Завоеватель

— Ничего страшного. Бокал красного вина — и боль как рукой снимет!

— Ты чем-то недовольна, Кейдре? — вкрадчиво поинтересовался норманн. — Тебе помешали? Мой приказ подоспел не вовремя?

— Разве мне может помешать приказ моего лорда и господина? — пробубнила Кейдре.

— Вот именно, твоего лорда и господина! — От его зловещей улыбки у Кейдре похолодело внутри. — И я не собираюсь пить красное вино, а желаю получить твое колдовское зелье, такое, которое исцелит мою головную боль. Колдовское зелье. Эти слова звучали как оскорбление, и Кейдре демонстративно отвернулась; но норманн, грубо рванув ее за руку, рявкнул:

— Ступай принеси мне зелье! И не вздумай по пути строить кому-нибудь глазки.

Так вот в чем дело — он разозлился из-за ее попытки приблизиться к гонцу! В груди Кейдре разлилось чувство, похожее на восторг.

Она против воли улыбнулась ему в ответ.

— Я никому не строю глазки, милорд!

— Хватит болтать! Я жду!

Кейдре выбежала в буфетную, чтобы приготовить лекарство, и даже не услышала, как за спиной у нее громко хлопнула дверь. Она шла и напевала на ходу.

Глава 18

— Он приказал сровнять деревню с землей!

— Ты шутишь? — Кейдре недоверчиво уставилась на Тедди.

— Мне не до шуток, Кейдре! Всю деревню сожгут дотла!

Миновало два дня с тех пор, как Кейдре приготовила для Рольфа лекарство от головной боли, после чего была услана лордом с глаз долой. Норманн в сопровождении всадников покинул замок и вернулся только ночью. У Кейдре не было ни малейшей возможности выведать что-либо об этой поездке; она оказалась предоставлена сама себе и решила провести время с пользой, отправившись в деревню к бабке, чтобы пополнить свой запас целебных трав, а ранним утром к ней прибежал взъерошенный Тедди.

— Ты не могла бы их сглазить? — умолял он, цепляясь за ее руку. — Кейдре, я знаю, ты добрая ведьма — но ведь он собирается оставить нас без крова!

Да что же они за нелюди! Кейдре торопливо взбиралась на холм, раздраженно поглядывая на трехэтажную мрачную цитадель, громоздкой тушей оседлавшую вершину и зловеще щурившуюся на окрестности узкими щелями окошек-бойниц. Довершая это уродство, у подножия цитадели зиял влажной землей свежевырытый ров, охвативший не только сады, но и часть пашни, снабжавшей замок зерном.

И в этот миг заполыхали хижины в деревне.

Кейдре не выдержала и припустила бегом, подобрав юбку. Она испытала приступ ненависти при виде норманна, неподвижно восседавшего на своем огромном жеребце.

— Прекратите это сию же минуту!

Суровые черты тронула тень улыбки. Рольф с удовольствием прошелся взглядом по разрумянившемуся лицу и тяжело вздымавшейся пышной груди: ни дать ни взять матерый волчище, пустивший слюни при виде молодой овцы.

— Вы что, оглохли? — Кейдре уже не могла остановиться.

— Не вздумай путаться у меня под ногами. — Рыцарь равнодушно отвернулся и стал смотреть, как огонь захватывает одну крышу за другой.

В этот момент до них донесся горестный женский вой.

— Бездушный, бессердечный злодей! — вырвалось у Кейдре. — И как только такого земля носит!

Благодаря дружным усилиям его рыцарей теперь полыхало полдеревни.

— Деревню придется перенести, — наконец сказал Рольф, оглянувшись на Кейдре.

— Но почему? Ведь это их дома!

— Мы все отстроим заново. — В решительном тоне норманна прозвучало недвусмысленное предупреждение. — И не пытайся лезть не в свое дело!

— Только бешеный выродок может так наслаждаться, мучая других людей! — гневно выкрикнула девушка. — В чем они виноваты?

— Да успокойся ты наконец!

— Что плохого сделали вам эти несчастные — женщины, дети, старики? Почему они должны жить в постоянном страхе? Вот она, ваша нормандская доблесть! Вы вполне заслужили не только прозвище Безжалостного, но и Отважного — ведь рыцарю нужна немалая отвага, чтобы воевать с крестьянами!

