выселения» стояла пометка:

«Осужден за растрату».

— Очень демократическое мероприятие, — похвалил Винокуров месячник и, улыбнувшись администратору, добавил: — Нам нужен номер. На двух человек.

— Нет номеров! — угрюмо отвечал администратор и вдруг закричал в исступлении: — Нет!! Понимаете, нет номеров! Здесь не гостиница, а коммунальный дом. Жильцы живут по пять-десять-пятнадцать лет… Вон видите подростка в голубой футболке? Это Петька Умывальников. Он родился и вырос в одиннадцатом номере… А вот идет с авоськой гражданка Мордухаева. Она недавно разошлась с мужем, и они обменяли двухкомнатный номер на два однокомнатных в разных этажах!.. Вот. А что вам от меня надо?

Нервный администратор высунул из окошечка небритую физиономию и жалобно посмотрел на невозмутимого клиента.

— Вы расстроены ходом трехмесячника, товарищ. Сочувствую. А несознательных старожилов порицаю, — отвечал Фрэнк. — И все-таки нам, писателям, необходим номер.

— Что я могу сделать? — администратор сделал страдальческое лицо. — Идите в шестнадцатый, Лисандрюка — ваш номер… Пошли, что ли?

По дороге администратор всячески поносил старожилов и рассказывал разные истории из быта жильцов. Давным-давно, когда гостиница только достраивалась, приехал в город крупный специалист — инженер-электрик. Обеспечить хорошей квартирой его не смогли и, в порядке исключения, поселили в гостинице. Это послужило прецедентом. «В порядке исключения» въехало еще десяток семей, а затем переведенные в город специалисты стали вселяться явочным порядком. Люди жили, плодились и размножались, в коридорах появились веревки с пеленками, шипящие примусы и разные вкусные и невкусные запахи.

Жильцы стали бесчинствовать. Они образовали «государство в государстве», избрали домком, поставили свои электросчетчики и вообще всячески игнорировали и третировали администрацию. Один из них, некто С. П. Галимотня, дошел до такой наглости, что перестал платить за постой, а потом уехал, каким-то чудом ухитрившись обменять свою «жилплощадь» на квартиру в городе Казани.

— Что делать? Посоветуйте, товарищи литераторы! — плакался администратор. — Я совсем голову потерял. Душа зачерствела. На прошлой неделе жильца из тридцать восьмого номера в больницу отвезли. Консервами отравился. Так верите ли… я плакал от счастья… Надеялся. А пришел на работу — и сердце у меня оборвалось: смотрю… Идет подлец из умывальной комнаты здоровее прежнего. Выдюжил!

— А я сейчас покажу, как надо действовать, — заявил «Викинг» и решительно постучал в дверь, на которой была прибита бирочка с цифрой «16», медная дощечка «Ю.Р.Лисандрюк» и железный ящик, выкрашенный голубой краской с белой надписью «Для писем и газет». Рядом на стене висела большая стеклянная доска, гласившая:

Обучаю!

Письму на пишущей машинке по ускоренному методу. Десятипальцевое печатание гарантируется.

— Это жена Лисандрюка халтурит, — пояснил администратор, указывая на стеклянную доску.

Сергей Владимирович постучал еще раз и распахнул дверь.

— Войдите! — ответил сочный тенор.

— Поздно, гражданин, — начал Винокуров хамским тоном. — Я уже вошел. Комиссия пришла… Э-э! Да вы, оказывается, в одних кальсонах и босиком… Отчего это у вас такие желтые пятки?

— Пятки — мое личное дело, — с достоинством произнес рыжеватый субъект. Он развалился в кресле-качалке и не сделал ни малейшей попытки пополнить свой туалет. — Опять, небось, инвентарь явились клеймить?

Винокуров многозначительно помолчал и вдруг рявкнул, будто кувалдой ударил:

— Выселять вас начинаем! Очищайте помещение!!

Гражданин Лисандрюк окаменел. Полное белое тельце его напряглось, и пуговица, поддерживавшая единственный предмет туалета на жильце, с мягким шорохом покатилась по полу.

— К-ка-ак это?