Страница 30 из 30
— И так каждый раз. Каждый! Каждый раз вмешивались эти самые 0.04 %! Нет, как хотите, но это просто заколдованный город!
— Послушай, уважаемый, — недоверчиво спросил голос с акцентом. — Я не понимаю, как в наше число мог попасть этот, последний. Не обижайся, я правду говорю. Что мог сделать такого, чтоб не началось войны, человек, который даже к своей женщине подойти не смог. Это же, не обижайся, слабак.
— Слабак, говорите? — нехорошим голосом переспросил властный. — Ладно, не будем уточнять, что не смогли сделать ни Вы, уважаемый в реальном варианте, ни Ваш реципиент…. А по поводу «слабака». Никто, надеюсь, не думает, что одно, даже тщательно высчитанное, изменение может повернуть историю. Это просто как…спусковой крючок. Образуются новые события, создаются и множатся новые цепочки, история поворачивает на новый путь. Это как снежный ком.
— Слабак, значит? — повторил властный. — Вам бы только кардинальные решения. Секунду.… Будьте добры гляньте вот сюда. Вот так пошли бы события если бы, как Вы говорите, «слабак» смог бы совершить то, что требовалось.
Некоторое время стояла тишина. Первым не выдержал беспокойный:
— Ва Дела! Не может быть! Иштта хир дац![28]
— Господи, как такое может быть! Что же мы суки наделали?!
— Г1оза ма хиларг![29] — закричал голос с акцентом. — И это без кардинальных решений? Как? Как он смог, этот…парень?
— Это…это…фантастика! — в женском голосе послышались слёзы. — А это ещё что? Это наш…город?
В абсолютно чёрном пространстве постепенно проявлялось видение. Громадные небоскрёбы пронзали облака. Небоскрёбы соединялись между собой на разной высоте ажурными… мостами с висячими садами, фонтанами. В небе порхали лёгкие летательные аппараты. А внизу.… Внизу, в тени деревьев угадывались старый обком и нефтяной институт, кинотеатр «Космос» и музыкальное училище, магазин «Красная Шапочка» и павильон «Подкова» Скверы Полежаева и Лермонтова были усыпаны конскими каштанами, играла радуга на фонтанах. Шумели клёнами Августовская и Первомайская аллейки, и летели вниз, крутясь в воздухе, зелёно-жёлтые «вертолётики».
— Да, это Грозный, — мечтательно проговорил такой знакомый голос. — Каким он мог бы быть, если бы…Я…он нарисовал его в четырнадцать. Думал, что так будет в двухтысячном. Ошибся…Мы все ошиблись.
Долгое молчание нарушил властный. Теперь его голос можно было назвать так только формально. Никакой властности в нём не было, а была тоска и смущение.
— Извините, но в силу загруженности мы не просматривали Вашу… его жизнь в реальности после…после…ну Вы понимаете. Мы только знаем, что он опоздал. Как жили дальше? Справился ли с …э…э… ударом? Был ли счастлив?
— Вы знаете, что было написано на кольце царя Соломона? — в звенящей тишине спросил до невозможности знакомый голос.
— Конечно! — как-то даже разочарованно ответил властный. — «Всё проходит. Пройдёт и это».
— Верно. Только говорят, что была ещё одна надпись — на ребре кольца. И было там написано: «Ничего не проходит!»
Эпилог
Спасительный дурман понемногу оставлял Женю. Женя сопротивлялся, цеплялся из последних сил, он не хотел возвращаться в мир. Там его поджидала дикая злобная боль, выворачивающая всё тело и превращающая человека в животное. И там его ждала другая боль — она не трогала тело, но била не слабее первой. Женя заворочался, застонал, пытаясь попросить ещё один избавительный укол, и проснулся.
Евгений Борисович лежал в полной темноте, которую расцвечивали только приглушённые мониторы многочисленных медицинских приборов. На них можно было увидеть всё: давление, пульс, содержание холестерина, показания электрокардиограммы и много чего ещё, о чём обычно человек и не думает.
Евгений Борисович не смотрел на них. За долгое время он свыкся с мыслью, что однажды на всех этих мониторах побежит прямая линия. Он не верил заученно-радостным уверениям врачей. Они знал — они лгали во благо.
Сегодняшний сон уверил его, что момент близок, очень близок. Ну и фиг с ним! Сколько ждать можно? Зато, какие сны! Хорошо, что он заказал не про войну. Что война? Войны были и будут пока.…Нет, очень хорошо, что он опять всё это увидел. Он, правда и не забывал, но как прекрасно ощутить всё заново. А что не вышло? Что ж — значит так суждено. Хотя.… Вот запищат скоро все эти приборы, потянут прямые линии.…И если правы те, кто говорит, что это ещё не конец, что есть жизнь после смерти.… Если они правы, то он попробует ещё раз. И на этот раз ему уже ничего не помешает!
Хлопнула дверь, в палату проникли шум и медсестра Юля. Молоденькая девочка прошла к окну, потянула за шнур, и в палату хлынул яркий утренний свет. Такой свет бывает и во Владивостоке и в Иерусалиме и в Ванкувере и в многих-многих местах. Но только на планете Земля. Такой свет был когда-то и в Грозном.
— Доброе утро, Евгений Борисович! — сказала медсестра. — Пора принимать процедуры.
— Доброе утро, Юленька! — бодрящимся голосом ответил Евгений Борисович и вздрогнул.
Он, наконец, узнал этот такой знакомый голос из сна.
Май — Август, 2008. Волгоград
28
Боже! Не может быть! (чеченск.)
29
Чёрт возьми! (чеченск.)
30
Стихи Регины Лисиц