Страница 4 из 13
— А сейчас это всего лишь проверка сигнала. Есть ли вообще повод подключать МУС, или нужны валериановые капли и только. Как вы сами понимаете, контролировать сны — дело бесперспективное.
Товарищ Зет думала быстро. Она достала из стола листок бумаги и написала шесть фамилий — с указанием адреса и должности — если таковая была.
— И последнее, Лия Баруховна. Смешная, бессмысленная просьба, но прошу ее выполнить. Увидите во сне волхва Дорошку или почувствуете его присутствие — скажите ему: есть в Московском уголовном сыске Арехин Александр Александрович. Так прямо и скажите. Да он и так знает, раз вас предупреждал о моем визите. Пусть Дорошка со мною повидается. Если приснится ему трудно — пусть наяву приходит. Не хочет в МУС, на шахматном турнире меня можно увидеть. В доме Пролетарской Мысли. Завтра, то есть сегодня с пятнадцати до двадцати одного часа. До девяти вечера, иначе.
— Попробую передать, — сказала товарищ Зет.
4
Когда он вышел из квартиры Лии Баруховны (горничная подала ему шляпу, пальто и калоши, он же дал ей двугривенный серебром), время было позднее даже по кремлевским часам. Беспокоить остальных было и неудобно, и даже вредно: вдруг они уже спят и видят сны? А во сне — разыскиваемый Дорошка? Разбудишь, и спугнешь. Не говоря о том, что в списке, переданном ему товарищем Зет, были и те, кто охраняется персонально даже здесь, за кремлевскими стенами Поэтому он решил сначала подумать. Ведь и один случай — уже случай. Иногда и одного-то не было, а целые теории воздвигали, и какие теории…
Фоб и Дейм шли неспешно. Трошин не гнал, понимал — Арехин думает.
Итак, возможно ли общение людей между собой в сновидениях? Саша во сни видит Машу и наоборот — это явление самое обыкновенное, но считается, что Саша сам придумывает свою Машу, взяв за образец Машу реальную. Копирует в сознании. Но всерьез — всерьез этим делом интересовались мало. «Я тебя видел во сне, Саша! — И я тебя!» — вот и вся статистика, известная рядовому обывателю и даже работнику московского уголовного сыска. Нужно поговорить со специалистами. А кто в этой области специалист? Известно кто, академик Павлов. Или доктор Пеев, который хоть и не академик, зато единственный ученик профессора Бахметьева. И, что немаловажно, знакомый Арехина. А Павлов что, Павлов не убежит. Нужно будет — и к Павлову наведаемся. Но к Павлову заполночь неудобно. А Пеев, может быть, дежурит по госпиталю.
— Бывшую клинику Вандальского знаешь? — спросил Арехин Трошина.
— Знаю. Там теперь военный госпиталь.
— Так давай туда.
— Гнать?
— Только чтобы не забыли, как нужно бегать.
Фоб и Дейм не забыли. По счастью, снег еще лежал на мостовой, и обошлось без дикой тряски, только ветер свистел вслед, раздосадованный, что не угонится.
Славно ездить по ночной Москве: пара рысаков, пара «браунинг-спесиаль», да и у Трошина маузер и пара бомб. Народу никого, движения никакого, никто не мешает показать себя во всей красе. Не мешает, но и не видит, вот в чем особенная прелесть.
У госпиталя остановилсь.
— Еще бежать и бежать могут, — сказал Трошин, но начал обтирать коней, чтобы не простыли. — Вы надолго?
— Как получится. Вдруг вообще человека нет? Или спит?
Привратника ждать долго не пришлось. Тот выглянул в окошечко, побледнел и стал торопливо раскрывать ворота, не спрашивая ни кто, ни зачем.
— Доктор Пеев сейчас находится здесь? — счел необходимым уточнить Арехин.
— Да, да, здесь. Дежурят-с по госпиталю-с, — в речи появились словоерсы. — Прикажите доложить?
— Доложи. И проводи.
Привратник, не запирая ворот — потом, не убегут ворота, — подождал, пока Арехин неторопливо выберется из экипажа, и повел внутрь.
