Прощай, невинность!

Он медленно, с уверенностью произнес:

— Нет никаких «нас», Сюзанна. Все кончено. Кончено.

— Нет!

Он повернулся к ней спиной и хотел уйти.

Сюзанна бросилась следом и так вцепилась в Джейка, что он покачнулся. Ее силы в это мгновение словно удесятерились. Он устало повернулся.

— Ну что еще, Сюзанна?

— А ты знаешь, что иной раз я ненавижу тебя куда сильнее, чем люблю?!

Он молча смотрел на нее.

— Я хочу, чтобы ты вернулся ко мне, Джейк.

— Нет.

На ее побледневшем лице отразились одновременно и хитрость, и злоба.

— Я сделала это однажды — и я это сделаю снова!

Джейк почувствовал, как волосы зашевелились на его голове. По всему его крупному телу пробежала дрожь.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Она торжествующе засмеялась.

— Не понимаешь, да? А ты никогда не понимал! И никогда не знал!

— Никогда не знал чего?

— Что не было тогда никакого британского вельможи!

Джейк непонимающе смотрел на нее. Потом вдруг его осенила чудовищная догадка… Он ужаснулся:

— Что?

— Пятнадцать лет назад. Не было никакого британца!

В его мозгу закрутился бешеный водоворот воспоминаний. Пятнадцать лет назад. Зима 1887 года. Сплошные бураны и метели, одна из наихудших зим за многие годы. Восемьсот восемьдесят седьмой. В ту зиму Джейка узнал на балу некий заезжий британский сановник. Лорд Каррингтон. Дурацкая случайность. Безумный рок. Узнал и вынудил бежать из страны… От жены… от ребенка. Джейк в ужасе уставился на Сюзанну.

Она захохотала:

— Это я! Это я все подстроила! Я заставила тебя бежать! Я тебя выдала!

Джейк почувствовал, что пол уходит у него из-под ног. Ему трудно было дышать и еще труднее поверить словам Сюзанны.

— Но почему? Боже, почему?!

Глаза ее заблестели от слез.

— Я ненавидела тебя за ту танцовщицу!

Джейк смотрел на нее, почти не понимая смысла ее ответа. Танцовщица? Разве у него была какая-то женщина? Он не мог вспомнить. Он был столько лет верен Сюзанне, несмотря на ее постоянные измены, но потом в памяти всплыло: он и вправду однажды искал утешения в объятиях другой женщины. Боже, Боже! Джейк закрыл глаза, боль пронизала его до самой глубины души.

Так это не было случайностью, совпадением. Это не было роком. Это сделала Сюзанна — женщина, которую он так любил, его злобная, мстительная жена.

— Ты просто дурак! — продолжала тем временем Сюзанна. — Это все сделала я! Я выдала тебя тогда — и выдам снова! Так будет, будет! Вернись ко мне!

Джейк открыл глаза и молча посмотрел на нее. А потом повернулся и выбежал за дверь. Он снова сбежал.

— Софи, cherie! — воскликнул подошедший Жак. — Вы только посмотрите на эту толпу! Какой успех!

— Так ли?

— Да, так! — возбужденно проговорил торговец, прижимая к себе Софи. — Все в восхищении от ваших работ, и несколько крупных покупателей уже проявили интерес и заговорили о покупке кое-каких холстов. Но что куда более важно — Луизина Хэйвмейер просто влюбилась в «Прощай, невинность»! Она мне сказала, что, если я продам эту работу кому-нибудь другому, ноги ее не будет больше в моей галерее!

Софи глубоко вздохнула, потрясенная не на шутку. Луизина Хэйвмейер и ее муж считались наиболее крупными и влиятельными коллекционерами Нью-Йорка. И если Хэйвмейеры купят одну из картин Софи, другие коллекционеры тоже заинтересуются. К тому же Хэйвмейеры редко покупали одну-единственную работу понравившегося им художника — они обычно старались приобрести как можно больше его картин.

— Боже мой! — прошептала Софи, спрятав руку за спину и скрестив пальцы на счастье.

— Она должна убедить своего мужа, потому что скорее всего они не решатся повесить эту работу открыто. Ну, идемте, Софи. Пресса уже явилась. И еще несколько покупателей хотят поговорить с вами.

Ошеломленная Софи последовала через зал за Жаком.

— Сначала вы познакомитесь с некоторыми из моих лучших клиентов, — сказал Жак и тут же представил Софи некоему немецкому барону, жившему в Нью-Йорке.

