Страница 51 из 104
Это двуединое чувство национальной самоидентификации с древних времен нашло свое выражение у христианских народов в Царстве и Церкви.
И.А. Ильин в этой связи отмечал: «Различие между религиозной и патриотической общиной состоит в том, что в религии люди любят Бога и верят в Бога, а в патриотическом единении люди любят свой народ в его духовном своеобразии и верят в духовную силу и духовное творчество своего народа. Народ — не Бог, и возносить его на уровень Бога грешно. Но народ, создавший свою родину, есть носитель и служитель Божиего дела на земле, как бы сосуд и орган Божественного начала. Это относится не только к «моему» народу… но и ко всем другим народам, создавшим свою духовную культуру. Следовательно, это относится и к моему народу».
Институт монархии в христианском государстве, в котором народная общность персонифицировалась в лице конкретного Государя, являлся в том числе и гарантом того, что патриотизм и любовь к национальным началам не примет отвлеченный, нравственно безразличный, а затем и прямо языческий облик обожания нации, при ее понимании как абсолютной, вневременной ценности, оторванной от своего бытийного начала, лежащего в Боге. Царь — это не просто политический, но и, что важнее, сакральный центр народа.
Напомним, что в древности Цари не просто символизировали собой связь народа с высшими сферами, но являлись главными гарантами благодеяний, подаваемых свыше. Царь виделся как сосредоточение жизненной силы народа. Институт многоженства, в частности у славян (вспомним число жен и наложниц князя Владимира до крещения), был как раз выражением этой веры в царя как в священную фигуру, воплощающую в себе коллективную творческую и репродуктивную силу народа. Не похоть, но священная обязанность, своеобразное языческое магическое действо актуализации сил плодородия и сил рода толкало священную особу царя в объятия столь большого количества женщин.
Как каждое духовное достижение народа есть некий единый центр, очаг, от которого исходит, не умаляясь в пространстве и времени, огонь духовного горения, питающий многих, так же и личность монарха есть центр, который транслирует вовне, но и собирает с периферии энергию народного патриотизма и любви, оставаясь очагом национального исторического бытия соборной народной личности. Пламя этого очага, зажигая новые источники света, остается однородным в своей интенсивности. Эти световые импульсы придают внешним эмпирическим связям расы, пространства, истории истинное и глубокое духовное значение.
Так как национальная духовная культура есть некий гимн Богу, всенародно пропетый в истории, симфония Творцу, то и в земной Родине мы вправе видеть нечто от духа Божия. Истинная Родина — это национально воспринятый дар Святаго Духа, свято чтимый, бережно хранимый, «взращенный и в земные дела вработанный», по замечанию И.А. Ильина.
Эту святыню нельзя погасить, нельзя игнорировать без ущерба своему духовному, да и физическому здоровью. Ей жить, и ее необходимо творчески в себе блюсти, ограждая от попрания другими народами и чуждыми культурами.
Истинный патриотизм должен быть пронизан живительными токами этой святыни. Отсюда возникнет и глубокое понимание того индивидуального исторического лица, которое представляет родной народ. И понимание это, в свою очередь, приведет к правильному видению того исторического призвания, которое заключено в созидании народом своей исконной, творчески неповторимой, самобытной культуры. Разговоры о том, что русский народ — это особый вселенский этнос, который призван ассимилировать в себе чужие культуры и растворить в себе иные народы, приведя их к новому синтезу, есть разговоры беспочвенные, даже опасно мечтательные. Потеряв свое духовное достояние, а вместе с ним — и достоинство, мы не сможем ассимилировать высшие достижения иных народов, но будем, как мы делаем последние двести лет, собирать объедки культурных трапез всех наций. Растворив же в себе иные самобытные малые и средние народы, мы не создадим никакого вселенского суперэтноса, но станем лишь серой человеческой массой, лишенной любых индивидуальных черт и не способной ни на какую культурную деятельность, кроме слабого и болезненного подражания тем культурам и народам, которые нашли в себе силы сохранить самобытность и чистый этнический тип, т. е. свое истинное национальное лицо, сохранить свою историческую личность. Именно она — единственное условие и надежная гарантия того, что и каждый член народного сообщества сможет сохранить свое личностное своеобразие, свою человеческую неповторимость.
