Не искушай меня

Но Линетт была такой, как была, и Лизетт все равно ее любила. Сестра ее была беззаботной и резвой, такой кокетливой. Мужчины вились возле нее стаями, восхищаясь ее красотой. И хотя они с Линетт были похожи как две капли воды, Лизетт не могла похвастать таким же обилием кавалеров. И еще ее сестра была не из тех, кто жалуется, пострадав от отсутствия предусмотрительности. Линетт вела себя так, словно все у нее в порядке, но Лизетт заметила, что сестра дрожит от холода, и решила исправить положение.

Сегодня они отправились с матерью посмотреть на зимний сад графини Федозы. Народу там было немного: всего несколько живущих поблизости семей, которых вот уже несколько дней не прекращающийся снегопад лишил возможности выезжать в столицу с ее более изысканными развлечениями. Сейчас все гуляли по расчищенным тропинкам, любуясь покрытыми снегом деревьями.

Пробежав по галерее, Лизетт вошла в спальню Линетт и, схватив муфту сестры, побежала вниз.

Лизетт пробегала мимо комнаты матери, когда вдруг споткнулась, и, быстро взглянув на свои ботинки, увидела, что шнурок на одном из них развязался.

Лизетт присела на ковровой дорожке, чтобы завязать шнурок, а муфту положила рядом на пол. И вдруг она услышала голоса: мужской и женский, доносившиеся из комнаты ее матери. Дверь в комнату матери осталась приоткрытой.

Кто это там разговаривает? И что они делают в спальне виконтессы, когда ее нет дома?

Лизетт взяла муфту, выпрямилась и заглянула в щель. То, что она увидела там, заставило ее остолбенеть от шока.

В комнате были мужчина и женщина. Мужчина держал женщину за горло и что-то хрипло шептал ей в ухо, ягодицы его, обтянутые бриджами, то сжимались, то разжимались, когда он толкал себя в нее, прижав к стене.

Глаза Сели под кружевной оборкой чепца были квадратными от страха, ноздри ее раздувались, вскрикивая, она молила о пощаде.

– Я должен видеть каждое сообщение, что уходит из этого дома, – рычал мужчина. – Ты знаешь об этом.

– Простите, – всхлипывая, говорила служанка, – я ни разу до сих пор вас не подводила.

– Одного раза более чем достаточно.

Хлюпающие шлепки соития мешались с натужными хрипами и всхлипыванием Сели. Эта сцена так напугала Лизетт, что она чуть не упала в обморок. Но она не потеряла сознание, а, зажав рот рукой, принялась медленно пятиться, борясь с острым приступом тошноты.

Спиной она наткнулась на что-то твердое. Она подпрыгнула и закричала, продолжая зажимать рот ладонью.

– Не надо было тебе на это смотреть, – прошептал ей на ухо мужской голос.

И тогда боль – острая и жгучая – пронзила ей голову. Коридор закружился перед глазами, и Лизетт провалилась в темноту.

Лизетт проснулась от собственного крика. Ее трясло от ужаса.

– Лизетт. – Эдвард встал с кресла перед камином. Он был без сюртука, и его покрасневшие глаза говорили о том, что он тоже уснул. – Еще один кошмар?

– Господи, – пробормотала Лизетт и прижала руку к бешено колотящемуся сердцу. Она никогда еще так не радовалась, увидев кого-то, как обрадовалась сейчас, увидев Эдварда. – Слава Богу, что вы рядом.

– Я всегда буду рядом, – сказал он и, присев к ней на кровать, подал стакан воды. – Я остался здесь потому, что предчувствовал, что сон у вас будет беспокойным.

– Кажется, я кое-что вспомнила еще, – прошептала Лизетт, с благодарностью принимая стакан с водой.

Эдвард без улыбки кивнул:

– Я слушаю.

Саймон проснулся еще до рассвета. Несмотря на то, что проспал он всего несколько часов, проснулся он бодрым и с ясной головой. И еще его переполняло желание как можно быстрее приступить к осуществлению своего плана. И для этого ему надо было придумать такую ловушку, в которую зверь, на которого он охотился, попал бы наверняка. Саймон работал увлеченно, не замечая бега времени, и понял, что прошло уже несколько часов с момента его пробуждения лишь тогда, когда дворецкий объявил о том, что к нему пришли с визитом. С поклоном дворецкий протянул Куинну визитную карточку гостя.

