Страница 15 из 51
Гладилин позвонил.
Глава девятая
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПАРТИИ
- Ну-с, Моисей Залманович, - следователь, представившийся Никитой Владимировичем, с театральным вдохновением потер руки, - разговор у нас с вами будет долгий и серьезный. Думаю, вы и сами об этом догадываетесь.
Нисенбаум смотрел на него искоса, склонив голову набок, как птица. Он ничего не ответил, ожидая продолжения.
В его памяти незамедлительно всплыл другой собеседник, по фамилии Жаворонок и в звании майора. Жаворонок и Никита Владимирович были похожи друг на друга, как две капли воды, хотя всякое внешнее сходство отсутствовало напрочь. Никита Владимирович не отличался аристократической утонченностью черт лица. Он был словно вытесан из бревна. Но это ничего не меняло. Неуловимое сходство, казалось бы, непохожих друг на друга чекистов давно сделалось притчей во языцех.
Нисенбаум-Красавчик привык к допросам такого рода настолько, что они оставляли его, в известной степени, равнодушным. Он рассматривал Никиту Владимировича как очередное докучливое насекомое.
Следователь это чувствовал и пребывал в раздражении, которое, впрочем, искусно скрывал.
- Я должен вас сразу предупредить, - заговорил Нисенбаум. - Я стар и болен. Если вы попытаетесь применить ко мне особые методы, у меня может не выдержать сердце. В том числе после введения «сыворотки правды». Предполагая в вас разумного человека, я даже не называю иные средства.
- Что за глупости? - изумился Никита Владимирович. - Где вы наслушались этих баек? Вы же умный человек. Никакой сыворотки правды в природе не существует. Вы начитались желтой прессы.
- Не пудрите мне мозги, - ответил Нисенбаум. Следователь вздохнул, раскрыл блокнот, снова закрыл, повертел авторучку. Значительно помолчал.
- Все-таки будет лучше, Моисей Залманович, если вы настроитесь на конструктивный лад, - мягко произнес он.
- Кому?
- Что - кому?
- Кому будет лучше?
- Вам, разумеется.
- Вот и угрозы начались, - Нисенбаум тоже вздохнул. - Нет, вы явно не дорожите моей персоной. И, следовательно, халтурно относитесь к выполнению ваших прямых обязанностей. Чего стоят хотя бы обстоятельства моего задержания! У меня мог случиться инфаркт. Может, он и случился.
- У вас нет инфаркта. Вас осмотрел врач и не нашел ничего страшного. Обычные возрастные изменения.
- Знаю я ваших врачей. Ничем не лучше тех, с которыми мне приходилось общаться в концлагере. И после.
Никита Владимирович легонько - в отличие от майора Жаворонка - прихлопнул ладонью по столу.
- Моисей Залманович, давайте прекратим все это. Хорошо, лучше будет не только вам. Лучше будет государству, в котором вы как-никак проживаете. Вы ведь не поставите мне в вину заботу о государстве?
Нисенбаум искренне расхохотался:
- Да когда ему бывало хуже, государству-то?
- Напрасно иронизируете. Вы ведь правоверный иудей?
- О, эту песню я уже когда-то слышал. Знакомо. И что с того?
- А то, что вы плохо усвоили историю своего народа. Евреев не любят за то, что они всегда действуют к собственной выгоде.
- Жизнь заставляет.
- Согласен. Но в то же время они извлекают эту выгоду через активную помощь стране, в которой живут. Вы практикуете что-то наподобие симбиоза, не сливаясь с коренным населением. От евреев всегда бывало много пользы. Им хорошо, когда хорошо среде их обитания. Вспомните Иосифа Прекрасного, вспомните Египет.
- Довольно неблагодарная страна. Бог вывел нас оттуда. И для Египта это кончилось плохо.
- Но в нашей стране он покамест вас держит.
- Ой ли? Израиль уже весь русскоязычный.
- В отличие от египтян, мы умеем быть благодарными.
Моисей Залманович скрестил на груди руки.
- Что-то я этого не заметил. Теперь не угрожаете, теперь подкупаете, да? Или это просто другая разновидность шантажа? Хорошо, оставим эти бессмысленные словопрения. Что вам от меня нужно?
