Страница 33 из 55
По поводу этой концепции, провозглашенной Рейчем уже на первых страницах книги, можно сделать много критических замечаний. Любая новая общественно-экономическая формация не только покоится на специфическом для нее технологическом способе производства, на определенных социальных отношениях, но и предполагает иную сумму социальных ценностей, моральных норм поведения, а также мировоззрения в целом. Эти различные сферы общественной деятельности, несомненно, обладают известной относительной самостоятельностью своего развития. Однако неопровержимым историческим фактом остается, что протестантизм привел к утверждению капиталистической системы и в Англии, и в Нидерландах, и в США лишь после буржуазно-демократических политических революций: там же, где их не было или же они были подавлены, как, например в Германии или в Скандинавских странах, религиозная реформация столетиями уживалась с феодальными отношениями. Это соображение опрокидывает краеугольное положение Рейча о возможности похоронить «корпоративное государство» путем обращения населения в Сознание III, не прибегая в той или иной форме к революционному насилию.
Концепция «контркультуры», заимствованная Рейчем у Теодора Роззака, исходит из идеалистического понимания истории, в частности из утвердившегося в современной американской социологии представления, согласно которому общественное развитие, в том числе экономика и технология, берут свое начало в социальных ценностях, в духовной культуре и в своих основных чертах определяются ими. «Революция должна быть культурной, — утверждает Рейч. — Ибо культура повелевает экономической и политической машиной, а не наоборот».[106] Поскольку носителями духовных ценностей являются отдельные люди, постольку в соответствии с этой концепцией общественные закономерности выводятся из устремлений отдельных личностей. Вся эта концепция не выдерживает ни серьезной теоретической критики, ни даже простого сопоставления с реальной действительностью. В условиях чуждой и враждебной по отношению к ней общественной среды подобная реформаторская «контркультура» со всем ее радикализмом и социальным протестом имеет все шансы выродиться либо в экзотический привесок к господствующей культуре, своего рода «субкультуру», либо в полуре-лигиозное политическое сектантство.
Никакое насилие, по мнению Рейча, не в состоянии предотвратить повсеместного распространения Сознания III среди американцев. Ссылаясь на появление почтальонов-хиппи, он утверждает, будто со временем Сознанием III проникнутся бизнесмены и чиновники, полицейские и конгрессмены. Картина триумфального шествия Сознания III по коридорам власти в Америке, которую живописует Рейч, поистине достойна иронического пера Честертона. В занимательной повести «Человек, который был Четвергом» английский сатирик изобразил, как добропорядочный Габриэль Сайм, проникнув в тщательно законспирированную организацию анархистов, постепенно обнаруживает, что она сплошь состоит из засланных в нее полицейских шпиков, а ее всеведущий руководитель не кто иной, как шеф полиции. Будь жив Честертон, он, наверное, не преминул бы воспользоваться диаметрально противоположным сюжетом, напрашивающимся из «Молодой Америки» Рейча: некий мистер Джонс, благонамеренный американский гражданин и последний из могикан — обладателей Сознания II, решает разоблачить заговор сторонников Сознания III. Однако, обращаясь в одно учреждение за другим — в Белый дом и в Капитолий, в Пентагон и ФБР, наконец, в правления крупнейших корпораций, — он всюду наталкивается на обросших и экзотически одетых хиппи, восседающих в самых высокопоставленных креслах, и постепенно с ужасом убеждается, что все они только и мечтают о том, как уничтожить «корпоративное государство». И бедному Джонсу остается лишь удивляться, каким образом оно все еще продолжает благополучно функционировать. Быть может, «контркультура» и в самом деле со временем получит весьма широкое распространение во всех слоях американского общества, но разве лишь в качестве своеобразного интеллектуального и культурного снобизма, не покушающегося на основы существующего строя. В сущности, это будет означать, что она обманула надежды, которые возлагают на нее многие радикалы.