Рыцарь даже побагровел от ярости, а у застывшего рядом Гая Ле Шана подобная дерзость просто не укладывалась в голове. Но Кейдре, казалось, все было нипочем.

— Да, да! — выкрикивала она. — Отныне я так и буду вас величать: Рольф Отважный!

Она и глазом моргнуть не успела: едва последнее слово слетело с ее губ, как мощная рука рывком закинула ее лицом вниз на лошадиную холку, и норманн тут же пришпорил жеребца. У Кейдре захватило дух, теперь она видела лишь две вещи: тяжелые сапоги в стременах да мелькавшую со страшной скоростью землю под ногами коня. Одно неверное движение — и она примет смерть под тяжелыми конскими копытами, а если он и довезет ее живой туда, куда собрался, — что станет с ней потом? Ну почему, почему ей никогда не удается сначала подумать, а уж потом открывать рот!

Наконец конь остановился. Спешившись, Рольф грубо сдернул ее с седла и повалил себе на колено, лицом вниз. Как Кейдре ни вырывалась, она не смогла помешать ему задрать юбку — и только тут до нее дошло, что сейчас будет.

— Твоя дерзость переходит все границы! — бормотал он, обнажая ей зад. Решимость рыцаря наказать несносную девку была так велика, что против обыкновения даже вид этой нежной, пышной плоти не вызвал привычную вспышку желания. — Непокорные дети всегда получают по заслугам!

— Только попробуй меня ударить! — взвизгнула она, все еще не веря, что он действительно собрался ее выпороть.

— А то что? — язвительно поинтересовался Рольф, со смаком отвешивая звонкий шлепок. Это было больно, да к тому же еще и унизительно.

Кейдре оцепенела от обиды, но ненадолго.

— Как ты смеешь?! — Еще никогда в жизни она не испытывала такой ярости.

— Очень просто! — Он ударил сильнее, пресекая ее попытки без особых усилий.

— Ах, какой ты отважный — визжала она, извиваясь у него на коленях.

— Никому на свете, — сообщил Рольф, продолжая экзекуцию, — будь то мужчина или женщина, не позволено так со мной разговаривать!

Внезапно он замолк — видимо, соблазнительно округлая попка и белые стройные ножки с ямками под коленками все-таки возымели свое действие.

— Никогда в жизни я тебе этого не прощу! — Кейдре гораздо больше мучилась от унижения, чем от боли.

— Мне твое прощение ни к чему, а вот тебе не помешает немного здравого смысла! — Он, словно во сне, провел рукой по гладкому бедру.

Кейдре дернулась, как от ожога.

— Ты кого хочешь сведешь с ума, — вырвалось у Рольфа. Он не мог удержаться и запустил пальцы туда, где среди густых завитков рыжих волос находилось средоточие ее женского естества.

— Не надо, — осипшим голосом взмолилась девушка, — пожалуйста! — Однако ее тело против воли отвечало на неожиданную ласку волной жаркой истомы.

— Пропади все пропадом! — Он вдруг прижал ее к себе и горячо зашептал: — Черт побери, Кейдре, я больше не могу…

Оба понимали — еще минута, и с ее девственностью будет покончено. Кейдре испытывала отчаяние — и странный, незнакомый восторг.

И тут его руки неожиданно разжались.

Кейдре со стоном упала на четвереньки и скорчилась у корней какого-то дерева. Она едва соображала, что происходит.

Рыцарь стоял перед ней на коленях с искаженным от боли лицом. Было ясно, что в эти минуты в нем происходит жесточайшая битва между рассудком и неистовой, всепобеждающей страстью. Кейдре невольно всхлипнула — то ли от ужаса, то ли от неутоленного желания.

Наконец он поднял голову, и она, отшатнувшись, уперлась спиной в корявый ствол.

— Я не причиню тебе вреда, — хрипло прошептал он.

— Ненавижу тебя!

— Я не причиню тебе вреда, — повторил рыцарь, неловко поднимаясь на ноги.

— Вот как? — Из ее глаз брызнули слезы. Она рыдала и смеялась, не в силах совладать с истерикой. — Ты всего лишь избил меня и чуть не изнасиловал — и это значит, что ты не причинил мне вреда?

— Я не избивал тебя, — его лицо стало мрачнее тучи, — и не насиловал! Та сама напросилась!

— Ну да, верно! Давай вали все на меня — тогда никто не подумает, что это ты во всем виноват!