Страница 91 из 92
Также становится все более очевидным, что десятилетия разрушительно высоких налогов на доход, сбережения и инвестиции в сочетании с инфляционными искажениями бизнес-расчетов привели к растущему недостатку капитала и прямой опасности проедания жизненно важного запаса капитального оборудования. Таким образом, снижение налогов быстро становится экономической необходимостью. Снижение правительственных расходов также очевидно необходимо для исключения «оттягивания» частных ссуд и инвестиций с рынка капитала на покрытие дефицита правительственного бюджета.
Еще одним фактом, вселяющим надежду на то, что широкая публика и лидеры мнений поймут правильное либертарианское объяснение этому продолжающемуся кризису, является то, что все знают о контроле государства над экономикой в последние сорок лет. Когда государственная кредитная и интервенционистская политика привели к Великой депрессии 1930х годов, превалировал миф о том, что 1920е годы были годами свободного рынка и казалось логичным предположить, что «капитализм провалился» и что экономическое процветание и прогресс требуют огромного возврата к этатизму и государственному контролю. Но текущий кризис произошел после многих лет этатизма и его природа такова, что публика теперь имеет все шансы понять провал «большого правительства».
И далее. На данный момент все возможные формы этатизма были опробованы и все они провалились. В начале двадцатого века бизнесмены, политики и интеллектуалы по всему западному миру поддержали поворот к «новой» системе смешанной экономики под государственным управлением против существовавшего относительно свободного рынка предыдущего столетия. Такая новая и на первый взгляд привлекательные панацеи как социализм, корпоративное государство, «государство благосостояния» и т.д. были испробованы и с треском провалились. Призывы к социализму или государственному планированию теперь стали призывами к старой, увядшей и провальной системе. Что нам еще осталось попробовать кроме свободы?
На социальном фронте недавно случился сходный кризис. Система государственных школ, ранее бывшая священной коровой американского наследия теперь находится под усиливающимся огнем критики со всех сторон идеологического спектра. Становится очевидным, что (а) государственные школы не дают качественного образования, (б) они дороги, расточительны и требуют высоких налогов, и (в) что стандартизация школьного образования приводит к глубоким и неразрешимым социальным конфликтам – по таким вопросам, как интеграция и сегрегация, прогрессивные и традиционные методы, религия и секуляризм, сексуальное образование, а также по идеологическим составляющим образования. Какое бы решение ни предложили в любой из этих сфер, большинство или значимое меньшинство родителей и детей неминуемо будет поражено в правах. Более того, законы об обязательном посещении школы все чаще признаются заключающими незаинтересованных детей в тюрьму, которую ни они, ни их родители своими действиями не заслужили.
В вопросах моральной политики растет осознание того, что свирепствующий запретительный настрой правительственной политики – не только по поводу алкоголя, но и в таких вопросах, как проституция, порнография, сексуальные отношения «по взаимному согласию», наркотики и аборты – есть аморальное и неоправданное вмешательство в права каждого индивида, в их собственное право на моральный выбор, и к тому же запреты не могут быть эффективно реализованы. Попытки реализации запретов ведут к неудобствам для простых граждан и фактически к полицейскому государству. Приближается время, когда запреты в области индивидуальной морали будут признаны полностью несправедливыми и неэффективными, как и в случае с сухим законом.
После Уотергейта возрос интерес к угрозам индивидуальной свободе и частной жизни, свободе иметь свое мнение, отличное от правительственного, по поводу своих и правительственных действий. И здесь мы можем ожидать публичного давления с целью удержать государство от утоления вековой страсти к вмешательству в частные дела и репрессиям диссидентов.
Пожалуй, наилучшим примером, наиболее значимым признаком разрушения мистики государства были Уотергейтские расследования 1973-74 годов. Уотергейт инициировал радикальный сдвиг в отношении каждого человека – независимо от их идеологических взглядов – к самому правительству. Еще важнее, что, приведя к импичменту президента это дело десакрализовало сам орган, который всегда считался американской публикой сувереном. И, самое важное, что было во многом десакрализовано само государство. Никто теперь не верит никаким политикам и правительственным чиновникам, на любое правительство теперь смотрят с опаской и недоверием, возвращаясь, таким образом, к исконному недоверию, которым отличался американский народ и американские революционеры восемнадцатого столетия. После Уотергейта никто теперь не осмелится гордиться принадлежностью к правительству и поэтому все, что делают чиновники, они стараются делать легитимно и надлежащим образом. Для победы свободы наиболее важна десакрализация и делегитимация правительства в глазах публики и именно это произошло после Уотергейта.