— Я покорен, очарован вашими картинами. — Барон склонился к руке Софи, на его пальцах сверкнули драгоценные перстни.

— А мне очень, очень понравились портреты красивого молодого человека, — восторженно вставила нарядная дама.

— У вас такие яркие и смелые краски и удивительное сочетание цветов, — сказал барон, улыбаясь Софи. — Я уже купил пастель «Мужчина в кафе».

— Спасибо, — прошептала Софи, не веря в собственный успех.

— Мисс О'Нил?..

Софи с улыбкой обернулась.

Ей протягивал руку высокий джентльмен.

— Я Роб Грин из журнала «Харпер». У вас найдется время для интервью? Я намерен написать о вас статью. — Он широко улыбнулся.

Софи молча кивнула, не в силах ничего сказать. Статья в «Харпер»! Это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Софи чувствовала себя так, словно внезапно превратилась в принцессу. И тут она вдруг заметила Эдварда, шагающего к ней через толпу, и толпа расступалась перед ним, как воды Красного моря перед Моисеем. Софи забыла о репортере, забыла о стоящих рядом восторженных поклонниках, забыла о Жаке. Она вернулась к реальности. Да, она не была принцессой — а Эдвард не был принцем, жаждущим объясниться ей в любви.

Эдвард остановился перед ней и уверенно взял ее за руку. Его взгляд казался таким теплым, таким нежным.

Софи замерла. Эдвард улыбался ей, и не только губами, его глаза тоже светились улыбкой… и его сердце улыбалось.

— Привет, дорогая, — сказал он. — Извини, что я опоздал.

Софи мало что соображала, когда несколькими часами позже Эдвард вел ее по красному ковру вестибюля «Савоя». Она так измучилась, что просто вынуждена была опереться на руку Эдварда. Они поднялись наверх, вышли из лифта. Софи не стала протестовать, когда он, поддерживая ее, пошел вместе с ней по коридору.

Но Софи все же не настолько отупела за этот фантастический, невероятный день, чтобы не заметить, как смотрит на нее Эдвард, — в его глазах светилась теплота, и такими его глаза были в течение всего дня. Он вел себя так, словно и в самом деле был ее пылким поклонником, горячо любящим женихом. Куда девался его гнев? Его враждебность? Что с ним случилось?

Более того, Софи чувствовала: ей будет весьма нелегко устоять перед ним при таких обстоятельствах. Она словно оттаяла. Сердце ее неуверенно трепетало в груди. Эдвард что-то задумал, в этом Софи не сомневалась. Но было ли намерение соблазнить ее первым или последним из его намерений?

Эдвард быстро провел ее до номера и отпустил лишь затем, чтобы достать свой ключ. Софи торопливо шагнула в распахнувшуюся дверь, надеясь помешать Эдварду войти. Теперь ее сердце уже колотилось тяжело и глухо, а губы пересохли до боли. Но Эдвард вошел в номер вместе с ней и тут же обратился к Рашель, игравшей с малышкой на голубом ковре на полу гостиной:

— Почему бы вам с Эданой не погулять часик-другой?

Софи попыталась выразить слабый протест — но ее сердце и загоревшееся тело не позволили ей этого.

Рашель вскочила, с улыбкой глядя на них обоих. Мгновением позже она уже собирала Эдану. Софи почувствовала, что ее ноги слабеют с каждой секундой. Она прислонилась к изумительно красивому столику в стиле чиппендейл, чтобы собраться с силами. Эдвард не имел права врываться в ее номер и тащить ее в постель лишь потому, что ему так захотелось…

Но… это было бы прекрасно — заняться с ним любовью после такого изумительного дня!

Софи подняла голову и посмотрела на Эдварда. Ее щеки пылали, она просто не могла сопротивляться велению тела. И в ответном взгляде Эдварда она прочла обещание исполнить все ее самые фантастические мечты — и подарить ей заодно и луну, и звезды. Софи крепче ухватилась за крышку стола. Ей казалось, что кровь с ревом и грохотом несется по ее венам. Острое желание поймало ее в свои сети. Как зачарованная, она ждала, что же будет дальше.

— Мы немножечко погуляем, cherie, — сказала Рашель, подхватывая на руки закутанную Эдану. Лицо француженки выглядело невозмутимым, но в глазах плясали хитрые огоньки. Она пронеслась мимо Софи и исчезла за дверью.