Саймон удивленно посмотрел на часы. Они показывали без пяти одиннадцать.

– Пусть заходит.

Саймон отложил в сторону перо. Когда на пороге возник высокий темноволосый мужчина, он встал и протянул ему руку.

– Доброе утро, мистер Джеймс.

– Доброе утро, мистер Куинн. – Рукопожатие Эдварда Джеймса было крепким и решительным. Говорят, рукопожатие отражает характер.

– Неожиданный визит, хотя и не сказать, чтобы неприятный. – Саймон жестом пригласил Джеймса присесть. Джеймс придвинул стул к письменному столу Саймона и уселся прямо напротив него. Саймон испытующе смотрел на гостя. – Чему или кому обязан такой честью?

Посетитель был одет в темно-коричневый костюм. Выглядел он опрятно, шейный платок был завязан тщательно, ботинки начищены. Ничем не примечательный мужчина, если не считать бросающейся в глаза скрупулезности во всем.

– Во-первых, – без обиняков заявил Эдвард, – вы должны знать, что не услышите от меня ни слова о делах, касающихся Франклина. Никогда не услышите. И Дежардан тоже ничего от меня не услышит. Так что Лизетт ни вам, ни Дежардану никакой информации о моем боссе представить не сможет, и, если уж вам обязательно надо кого-то запугивать и мучить, советую подыскать ей замену. Чем быстрее, тем лучше.

Саймон откинулся на спинку кресла и, скрестив руки на груди, улыбнулся.

– Понимаю.

– Нет, – сквозь зубы процедил Джеймс, – не понимаете. Но скоро поймете.

– Боже правый! – с усмешкой воскликнул Куинн. – Еще одна угроза. Должно быть, я попал в самое яблочко.

– Вы можете забавляться на сей счет, мистер Куинн, однако…

– Я привык искать во всем забавную сторону, иначе жизнь была бы невыносима, – перебил его Саймон. Улыбка его поблекла. – Мне приходится себя подбадривать, ведь я многим рискую. И в случае проигрыша, не знаю, смогу ли вынести потерю.

Джеймс прищурился, пристально глядя на собеседника.

– Надеюсь, вы достаточно осмотрительны в том, что касается ваших отношений с мадам Маршан, – сказал Саймон.

– Мадемуазель Руссо, – поправил его Джеймс, – или не Руссо – один дьявол знает, какая у нее на самом деле фамилия. И, смею вас заверить, я очень осмотрительный человек. В чем меня точно нельзя упрекнуть, так это в беспечности. Я знаю о ней все – то есть все из того немногого, чем она могла со мной поделиться. Каждую отвратительную, душераздирающую подробность двух последних лет ее жизни. Да, она совершила много зла, и от этого факта не отмахнешься, но я могу понять, что двигало ею. Отчаяние и беспомощность могут толкнуть на преступление. – Джеймс гордо вскинул голову. – Но не следует принимать мою симпатию к мадемуазель Руссо и мое к ней сочувствие за проявление слабости. Я не из тех мужчин, что теряют голову из-за женщин. Какими бы сильными ни были мои чувства к ней, эмоции не лишат меня способности действовать сообразно обстоятельствам и адекватно реагировать на опасность или попытку обмана.

– Ваше самообладание достойно восхищения.

– Она сказала мне, что вы намерены вытащить ее из этой трясины.

Саймон кивнул:

– Да, это так.

– Я здесь, чтобы вам помочь.

В открытую дверь негромко постучали. Саймон поднял глаза и увидел, что на пороге стоит Эддингтон и оценивающе разглядывает Джеймса.

– Доброе утро, господа, – сказал граф, просияв улыбкой.

Джеймс встал, Саймон продолжал сидеть, хотя и представил мужчин друг другу.

– Простите мое вторжение, но я сейчас отправляюсь к портному, – протянул Эддингтон, небрежно взбивая жабо изящной рукой, унизанной перстнями с драгоценными камнями. – Вчера я увидел жилет – чудо, а не вещица, и тут же решил, что не смогу пережить, если у меня не будет точно такого же. Кто-нибудь из вас хочет составить мне компанию?

– Нет, милорд, это не ко мне, – сказал Саймон, с трудом подавив улыбку.

– Благодарю вас милорд, нет, – скривившись, ответил Джеймс.

– Жаль, – сказал Эддингтон и, поднеся к глазу монокль, осмотрел Джеймса с головы до пят. – Ну ладно, хорошего вам дня, господа.