Народы с имперским импульсом способны реализовывать культурный творческий акт такой силы, что он захватывает и окружающие этносы, создавая для них такую питательную среду, в которой и их творческий потенциал найдет возможность, видоизменяясь по необходимости, достичь своей полноты, оплодотворяясь творческой энергией государствообразующего этноса. В этой энергии, истекающей из творческой и национальной самобытности и чистоты, и может проявляться та вселенскость, которая столь дорога многим нашим национальным мыслителям.
Единение человека со своим народом в его историческом единстве не может происходить помимо указанных процессов, реализующихся в глубоко национальном творческом акте. Единение это, национальное и патриотическое, слагается в форму определенной правовой связи и принимает вид государственного единения этнического организма. Особенно это верно для нашей отечественной истории. Истинно русский патриотизм и национализм живут в наших душах в теснейшей связи с государственным правосознанием, поэтому наш патриотизм всегда имел и иметь будет национально-государственный характер, но не клановый, языковой или чисто религиозный. И.А. Ильин писал: «Инстинкт, дух и чувство права, восполняя друг друга, создают в душе ту целостную, мужественную и нравственно-прекрасную энергию, которая необходима для героической обороны родины… Эта энергия есть проявление «естественного правосознания». Для такого правосознания «право его народа не простирается до пределов его силы, но лишь до пределов его духовной необходимости. Каждый народ имеет неотъемлемое естественное право вести национально-духовную жизнь, которая бывает иногда возможна и вне самостоятельной суверенной государственности; и каждый народ, отстаивая свою духовно-культурную самобытность, прав».
Давно уже не секрет, что современный мир переживает кризис истинного правосознания. Но мировая история уже переживала подобные кризисные ситуации. Крушение Древнего мира началось одновременно с разложением религиозности, которое захватило и семейную жизнь, и правосознание. Правосознание, утратившее свой религиозный фундамент, оказалось бессильным сохранить монументальную государственность и культуру Рима.
На пике кризиса древней Римской государственности миру была дарована Благая Весть Христа. Благодатное откровение и новый духовный опыт заложили основы новой культуры и нового мира. Христианство обращалось к самым глубинам человеческого духа, учило человека новому отношению между ним самим и Богом, вело к живому единению с Божеством в беззаветной любви, соединенной с искренней любовью к ближнему своему. По этой причине частная и общественная жизнь христианина не может быть слепой и бесцельной. Его жизненный путь ведет к Богу и обращен к Нему, поставляя Его выше всего, подчиняя Ему всего себя в своих делах и мыслях. Жизненный вектор такого человека исключительно религиозен. Такое религиозное настроение вносило в общение людей и в процесс их общественных отношений дух нового, христианского правосознания. Этот дух учил ставить небесное выше земного, материального, подчинять все личное не общественному, но сверхличному как источнику качества, достоинства и всяческого совершенства. Именно это правосознание заложило основу новой христианской культуры, носительницы высшего достоинства и истинного благородства в человеческом роде. Христианское правосознание давало людям определенное мерило совершенства. Оно указывало, чему должен служить правитель, какова высшая цель государственного единения людей, и тем самым безошибочно определяло, кто призван стать во главе христианской державы. Так закладывался священный фундамент новой государственности, возвращавшей человека к первоначальным истокам духовной Традиции. Христианская вера пропитывала общественный строй духом солидарности, духом органического единения, тем духом, который аккумулирует все духовные и физические силы этноса и лежит, по словам И.А. Ильина, в основе «духовной гениальности народа». Христианская вера по-новому осмыслила и облагородила сами понятия права и государственности. Она пробудила в людях самые благодатные силы любви и совести, которые облагораживали правосознание и давали ему непоколебимую опору. С утратой истинного христианского правосознания мы разучились различать добро и зло, кризис охватил все сферы бытия. Кризис системный, с неумолимой логикой разрушения, в которой последней жертвой будет сама человеческая душа. Правосознание же, утратив свои божественные истоки, стало беспочвенным, отвлеченным и мертвенным. Оно уже не может исполнять той роли, которую призвано играть в человеческом сообществе, объединенном в государственный организм. Утрата внутренней структуры этого организма, оживляемой истинным правосознанием граждан, неминуемо ведет не только к гибели конкретного государства, но и к гибели самой идеи государственности. Хаос наступает на Космос бытия. Современная юриспруденция, опирающаяся на бездуховный формализм, стала источником разлагающих влияний правосознания. Именно здесь лежит корень общего кризиса современной формы государственности, которую невозможно преодолеть без возвращения к духовным корням человеческого общежития.