Ловушка для снов

И Рори трижды обошёл холм против солнца, которого было не видать, не переставая бормотать что-то себе под нос. Файтви плёлся за ним, сморкаясь на ходу и не теряя надежды, что что-нибудь из этого выйдет. Действительно, после третьего круга в холме появилась огромная дубовая дверь, которая немедленно распахнулась, оттуда вышла женщина с ведром в руках и размахнулась, чтобы подальше выплеснуть грязную воду. Файтви еле успел отскочить.

— Здравствуй, Скатах, дорогая, — завопил Рори. — Как твой ревматизм?

— Рори, сын Финтана, подумать только!

— Как моя Эле?

— С утра прихорашивается. У Донна давно готов пир и сварено пиво, все ждут тебя, не дождутся, здорово же ты запоздал! — затараторила Скатах.

— Как ждут? А откуда…? — Рори разинул рот.

— Связался с сидами, так уж не удивляйся, — шепнул ему Файтви, за руку втаскивая за собою в холм озирающегося Нэнквисса. Дверь за ними с щелчком закрылась, и Файтви мог бы поклясться, что всякий след той двери снаружи пропал, и тот, кто стал бы искать её теперь, даром попортил бы себе немало крови.

С того конца коридора, раскинув руки и улыбаясь, уже шёл им навстречу сам Донн, сын Мидира, и вид его заставил Рори с сожалением оглядеть свои башмаки и лихорадочно пригладить волосы, слегка поплевав в ладонь. Донн, сын Мидира, одной своею внешностью сражал наповал. Его шёлковые волосы ниспадали до пояса, пурпурный плащ лежал хорошо продуманными складками, и вообще весь его вид ясно говорил о том, что ему нечего больше делать, кроме как полировать ногти.

— Привет тебе, Рори, сын Финтана, сына Фиахры, сына Эохайда, сына Эогайна, сына Бриана О'Хара, — Донн всегда начинал издалека. — Поистине, ты загадочен, как все люди. То ты наотрез отказываешься идти с нами, когда мы зовём тебя, то вдруг сам приходишь без зова.

— Э-э, видишь ли, — смущённо объяснил Рори, — дело в том, что мне как-то приятнее было очутиться здесь живым, нежели мёртвым.

— Ах, эти людские капризы! — с пониманием улыбнулся Донн. — Нет, не подумай, я уважаю ваши обычаи, но всё же согласись, что это сплошные условности. Смею заверить тебя, со своей стороны, что мы, сиды, всегда одинаково рады видеть тебя — как живого, так и мёртвого.

В зале у Донна за длинным столом сидела добрая половина давешнего воинства. У Рори на шее сразу же повисла, оглушительно визжа, какая-то сида, и трудно было решить, кто из них двоих более рыжий. Файтви изысканно поклонился, попутно ужаснувшись тому, какая грязь покрывает его ноги. Нэнквисс, в знак величайшего уважения, поднёс королю холма свою трубку, которую тот и выкурил, умело скрывая отвращение. Веселье началось.

— Не будет ли нескромностью, о Донн, — сказал Рори, собравшись с духом и отводя короля сида в сторонку, — если я спрошу тебя сразу, где мой сын, что должен был родиться на Самайн[7] четыре года назад, да тогда же и родился, я надеюсь? А то его мать только хихикает, когда я спрашиваю её об этом, так, словно я сказал что-то смешное, и ничего не говорит мне.

— Как же, — сказал Донн с тонкой улыбкой. — Немного проку в разговорах с женщинами. Его имя Кальте, — Кальте, сын Рори, — и это доблестный воин.

— Как? — Рори поперхнулся. — Как доблестный воин?

— Поистине великий в сражении, в делах и речах…

— Постой, постой, — поспешно перебил Рори. — Но ведь ему четыре года, всего только четыре! В это время дети соску сосут!

— Я думаю, его сильно оскорбило бы предположение о том, что он всё ещё сосёт соску, — холодно заметил Донн. — Я не советовал бы тебе говорить ему этого.

Тут у Рори за спиной громко фыркнул Файтви, которого наконец разобрало. Он вдруг понял, куда клонит Донн.

— Время, — простонал Файтви между двумя приступами смеха. — Время в сиде течёт по-другому.

Ему стало как-то жаль Рори. В общем-то, прохлопать всё детство своего сына — не самая весёлая штука. Рори же стоял с видом настолько обалдевшим, что его поистине можно было пожалеть.

— Как же так? — ошарашенно бормотал он, в то время как уже не только Файтви у него за спиной покатывался со смеха, но и вообще со всех сторон неслось какое-то подозрительное бульканье и всхлипы.

