Страница 1 из 3
Сэйдзи Симота
Образцовый работник
Когда Оминэ перевел приказ лейтенанта Мэйсна с завтрашнего дня не выходить на работу, лицо механика Адании Эйсукэ исказилось. Но он заискивающе улыбнулся: «Вы, господин Оминэ, пугаете меня? Меня еще никто не увольнял. Тут, наверное, какая-то ошибка!»
Однако Оминэ, не приняв фамильярного тона Адании, подчеркнуто сухо перевел: «Лейтенант Мэйсн тоже хотел бы думать, что произошла ошибка».
Американец Мэйсн возглавлял отдел, занимавшийся подбором рабочей силы из местных жителей – уроженцев Окинавы. Он сидел развалившись за большим столом, посасывая большую матросскую трубку. Маленький и толстенький переводчик Оминэ, придвинув стул, уселся рядом. Адания, в спецовке, продолжал стоять перед Мэйсном навытяжку. Позади, словно школьники в классе, лицом к Мэйсну сидели, уткнувшись в бумаги, служащие.
– Я доверял тебе, – переводил Оминэ. Собственно, он не был переводчиком, а являлся заместителем начальника по кадрам и обычно делал за Мэйсна всю работу. Но сегодня он явно решил изобразить из себя переводчика. – Но ты обманул нас. Я понял: ты абсолютно такой же, как и все вы – уроженцы Рюкю. Волк в овечьей шкуре. С сегодняшнего дня командование освобождает тебя, старшего механика Аданию, от занимаемой должности.
Адания отшатнулся. Не веря собственным ушам, он переводил взгляд то на лейтенанта Мэйсна, то на Оминэ. С виду ему было за пятьдесят, на самом же деле исполнилось только сорок пять. Адания был низенький, щупленький, с землистым лицом человек; два передних зуба у него выпали, и он шепелявил.
– Но почему? Объясните, – проговорил Адания дрожащим голосом, обращаясь не к лейтенанту Мэйсну, а к Оминэ. – Со мной никогда такого не было. Я работаю больше двадцати лет, вдвое дольше, чем другие. И все было хорошо, никаких нареканий. Да что говорить… и господин Мэйсн, и вы отлично знаете, что меня дважды поощрял командующий за образцовую работу. Волк в овечьей шкуре… Господи, да что же я такое натворил? Что случилось? – Адания оперся о стол обеими руками. Пальцы у него дрожали.
Лейтенант Мэйсн пыхтел трубкой, откинувшись на спинку огромного стула, и слушал, как переводит Оминэ, – только изредка кивал в знак согласия. Наконец он отложил трубку и пристально посмотрел на Аданию:
– На последних выборах ты голосовал за представителя левых – Синтаро Ямадзато. Но ты же должен знать, что в армии не может быть левых!
Адания выпрямился и с облегчением вздохнул. Улыбка заиграла у него на губах.
– Я голосовал за левых? Чепуха! – Он почувствовал уверенность. – На этих выборах мы с женой проголосовали за господина Гиму – представителя Демократической партии. Господин Гима – уроженец нашей родной деревни, он даже приходится жене дальним родственником. Мы и думать не думали ни о ком другом. Кто сказал, что я голосовал за Народную партию? Кто придумал эту ложь? Я отродясь не голосовал за левых!
Лейтенант Мэйсн нахмурился. Искоса взглянув на Аданию, он неприязненно сказал:
– Хватит притворяться! Нам все известно. Мы следим за такими, как ты. Американский народ кормит вас, платит вам жалованье, а вы агитируете против него. Мы знаем каждый ваш шаг. Мне прислали рапорт о тебе из воинской части. Так что не лги.
Адания не мог вымолвить ни слова, лишь подбородок у него мелко дрожал.
– Нет! Тут какая-то ошибка! – наконец повторил он сквозь слезы. – Ошибка! Я никогда не голосовал за левых! Этого не может быть! Адания, словно взывая о помощи, повернулся к сидевшим позади него служащим. Но те как по команде опустили головы, с безразличным видом перелистывая бумаги.
Лицо Адании мучительно исказилось. Как, как заставить поверить, что это – ошибка?! Вместе с женой он опустил в закрытую урну бюллетень, на котором крупными иероглифами было напечатано имя – Синдзо Гима. «Если бы найти эти бюллетени, – горестно подумал Адания. – Нет, ничего не выйдет. Голосование-то тайное».
