Любовник тетушки Маргарет

– Они ничего не узнают.

– Ага, попробуй помешать женщине сунуть нос в твою корреспонденцию.

– Ладно, – великодушно согласилась я. – Им ты можешь все рассказать.

Он в полном замешательстве почесал затылок.

– Все же мне это не кажется удачной идеей. Слишком уж хитроумно. Он что, премьер-министр или еще какая-нибудь шишка?

Стоит раз прибегнуть к обману, как он зловредно засасывает тебя все глубже.

– Что-то в этом роде, – выпалила я. – Дипломат. Очень высокого ранга. Теперь ты понимаешь?

– Как его зовут?

Чувствуя себя к этому моменту клоном Маты Хари, я задумчиво посмотрела на свой пустой бокал и заявила:

– Этого я не могу тебе открыть.

Что было чистой правдой.

Колин нехотя согласился, а я, сочтя партию льстивой женственности отыгранной, перешла к роли представительницы фирмы «Мама Паста».

– Что тебе нужно, так это поесть, – заботливо сказала я, увлекая его на кухню.

Капризно выпятив нижнюю губу, Колин с настойчивостью, исключающей возможность увильнуть от ответа, повторил мучивший его вопрос:

– Почему – хомяк?

Пришлось, пока я резала лук и выдавливала чеснок, а он растирал листья сушеного базилика, объяснить ему, что это прозвище дала ему Саския.

– В этом ребенке всегда сидел чертенок, – ласково пояснила я и, вдруг почувствовав, как больно сжалось сердце, заработала ножом с удвоенной силой. – Это у нее от отца.

– Я думал, для тебя все это уже позади. – Колин высыпал базилик на шипящую сковороду.

– Так и есть. Теперь это, скорее, условный рефлекс, как у собаки Павлова, а не реальное переживание. Время лечит, и я не собираюсь холить свою ненависть до конца жизни. – Такое сильное слово, как «ненависть», вовсе не было преувеличением, именно ненависть я испытывала в течение долгих лет, но мартини, конечно, тоже сыграл свою роль – я утратила бдительность.

– Как он живет?

– Он живет прекрасно. Сасси пишет мне длинные-предлинные письма: о Канаде, о людях, с которыми там познакомилась, немного о различиях в образе жизни и мироощущении. Пока поездка действительно способствует расширению ее кругозора. Сейчас она в Квебеке – ходит на хоккейные матчи и находит их очень волнующим зрелищем…

– А он?

– Ты имеешь в виду Дики? То есть, извини, Ричарда – теперь мы его так величаем. – Я задумалась и поняла, что, в сущности, толком о нем и не думала – наверное, боялась причинить себе боль. Как ни странно, никакой боли я не ощутила. Убавив огонь и сложив руки на груди, я смотрела на Колина и испытывала безграничную благодарность за его дружбу. Как настоящий друг, он сумел коснуться столь щепетильной темы предельно деликатно. – Совершенно очевидно, что они полюбили друг друга. Между строк в письмах Сасси можно прочесть, что она хочет, чтобы и я его любила. Но я, конечно, не могу. Хотя препятствовать ее сближению с отцом ни в коей мере не собираюсь. До тех пор, пока он остается там, вдали, и ни во что не вмешивается. Она много рисует – это как раз то, чего ей хотелось. Словом, Сасси вполне счастлива.

Колин откупорил бутылку мерло.

– А у тебя изменился тон, – заметил он. – Было время, когда ты считала его средоточием зла. В сущности, на этом основании ты и построила всю свою жизнь.

– Она уехала всего на год. В конце концов, против генов не попрешь. Надеюсь, дочь унаследовала от него только те немногие положительные, что у него есть.

– Так-так, – пробормотал он, нюхая пробку. – Значит, мы наблюдаем возрождение тетушки Маргарет. Жаль только, что происходит это с женатым мужчиной.

– О ком ты, Колин?

– О твоем новом любовнике. – Он лукаво посмотрел на меня поверх горлышка бутылки.

– Ах об этом. Да, но кто знает, куда заведет любовь? – Я постаралась вздохнуть как можно убедительнее и отвернулась к плите.

– Истину глаголешь, – съязвил он, и мне снова захотелось дать ему пинка.

– Доставай стаканы.