Мало какая книга за последние годы сопровождалась такой острой полемикой в общественном мнении США, какую вызвала «Молодая Америка». Филип Нобиле, включивший сорок рецензий (лишь малую часть всех откликов) на книгу Рейча в сборник «Споры вокруг Сознания III», восклицал: «Почему книга профессора права из Йеля разошлась тиражом более миллиона экземпляров? Почему одна статья в журнале „Нью-Йоркер“ разожгла такие страсти вокруг Сознания III?»[107] Ответ на этот риторический вопрос заключается в том, что Рейч обнажил перед американцами глубокую порочность существующей социальной системы, хотя и не смог в силу классовой ограниченности выявить ее подлинные причины; он провозгласил насущную необходимость радикальных перемен в стране, но оказался поразительно беспомощен в поисках реальной перспективы их осуществления.
Достоинства книги соразмеримы с ее серьезными недостатками. Она взывает скорее к эмоциям читателя, чем к его рассудку. Рейч не просто непоследователен, крайне эклектичен, но и откровенно пытается совместить несовместимые взгляды, прямо противоположные утверждения. В его книге, как в Библии, можно найти высказывания в пользу самых различных точек зрения. Так, он заявляет, что «по терминологии Маркса, мы все сегодня пролетарии, и отныне не существует никакого правящего класса, кроме самой машины», то есть «корпоративного государства». А вслед за тем пишет: «Ничто из сказанного не отрицает, что сегодня в Америке имеется привилегированная элита и эксплуатируемая масса. В этом смысле, конечно, у нас все еще есть классы; все еще есть, конечно, люди, жиреющие за счет труда других; все еще есть дворцы и трущобы — но эта борьба отлична от той, которой посвящена данная книга».[108] Итак, кто хочет, может считать, что есть классы и классовая борьба, а кто хочет, может утешаться, что она превзойдена совместной заинтересованностью в возрождении гуманизма. Рейч далее не пытается примирить эти взаимоисключающие положения; подобно многим утопистам прошлого, он пытается убедить представителей господствующего класса, что они тоже жертвы «корпоративного государства» и лишь выгадают, отказавшись от своих привилегий. Впечатляющая как обличительный памфлет, книга Рейча несостоятельна как социологическое исследование и опасна в качестве евангелия.
Рейч как бы сам напрашивается на критику, однако все дело в том, с каких позиций и во имя чего ополчаются на него критики и за что его хвалят.
Либеральные органы печати склонны упрекнуть его в недостаточном радикализме, тогда как некоторые издания, претендующие на «левизну», обвиняют его в том, что он слишком радикален. А в журнале «Нью Лидер» Рейч обвиняется одновременно и в христианской проповеди милосердия, и в радикализме фашистского толка. Подобная критика свидетельствует скорее о смятении, вызванном книгой Рейча в традиционных взглядах, среди либерального истэблишмента, чем о ее подлинных недостатках, очевидных для марксистов.
В самом деле, чаще всего Рейчу ставят в вину, что, обличая «корпоративное государство», он не желает видеть, что носителями социального зла являются конкретные личности, действующие в этой системе. В этом его обвиняют, как правило, либералы, желающие подчеркнуть, что в социальном кризисе виновата не государственно-монополистическая система, а отдельные личности, политические деятели. И речь, следовательно, должна идти не о замене одной системы другой, а о замене некомпетентных и безответственных людей компетентными и ответственными. Такого рода критика Рейча — это критика справа. И в данном случае Рейч ближе к истине, чем его критики-либералы, считая основным, первичным социальным злом государственно-монополистическую систему, а не отдельных политических деятелей, периодически сменяющих друг друга у кормила власти.
106
Сh. A. Reich, The Greening of America, p. 306.
107
Ph. Nobile (éd.), The CON III Controversy: the Critics look at the Greening of America. Richmond Hill (Ontario), 1971.
108
Сh. A. Reich, The Greening of America, pp. 310–311.