И совсем уже плохо сделалось всем, когда Кальте, на голову выше Рори, подошёл и приветственно хлопнул его по плечу.

Пир у Донна, сына Мидира

Когда в холме у Донна, сына Мидира, варили пиво, запах его чуять было по всему Донеголу, а поднимающийся дымок виден был от самого Керри. Вдобавок на сей раз Донн раздобыл винца из Испании, так что когда все выпили за гостей, — за всех вместе и каждого по отдельности, — и за каждый волшебный холм в Ирландии, а их немало, то многим стало казаться, будто щитов, развешанных в зале у Донна по стенам, куда больше, чем их было на самом деле.

После этого за столом поднялся большой шум, все стали хвалиться своими военными победами, а один из сидов, туманным взглядом уставившись на Нэнквисса, сказал не совсем твёрдым голосом:

— Ты страшно напоминаешь мне одного человека. Он был тут у нас на днях. Вы с ним похожи, как две капли воды.

Файтви, тихо икавший неподалёку от них, встрепенулся.

— Ты можешь напомнить им только одного человека, — шепнул он, пиная Нэнквисса ногой под столом, — Фланна Мак Фиаха. Похоже, он здесь был. Надо выспросить у них всё.

— Но моя жена никогда не говорила мне, чтобы мы с Мескви были особенно похожи, — медленно отвечал Нэнквисс, задумчиво глядя перед собой.

— А я и не говорю, что вы похожи, — втолковывал Файтви. — Просто для здешних вы с ним на одно лицо. Ну, у Мак Фиаха тоже чёрные волосы, смуглая кожа, и — ты извини, конечно, — но и нос у него мало чем отличается от твоего.

— Да ведь Мескви из племени Воронов, а я Выдра, — невозмутимо возражал Нэнквисс. — Как можно нас спутать?

— Да хоть тушканчик! — заорал выведенный из терпения Файтви. — Как можно вас не спутать, ты лучше спроси! Да если Фланн действительно был здесь, — это удача, какой свет не видывал. Надо вытянуть из них всё!

Но пока Файтви излагал эту дельную мысль, Нэнквисс перешёл на наречие родного Мэшакквата и уже не мог выдавить из себя решительно ни слова по-ирландски. Тогда Файтви сам пересел поближе к упомянутому сиду и взял дело в свои руки. Сид, прислонившись к столбу, поддерживающему потолочные балки, не спеша допивал своё вино и с блуждающей улыбкой на лице вырезал ножом на столешнице какую-то не совсем пристойную надпись.

— Уж не Фланна ли Мак Фиаха ты имел в виду? — начал Файтви настолько вкрадчиво, насколько позволяла икота.

— Фланна, да-да, — защебетал сид, окидывая Файтви туманным взором.

— А как он попал к вам?

— А мы заманили его, — тихо и напевно отвечал сид, заслушиваясь собственным голосом. — Болотными огоньками, волшебными голосами, кое-где пришлось и рукой подтолкнуть.

— Да на что он вам сдался?

— Дело в том, что Мидир строил замок для защиты от фоморов. Только что-то этот замок не стоял. Заваливался к чёртовой матери. Каждую третью ночь вся постройка рушилась со страшным шумом. Мидир призвал друидов, и те, как водится, посоветовали ему прирезать кого-нибудь и побрызгать кровью фундамент. Ну, у нас, сидов, с кровью, сами знаете, негусто: даже кончика булавки не хватит намочить, оттого и называют нас ещё бескровным народцем.

— Решили прирезать Мак Фиаха, — уточнил Файтви.

— Любой человек подошёл бы нам, клянусь, — хладнокровно возразил сид, — но Мак Фиах! Мак Фиах разгадал тайну замка с лёту, прежде, чем мы успели глазом моргнуть, и необходимость закладывать кого бы то ни было в основание разом отпала. Вы знаете, что было под землёй, ниже основания замка?

— Спящий дракон? — сочувственно спросил Файтви.

— Как бы не так! Вот и мы тоже: дракон, дракон!.. Грунтовые воды — вот что у нас там было! Мак Фиах разложил нам всё это на пальцах. Мы были потрясены. Ты думаешь, мы предлагали ему только лишь место наследника Мидира? Какое там! Мы предлагали ему бессмертие, власть над четырьмя ветрами, дар предвидения… что ещё, не помню… словом, кучу всего. Мы сватали ему жену из нашего народа взамен той невзрачной девушки, что была с ним.

7

Самайн (ирл. Samhain) — 1 ноября, праздник начала зимы у древних кельтов.