Итак, объективные условия для победы свободы за последние годы начали складываться, как минимум в Соединенных Штатах. Более того, природа этого системного кризиса такова, что всем ясен виновник – правительство; кризис нельзя преодолеть иначе, чем явным поворотом к свободе. Теперь самое главное – обеспечить для либертарианских идей рост «субъективных условий» и, особенно, организованного движения, которое смогло бы донести их до обсуждения широкой публикой. Конечно не является совпадением, что именно в эти годы – с 1971 и особенно с 1973 эти субъективные условия совершили значительные прорывы в этом столетии. Падение этатизма, несомненно, подвигло множество людей к тому, чтобы стать полными или частичными либертарианцами и таким образом объективные условия помогли в генерации субъективных. Более того, в США, имеющих великое наследие свободы и либертарианских идей, восходящее к временным революции, никогда полностью не исчезало. Современные либертарианцы имеют прочный исторический фундамент, на котором могут строить свое здание.
В последние годы быстрый рост либертарианских идей и движений захватил множество направлений, особенно среди молодых исследователей, а также журналистов, медиа, бизнесменов и политиков. Из-за сохранения объективных условий, кажется очевидным, что проникновение либертарианства во многие новые и неожиданные области – не просто прихоть медиа, а неуклонно растущий ответ на осознание условий объективной реальности. Никто не может точно утверждать, что растущие либертарианские настроения созреют за короткое время и предсказывать безусловный успех либертарианской программы. Но теория и анализ текущих исторических условий приводят к выводу, что нынешние перспективы свободы, даже в краткосрочном аспекте, весьма обнадеживают.
Примечания:
1. См. стр. 17-20 выше.
2. Gertrude Himmelfarb, Lord Acton (Chicago: University of Chicago Press, 1962), pp. 204,205,209.
3. В разъясняющем эссе философ естественного закона Джон Уайлд указывает, что наше субъективное чувство долга, обязанности, которое поднимает субъективное желание на более высокий, обязывающий уровень, проистекает из нашего рационального осознания того, что требует наша человеческая природа. John Wild, "Natural Law and Modern Ethical Theory," Ethics (October 1952): 5-10.
4. По поводу либертарианства, основанного на чувстве справедливости см. Murray N. Rothbard, "Why Be Libertarian?" и его же, Egalitarianism as a Revolt Against Nature, and Other Essays (Washington, D.C.: Libertarian Review Press, 1974), pp. 147-48.
5. Leonard E. Read, I'd Push the Button (New York: Joseph D. McGuire, 1946), p. 3.
6. В другом месте я писал: Другие традиционные радикальные цели – такие как «победа над бедностью" - в отличие от этой [свободы] полностью утопичны; так как человек просто так, своим волевым усилием, не может победить бедность. Бедность можно победить только воздействуя на конкретные экономические факторы … которыми можно управлять только преобразовывая природу в течение долгого времени. А несправедливость порождается только действиями одной группы людей по отношению к другой, случаи несправедливости вызваны только действиями человека и поэтому подвластны его волевому воздействию … Тот факт, что такие решения не происходят мгновенно, не меняет сути дела, важно лишь то, что любая несправедливость задумана и реализуется конкретными людьми – нарушителями справедливости. … В области справедливости воля человека – это все, воля человека может свернуть горы, если только человек решится. Стремление к немедленному воцарению справедливости, таким образом, не утопично, в отличие от желания мгновенной победы над бедностью или желание мгновенно сделать всех знаменитыми пианистами. Справедливость возникнет мгновенно, как только достаточно людей захотят ее. Rothbard, Egalitarianism as a Revolt Against Nature, pp. 148-49.