Страница 57 из 62
Я вскочила, придя в совершенную ярость.
— Какой наглец мог написать вам это письмо, мадам? И как вы посмели читать в моем доме этот пасквиль, намекающий на наше участие в недостойном деле?!
Госпожа де Керландек смутилась, но все же отвечала:
— Будем говорить спокойно, мадам, если это возможно.
— Нет, госпожа де Керландек, не все наделены тем хладнокровием, с которым вы принялись оскорблять нас. Знайте же, мадам…
— Я хочу спросить вас, — перебила меня прекрасная Зейла, — с вами ли случилось то приключение с солдатами? Мой сын…
— Да, мадам, господин Монроз, ваш сын — в этом я теперь не сомневаюсь — уехал вместе с нами в Париж. Он оказал нам неоценимые услуги, и мы вырвали его из ужасной компании трусов и дезертиров, но он последовал за нами по доброй воле…
— Но что же случилось с моим мальчиком?..
— Он счастлив, мадам, он находится под защитой милорда Сидни.
— Пресвятое Небо! Мой сын — во власти убийцы своего отца! — С этими словами госпожа де Керландек упала в обморок.
— Какой ужасный удар для моего сердца… — прошептал милорд Сидни, покидая свое убежище, чтобы оказать помощь недоверчивой вдове.
Наконец она открыла глаза, но, заметив милорда, испустила душераздирающий крик и попыталась вскочить.
— Перестаньте, жестокая Зейла, — произнес Сидни, удерживая ее. В его голосе звучали доброта и нежность, шедшие от самого сердца этого благородного кавалера. — Перестаньте оскорблять меня, не отводите взгляд. Я никогда не был подлецом, я не способен…
— Мой сын! Где мой любимый сын?
— Зейла, ваш мальчик в безопасности. Узнав о вашем возвращении, я поспешил сюда, в Париж, оставив Монроза в Англии, вы скоро увидите его, и он сам расскажет, хорошо ли ему жилось со мной.
— Милорд… я должна вам верить?
— Ваши сомнения оскорбили бы меня.
— Но где я? Я вижу вокруг только лица людей, имеющих все основания обижаться на меня.
— Мерзкий человек! — закричала я, невольно прочитав имя Беатена в конце письма, которое несколько минут назад читала нам госпожа де Керландек (я подняла его с пола, чтобы вернуть ей).
— Что такое? — спросила взволнованная Сильвина. — Какая неожиданность!..
— Жалкий Беатен! — добавила я…
Госпожа де Керландек поспешила разорвать письмо на клочки, но было уже поздно.
— Знайте, — сказала я госпоже де Керландек, — знайте же, мадам, что чудовище, написавшее вам это письмо…
— Автор письма, мадам, — честный священник, он был наставником моего сына в колледже…
Сильвина и милорд Сидни хором издали возмущенный возглас, перебив госпожу де Керландек.
— Зейла, — сказал ей милорд, — этот предатель обманул вас, вы напрасно обвиняли присутствующих здесь дам. Ваш сын очень многим обязан им. Наставник, достойный лишь самой жестокой кары, единственный виновник бегства Монроза: он был жесток, преследовал его своей отвратительной страстью и ревностью.
— Ах, милорд! О-о-о, дорогие мои! — зарыдала несчастная мать, протягивая к нам руки.
Наши сердца переполнились нежностью и жалостью. Тревога матери извиняла жестокие оскорбления, которые нанесла нам госпожа де Керландек. Мы простили ее заблуждение.