– Господин Оминэ! – в отчаянии повернулся он к переводчику. – Неужели вы верите, что я голосовал за левых? Вы же доверяли мне, поручали мне работу. Вы ведь и дома у меня бывали, и я, случалось, заглядывал к вам. Вы же знаете меня. Ну пожалуйста, объясните лейтенанту, что я ни за что не стал бы голосовать за левых! Господин Оминэ! Я прошу вас! Но Оминэ, пряча глаза, молчал. Он был гавайцем, родившимся на Окинаве. Оминэ отличался ровным нравом, в нем не было того свойственного американцам японского происхождения высокомерия, и с рабочими у него были добрые отношения. Казалось, что Оминэ чужие беды и радости принимал близко к сердцу, но сейчас он лишь молча перебирал документы, лежащие перед ним на столе. По приказу лейтенанта Мэйсна он положил перед Аданией уведомление о расторжении контракта и зарплату по 14-е число, потребовал служебное удостоверение.
На другой день Адания сидел в отделе труда администрации островов Рюкю. Заведующий Сингаки, не отрываясь от работы, с недовольным видом слушал Аданию. Когда тот кончил рассказывать, Сингаки поднялся и холодно сказал:
– Этот вопрос не имеет отношения к нашему отделу. Мы не ведаем делами вольнонаемных лиц. Вам лучше обратиться в отдел труда гражданской администрации оккупационной армии.
– Я уже был там, – ответил Адания. – Но меня там и слушать не захотели. Даже не знаю, что мне теперь делать. Думал, что, может быть, вы дадите мне толковый совет.
– Нет, к сожалению, мы ничем не можем вам помочь! – сказал Сингаки. – Вольнонаемные, и особенно лица, подобно вам, непосредственно обслуживающие армию, не в нашем ведении, так что мы даже не можем вам ничего посоветовать.
Адания растерянно смотрел на Сингаки, который, уже не обращая на посетителя никакого внимания, принялся за работу. Адания продолжал сидеть, но никто в этой огромной комнате, казалось, даже не замечал его.
Наконец Сингаки поднял голову, встал и закурил сигару. Затем он снова сел, откинулся на спинку стула и, выставив подбородок, посмотрел на Аданию:
– Значит, вас уволили за то, что вы голосовали за левых, хотя вы утверждаете, что этого не было. Вы можете это доказать?
– Не могу, – удрученно сказал Адания. – И выяснить я тоже ничего не могу.
На губах Сингаки скользнула язвительная усмешка:
– Вот вы говорите, что на вас возвели напраслину. Ясно, что в армии не хотят иметь с вами дело. Но вряд ли о том, что вы голосовали за левых, могли сообщить из воинской части.
– Нет, мне ясно об этом сказали. Так и заявили, что они не могут держать у себя на работе человека, который поддерживает Народную партию.
– Да… – Сингаки поджал губы и заключил: – Значит, дело не в том, голосовали ли вы на самом деле. Должны были голосовать. Не могли не голосовать – вот в чем дело. Выходит, они что-то раскопали и точно выяснили, что вы – приверженец левых.
– Да, но я никогда… – хотел было возразить Адания, но Сингаки, не слушая его, продолжал:
– Значит, сколько бы вы ни спорили, толку не будет. Военные вас не хотят. Может, у них есть неопровержимые доказательства против вас. Да, если вы сторонник Народной партии да еще и образцовый работник, вас даже поощряли не раз, значит, вы обманщик. Конечно, вас должны были уволить.
Адания даже рот открыл от удивления, уставился на Сингаки, который уже обнаружил в нем сторонника левых. Но ничего не сказал, все еще надеясь, что это недоразумение. Наконец он не выдержал:
– Я никогда не был сторонником Народной или какой другой партии. Я ничего не смыслю в политике. Не испытываю к ней интереса. Если на выборах выставляют кандидатуру знакомого мне человека, такого, например, как господин Гима, я голосую за него. Если же кандидат мне неизвестен, я предпочитаю воздержаться. Ни разу я не ходил на предвыборный митинг, не разговаривал на эту тему с приятелями. Поэтому-то никак не могу уразуметь, отчего меня считают приверженцем левых. Нет, это, конечно, ошибка!
Сингаки посмотрел из окна на зеленеющую травку.