Хорошо, однако, поставил себя доктор Пеев. Или, вернее, помнят прошлый визит Арехина с последующим исчезновением вороватого хама-санитара. А теперь, когда еще и Фоб и Дейм во дворе… Чихнуть не успеешь, как пристрелит этот бешеный мусовец, пристрелит и оставит лежать в назидание медперсоналу и раненым красноармейцам, покуда собаки не растащат последние кусочки (см. «Дело о светящихся попрыгунчиках»). Еще и табличку рядом поставят для ознакомления пролетарских масс: «Он воровал у раненых».
А как не воровать, когда паек мизерный, а дома шесть ртов? Вот и приходится. По чуть-чуть, без наглости, а то ведь, если шлепнут, конец семье. Помрут с голодухи.
Доктор Пеев сидел в маленьком, но опрятном кабинетике, дверь держал открытой, читал толстую книгу и пил чай. Услышав шаги привратника (Арехин по привычке ступал мягко) он оторвался от книги.
— Что случилось?
— Вот к вам-с, Христофор Теодорович.
— А-а… — в возгласе Пеева радости не было. Да откуда ей взяться, все-таки не пиво пили вместе, а убийцу искали, причем Христофор Теодорович был за подозреваемого (см. «Дело о замоскворецком упыре»).
— И вам, доктор, доброго здравия, — ответил Арехин.
— Ох, конечно, добрый вечер, или, вернее, ночь.
— Я пришел к вам в надежде, что вы поможете разобраться в одном деликатном вопросе.
— Опять отрезанные головы?
— Нет, нет. Что это вы пьете?
— Это? А, чай. Морковный. Для зрения очень полезен. Желаете?
— Желаю.
— Не извольте беспокоиться, мигом, — засуетился привратник, и точно — мигом налил в кружку — большую, толстостенную, держащую тепло долго, — крутого кипятка из чайника, принесенного тоже мигом.
Доктор Пеев положил в кружку три чайных ложки сушеной моркови и накрыл блюдцем:
— Минут пять настоять нужно. А вы, Андрей Дмитриевич, можете идти.
— Уже иду доктор, уже иду, за воротами присмотрю, снег почищу…
Дождавшись, пока привратник уйдет, Арехин сказал:
— Вижу, порядок в госпитале на высоте.
— Благодаря вам. И еще — говорят, открывается новый институт, в котором и головы пересаживать будут, и прочее… Не слышали?
— Слышал, что собираются открыть лабораторию анабиоза, глубокого сна, и вас, доктор Пеев, прочат в руководство.
— Да, и это тоже говорят.
— Только говорят?
— Решится все в ближайшее время. Как раз этот госпиталь под лабораторию и должен отойти.
— И поэтому вам совершенно не нужны никакие новые неприятности.
— Признаюсь, да.
— Тогда я вас обрадую: мне требуется только научная консультация.
— Насколько это в моих силах — готов.
— Анабиоз ведь — это особый сон?
— Можно сказать и так.
— А что науке известно о снах простых? О снах и о сновидениях? И особенно любопытно, может ли один человек проникать в сон другого? Видеть чужой сон, участвовать в нем, навязывать свои сюжеты и персонажи? Могу ли я мучать соседку, насылая ей во сны драконов, пьявок и грозя концом света?
— Наука категорически отрицает подобную возможность, — без колебаний ответил доктор. — По этому вопросу и покойный профессор Бахметьев, и ваш покорный слуга могут считаться весьма квалифицированными экспертами.
— Значит, категорически отвергает.
— Даже думать об этом не хочет, — подтвердил Пеев. — Вы попробуйте, попробуйте чаек. Острота глаза в вашем деле не помешает.
— Пробую.
Чай был морковный, и других определений просто не требовалось. Но Арехин пил, отчасти из вежливости, отчасти потому, что чувствовал жажду, а отчасти и потому, что морковь, действительно, улучшала и зрение, и слух. Вернее, не улучшала, а питала. А вовремя питаться глазам и ушам нужно столько же, сколько и желудку.
— С другой стороны, любой великий ученый поначалу напрочь отвергался, осмеивался и оплевывался этой самой наукой, — продолжил доктор Пеев. — Галилей, Левенгук или Дарвин могли бы много об этом рассказать, но их с нами уже нет. Целая академия наук просвещенной Франции в свое время считала бреднями сообщения о падении камней с неба. Беспроволочный телеграф не смогла вообразить даже фантазия Жюля Верна. Петенкофер отрицал микробы, как причину эпидемий. Сей профессор даже выхватил у профессора Коха колбу с культурой холеры и демонстративно выпил на глазах у академической публики — дело было во время заседания ученого общества.