Глава 16

Папа уехал на неделю с Джудит, так что весь дом остался в моем распоряжении. Я бы чувствовала себя здесь еще лучше, если бы можно было выбросить кое-что из убогого современного хлама. Ты ничего не пишешь о лондонской жизни. Выставка Ауэрбаха уже открылась или вскоре открывается? Кажется, она будет происходить в Хейуарде? Можешь взять для меня каталог? Я обременяю тебя таким количеством просьб, что чувствую себя чуточку виноватой. Тяжело переживаешь разрыв с Роджером?

Папа и Джудит в последнее время, несмотря на перерыв в работе, выглядели немного озабоченными. Твой голос на автоответчике звучит отвратительно. В чем дело?

Я приняла твердое решение: до конца мая найти мистера То-Что-Надо, чтобы отправиться к Джилл вместе с ним. Стало быть, оставалось около трех недель. А точнее, две недели, поскольку минимум неделя понадобится на то, чтобы мы… ну… немного узнали друг друга. Не просить же его явиться на первое свидание в бар с собранной дорожной сумкой – время так или иначе потребуется. Кррме того, мне не хотелось опростоволоситься перед Джилл. Могу себе представить такую сценку:

Джилл. Где вы познакомились?

Я. На вечеринке.

Он. Через рекламный раздел «С первого взгляда».

Джилл. Это шутка?

Я. Да.

Он. Нет.

Джилл, судя по всему, была на грани срыва, и я надеялась, что созерцание моего счастья доставит ей хотя бы относительное удовлетворение. Время от времени она остро нуждалась в напоминании, что мир все еще может быть розовым на вид и сладким на вкус, но Дэвид, похоже, чем дальше, тем больше утрачивал способность дарить ей подобные ощущения. Может быть, трещина между Джилл и Дэвидом постепенно расширялась потому, что дети покинули дом? Семья была их общей путеводной звездой. Оставшись один на один, муж и жена стали четче видеть недостатки друг друга. Но со стороны Джилл едва ли справедливо было ожидать новых приливов романтизма в розовых тонах от мужчины, который и в молодости не очень-то был к ним склонен. Значит, решила я, она сможет черпать удовлетворение во мне. Джилл требуются реки сахарной патоки? Что ж, я обеспечу ее ими сполна – если любовник не станет возражать. Капли ласки и нежности будут стекать, как утренняя роса с розового лепестка. Верити была серьезно озабочена тем, что происходило в моей жизни. Она не одобряла моих действий и считала, что я ее предаю, но я постаралась успокоить подругу, сказав, что мои многочисленные свидания – всего лишь случайные встречи и ничего более. Однако под любыми предлогами Верити являлась ко мне с утра пораньше и была довольна, если обнаруживала меня в халате. Тогда, перепрыгивая через две ступеньки, она взлетала наверх, чтобы заглянуть через дверную щель в спальню и убедиться, что на подушках не покоится какая-нибудь лохматая голова, все еще дышащая ночным пресыщением. Она выдавала это за шутку. Но я-то знала, что это вовсе не шутка. Иначе с какой стати было ей несколько раз серьезно, понизив голос и буравя меня взглядом, предупреждать: «Презервативы. Маргарет, не забывай о презервативах!»

– Том Круз только что ушел! – кричала я снизу. – Но минуту назад звонил Эдди Мерфи, он уже в пути.

– Ты такая счастливая, – говорила она, спускаясь по лестнице с весьма плотоядным выражением. И хоть спутник, с которым я была в ресторане накануне вечером, не имел ни малейшего сходства ни с одним из названных персонажей, я готова была с ней согласиться. – Откуда они все берутся? – однажды раздраженно поинтересовалась Верити и, должна признаться, ощутимо уязвила своим вопросом мою гордость. И в самом деле – откуда? Наверное, ей казалось, что я похожа на тролля, заманивающего в свою пещеру невинных путников.

– Из материнской утробы, Верити, – ответила я тогда. – Так же, как ты и я.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, – огрызнулась она. – Где ты их находишь?

Меня так и подмывало поддразнить ее, сказав: «На Кингс-Кросс[34] и в его окрестностях». Но, глядя в зеркало и приглаживая волосы, я лишь неопределенно ответила:

34

Кингс-Кросс – вокзал в Лондоне, обслуживающий преимущественно поезда северного направления.