- Вот это уже слова не мальчика, но мужа, - похвалил старика Никита Владимирович. - Сейчас вы кое-что осознаете и поблагодарите нас за действия, предпринятые в вашем отношении. Вы просто не в курсе некоторых событий. Знаком ли вам некий Сергей Семенович Остапенко?
Моисей Залманович чуть вздрогнул.
Он был готов к этому вопросу, и все-таки имя старого товарища, произнесенное вслух, отозвалось в нем болью. О Сережке он давным-давно ничего не слышал.
- Глупо было бы отрицать. Да, знаком. Неужели вы станете спрашивать, при каких обстоятельствах мы познакомились?
- Конечно, нет. Это нам известно. Вы поддерживали с ним связь?
- Вам ведь должно быть известно, что нет.
- А почему, кстати? - прищурился Никита Владимирович. - Почему вы, Моисей Залманович, оборвали все контакты и живете отшельником? Другие, например, вступают в разные сообщества… бывшие узники концлагерей, тот же «Мемориал»…
- Слишком болезненные воспоминания.
- Ну ладно, к этому мы еще вернемся. Значит, не поддерживали…
- Почему в прошедшем времени? - неожиданно спросил Нисенбаум. Он всерьез встревожился.
- Хороший вопрос. Правда, ответ будет грустным. Сергея Семеновича больше нет, Моисей Залманович. Его убили. Вы не находите странным, что ваши новые друзья ничего вам об этом не сказали?
Тот помолчал.
- …Как он погиб? - спросил он, наконец.
- Его задушили в собственной квартире. Недавно. А перед этим пытали. Ногти выдергивали и все такое - ну, можете вообразить. А незадолго до этого расстреляли его лечащего врача, и еще медсестра подвернулась, совсем уж непричастная. Прямо в поликлинике.
Теперь Нисенбаум замолчал надолго. Он понимал, что следователь из новых жаворонков не врет.
- Вы же не хотите, чтобы вас постигла та же судьба? - осведомился Никита Владимирович.
- Очередная угроза?
- Совсем наоборот. Я отпущу вас хоть сию секунду. Вы не арестованы, вы изолированы для вашей же безопасности. И вы должны отдавать себе отчет в том, что ваша жизнь находится под угрозой, и что связано это с давнишними событиями, в которых, как ни прискорбно, участвовали вы и покойный Сергей Семенович. И что на вашем месте я не особенно доверял бы этим самым новым друзьям, которые не удосужились проинформировать вас о происходящем.
Вот это была ложь.
Во всяком случае, в той части филиппики, где следователь обещал сию секунду отпустить Нисенбаума.
Никто его не отпустит.
Но что с них взять? На то они и особисты.
Сообщение же о судьбе Остапенко произвело на Нисенбаума сильное впечатление. Кто-то начал охоту - зачем? Почему? И почему, в самом деле, ему не сказали? Непонятная скрытность, его особу всегда ценили - так ему казалось.
- Врача-то зачем? - тупо спросил Нисенбаум. Никита Владимирович пожал плечами:
- Разбираемся. А что эсминец на Ладоге поднимают - про это вам тоже не сказали? Там, между прочим, заварушка нарисовалась.
Очередной удар.
Соломон Красавчик, если признаться, лишь в самых общих чертах знал о работах по подъему эсминца «Хюгенау».
- Вас используют, Моисей Залманович, - еще мягче сказал Никита Владимирович. - Внаглую.
И Нисенбауму было трудно чем-то на это возразить.
Все его существо сопротивлялось откровенным разговорам с гэбистами, но этот тип выкладывал факты, от которых, увы, не отвертеться.
Действительно, его могли использовать. Он в самом деле стар, он не Джеймс Бонд. Да и Бонда вряд ли посвящали во все детали. Нисенбауму вдруг пришло в голову, что все его контактеры были всего лишь рядовыми агентами, что жизнь ни разу не сводила его с ключевыми фигурами.
- Задавайте ваши вопросы, - глухо произнес он. - Я не обещаю, что отвечу на все. Но попробую.
«Когда ты признаешь факт сотрудничества с иностранными спецслужбами, ты ответишь на все», - злорадно подумал Никита Владимирович, у которого сразу улучшилось настроение. А вслух ответил: