Наша игра

– А в Бате?

– Не имею никакого представления, как он решал в Бате свои транспортные проблемы.

– Я туповат и буквален. Я гораздо старше, чем неделю назад.

– Когда вы в последний раз видели его в машине? – спросил Лак.

– Боюсь, что без посторонней помощи я не смог бы ответить на этот вопрод.

Брайант обрел новую улыбку. В ней было что-то победное.

– О, мы готовы прийти вам на помощь, если вы этого желаете, мистер Крэнмер, сэр. Ведь мы готовы, Оливер?

– Как я понимаю, вы вызвали меня сюда за тем, чтобы опознать некоторые вещи? – спросил я.

– Вызвали, – согласился Брайант.

– В таком случае, если речь идет о его машине, то, боюсь, очень маловероятно, что я смогу помочь вам.

– Вы когда-нибудь видели его в зеленой или черной «тойоте» выпуска примерно 1990 года? – спросил Лак.

– Я не эксперт по японским машинам.

– Мистер-Крэнмер-сэр не эксперт ни в чем, – объяснил Брайант Лаку. – Он ничего не знает, сержант. Об этом можно судить по тем большим иностранным книжкам, которыми набит его особняк.

Лак достал из портфеля и протянул мне захватанный полицейский справочник моделей машин. Листая его страницы, я добрался до снимка голубой «тойоты-карины» 1989 года с черными молдингами, похожей на ту, на которой Ларри в свой абсолютно последний раз приезжал на воскресенье в Ханибрук. Лак видит его тоже.

– Как насчет вот этой? – спрашивает он, придерживая страницу своим костлявым пальцем.

– Боюсь, что мне она ничего не напоминает.

– Вы хотите сказать?..

– Я хочу сказать, что не могу припомнить, что он ездил в такой машине.

– Тогда почему мистер Гагати, ваш местный почтальон, припоминает, что видел, как черная или зеленая «тойота» с водителем, описание которого отвечает описанию Петтифера, въезжала на ведущую к вашему дому дорожку в тот самый момент, когда он выходил из деревенской церкви очень жарким воскресеньем, как он полагает, в июле?

Мне становится не по себе от мысли, что они допрашивали Джона Гагати.

– У меня нет никаких соображений, почему он мог вспомнить или не вспомнить подобную вещь. А поскольку въезд на мою дорожку не виден от церкви, я склонен сомневаться, что он это видел.

– «Тойота» проехала мимо церкви в вашу сторону, – возразил Лак.

– Она въехала на участок дороги, не видимый из церкви, и не появилась на его другом конце. Единственный съезд с дороги в этом месте ведет к вашему дому.

– Мистер Гаппи мог не заметить, как она выезжала, – ответил я. – Она могла остановиться на обочине.

Брайант продолжал смотреть на меня, а Лак снова полез в свой портфель, извлек один из пакетов и из него – банковскую книжку в пластиковой обложке лондонского банка Ларри. В свое время я держал в руках сотни их, каждый раз ломая голову над тем, что же происходит с деньгами Ларри, кому он их дает и какие чеки он забывает оплатить.

– Дарил ли вам Петтифер когда-нибудь наличность? – спросил Лак.

– Нет, мистер Лак, доктор Петтифер никогда не давал мне никаких денег.

– А вы ему давали?

– Время от времени я ссуживал ему небольшие суммы.

– Сколь небольшие?

– Фунтов тридцать-пятьдесят.

– Вы их называете небольшими, да?

– Я не сомневаюсь, что на них можно было бы накормить много голодных детей. Я не очень долго помогал Ларри.

– Не желаете ли вы изменить, в каких-либо деталях или по форме, свои показания в той части, где вы утверждаете, что никогда не имели никаких деловых отношений с Петтифером?

– Они правдивы. Поэтому я не желаю менять их.

– Восьмая страница, – сказал он, передавая мне банковскую книжку.

Я открыл ее на восьмой странице. На ней была запись за сентябрь 1993 года, месяц, когда Контора выплачивала Ларри его политую потом зарплату: сто тридцать тысяч фунтов, переведенных на его счет посреднической фирмой «Миллс энд Хьюборн», зарегистрированной в Сент-Хелиере, на Джерси, и покрывающих превышение кредита в 3728 фунтов.

– У вас есть какие-либо соображения по поводу того, как и за что доктор Петтифер получил сто тридцать тысяч фунтов в сентябре 1993 года?

– Никаких. Почему бы вам не спросить об этом тех, кто выплатил ему эти деньги?

Мое предложение не вызвало у него энтузиазма.

– Благодарю вас, «Миллс энд Хьюборн» – одна из ваших старомодных, чопорных семейных юридических фирм с Нормандских островов, они не любят бесед с полицией и не расположены разглашать информацию о своих клиентах без соответствующего постановления судебных властей островов. Тем не менее …

В его тылу Брайант положил руки на стол, готовясь вступить в сражение.

– Тем не менее, – повторил Лак, – в результате моих исследований выяснилось, что та же самая фирма выплачивала Петтиферу также его годовую зарплату, по всей видимости, по поручению некоторых иностранных издательств и кинокомпаний, зарегистрированных в таких странных местах, как Швейцария. Вас это не удивляет?

– Я не вижу, почему это должно удивлять меня.

– А потому, что так называемая зарплата была фиктивной. Петтифер никогда не делал этой работы. Гонорар за изданные за границей книги, которые он никогда не писал. Плата за услуги, которые он никогда не оказывал. Вся эта схема от начала до конца была фикцией, к тому же состряпанной не очень компетентными людьми, если вы хотите знать мое мнение. Не найдется ли у вас, мистер Крэнмер, каких-нибудь догадок по поводу того, кто от имени доктора мог вывалить на него всю эту кучу дерьма?

У меня догадок не было, и я поспешил сообщить об этом. И я был неприятно поражен легкостью, с которой за пару дней один-единственный фараон при помоши только компьютера смог сорвать фиговый листок, которым Верхний Этаж прикрыл выплату Ларри его тридцати сребреников. Хотя подозрения на этот счет у меня всегда были.

– С этой фирмой, «Миллс энд Хьюборн», связаны некоторые весьма занятные обстоятельства, которыми, с вашего позволения, я хочу поделиться с вами, – резюмировал Лак с назойливым сарказмом. – Одной из ее побочных областей деятельности, как нам удалось выяснить из некоторых источников, является осуществление неофициальных платежей по получению правительства Ее Величества, – пол под моими ногами закачался, – под которыми я подразумеваю получение больших сумм наличными от казначейства Ее Величества, – при слове «казначейства» его подбородок вытянулся в мою сторону, – и осуществление разнообразных выплат, включая взятки влиятельным иностранным гражданам, средства для «проталкивания» оборонных контрактов и другие так называемые «серые» виды государственных расходов. Вам ничего не известно о вещах такого рода? Видите ли, на мистера Брайанта и на меня произвело большое впечатление то совпадение, что вы служили именно в казначействе и что деньги британского правительства перекачиваются именно петтиферовским благодетелям с Нормандских островов.

И в ночном кошмаре мне не могло присниться, что Секция выплат и финансирования может дойти до такого идиотизма, чтобы для выдачи денег Ларри и для финансирования других, не имеющих к нам отношения тайных операций использовать один и тот же источник, бесконечно увеличивая тем самым риск разоблачения Ларри и остальных, получающих деньги.

– Боюсь, что все это вне рамок моей компетенции.

– Тогда, может быть, вы скажете нам что-нибудь, что в рамках вашей компетенции, – грубо предложил Брайант. – Вы – высокопоставленный джентльмен из казначейства, и это практически все, что нам позволили узнать о вас.

– Я никак не возьму в толк, что вы подразумеваете.

– Подразумеваю? Я? О, ничего, ничего, мистер Крэнмер, сэр. Это вне моей компетенции. Очень хитрая штука, эти тайные фонды казначейства, так мне сказали. Ну ладно, это я могу понять. Когда вам надо сунуть какому-то арабскому дельцу несколько миллионов, чтобы он помог сбыть ваши разваливающиеся истребители, почему не сунуть несколько монет себе в карман просто за то, что вы – английский джентльмен? А еще лучше – своему сообщнику.