Глава XXIII. Интересная беседа
Вскоре мы успокоились, умы прояснились. Зейла, обретя сына и любовника, возрождалась к жизни. На ее очаровательном лице появилось мягкое выражение — естественное свойство ее характера. Учтивый тон милорда, дружба и уважение, которые он нам выказывал, убедили гостью, что мы действительно благородные дамы. Она старалась завоевать наше доверие и добиться внимания. Нам подали чай: у милорда Сидни сохранилась эта английская привычка. Госпожа де Керландек осталась с нами, ведь милорд должен был дать ей тысячу разъяснений, задать миллион вопросов. Он все время повторял, что Зейла может чувствовать себя с нами совершенно свободно, что он нам полностью доверяет и что мы никогда не выдадим ни одной ее тайны. Женщины недоверчивы от природы, а несчастья сделали госпожу де Керландек весьма подозрительной, и она была не слишком многословна. Сидни с трудом удалось вырвать у нее правду о том времени, что прошло между его схваткой с Робером в Париже и дуэлью в Бордо, на которой был убит господин де Керландек. Зейла как будто не слишком дорожила памятью о дорогом супруге. Он был очень влюблен в нее, но не отличался любезностью и добротой… Зейла вообще не сожалела бы о нем, убей его кто-нибудь другой. Сэр Сидни сам воздвиг непреодолимое препятствие на пути столь желанного союза.
— Моя дорогая Зейла, — говорил милорд, — беру в свидетели этих дам! Я не нарушил клятву любить вас вечно и хранить себя для вас. Признаюсь в одном: я полагал, что вы меня забыли, мне было легче верить в это несчастье, чем считать вас умершей. Ваше молчание…
— Сидни! Да могла ли я сама вообразить, что после вашей схватки с этим безумным Робером, которого вы считали соперником — безо всяких на то оснований…
— Нет, Зейла, я вас ни в чем не подозревал и обвинял в несчастьях жестокий Рок. Вас, моя дорогая, я всегда уважал.
— Свекор увез меня в Нижнюю Бретань. Вы знаете, в каком состоянии я тогда находилась: несчастья погубили ребенка, которого я носила. Свекор до самой своей смерти не спускал с меня глаз, так что я не могла подать вам весточку, даже если бы пошла наперекор предрассудкам…
— О, жестокая! Когда вы вышли замуж за этого зверя, на ваших глазах игравшего моей жизнью, вы тоже помнили о вековых предрассудках?!
— Я краснею от стыда за тот свой поступок, Сидни… Но… Вы были жестоко отомщены.
— Ах, если бы судьба пощадила несчастный плод нашей любви! Что я вижу, Зейла? Ваши глаза наполнились слезами… вы смущены… Небо! Какое еще признание сейчас разорвет мне сердце или… переполнит его радостью? Зейла, не молчите, умоляю.
— Сидни!
— Моя драгоценная Зейла!
— Я обманывала вас, говоря, что наша дочь мертва.
— Небо! Счастливая надежда! Она жива! Но где же?..
— Держите ваш порыв, друг мой, радость не будет долгой. В море, на корабле, я кормила крошечную дочку грудью, к счастью, она родилась здоровой и крепкой. Увы, господин де Керландек, этот жестокий тиран, отнял у меня ребенка, как только мы сошли на берег. Позже он постарался убедить меня, что малышка умерла в деревне в доме честных крестьян, которые ею занимались. Он отказался назвать мне их имя и название деревни, и я засомневалась в правдивости известия. Завоевав преданность слуг деньгами и подарками, я получила от одного лакея сведения о судьбе дочери: он поставил условием своей искренности мое полное доверие, я должна была довольствоваться только его словами. Я обещала, я клялась! Этот человек рассказал, что моя дорогая девочка была им лично передана в сиротский приют, но наотрез отказался признаться, где находится злосчастное место. Слуга успокоил меня, заверив, что, если останется на службе и даже если покинет мой дом, будет один раз в год сообщать новости о дочери. Так продолжалось двенадцать лет, причем он сдержал клятву, данную господину де Керландеку, и сохранил в тайне название места, где жила девочка. Когда мы снова обрели друг друга в Париже, милорд, я предполагала, что наша дочь жива, но, оставаясь женой господина де Керландека…