Фиолетовое пламя

Поэтому-то Грейс не могла понять поведения Рейза. Последние два дня он куда-то таинственно исчезал, оправдывая свои отлучки игрой в покер по-крупному, которую он никак не мог пропустить, и оставляя Грейс в одиночестве, разочарованную и обиженную. Их отношения и без того висели на волоске, а тут еще он так странно ведет себя. Он чем-то занят тайком от нее — в этом Грейс не сомневалась. И вот однажды на пороге появились Кларисса и Джеффри — приятное разнообразие в этой непривычной и утомительной для нее праздности.

— Идемте с нами, мисс Грейс!

Джеф так и сиял, таща ее за руку вниз по лестнице.

— Где ваша шляпка, мисс Грейс? — спросила Кларисса, замыкавшая шествие. — На улице ужасная жара. Вам обязательно нужно взять шляпку.

— Что это за суматоха? — удивилась Грейс, чувствуя, что они с трудом сдерживают возбуждение. — Нет, я без шляпы.

— Так нельзя, — строго заявила Кларисса. Грейс сбегала наверх за бледно-лиловой шляпой, так гармонировавшей с полосками на ее льняном платье.

— А-а, вот и мой любимый мул! — воскликнула Грейс, увидев Мэри, запряженную в маленькую тележку. Мэри и ухом не повела. Грейс осторожно, с опаской, похлопала ее по крупу — в конце концов, она кое-чем обязана этому животному. Мэри вытянула шею и повернула голову, бросив на нее не то укоризненный, не то недоверчивый взгляд. — Ну, — сказала Грейс, — и куда же мы едем? Они сели, и Кларисса взяла вожжи.

— Это сюрприз, — сказала она, подавив лукавый смешок. — Н-но, пошла!

— Мистер Рейз говорит… — начал было Джеф, но Кларисса ткнула его в бок локтем, и он тут же умолк.

— Рейз? А он-то тут при чем?

Джеффри смущенно поежился. Кларисса мрачно взглянула на него, потом перевела разговор на погоду, на будущий урожай хлопка, на покрой платья Грейс. Та наконец не выдержала и тронула ее за плечо, прося замолчать. Грейс просто сгорала от любопытства.

Они выехали из Натчеза по дороге, ведущей на север. Если бы Грейс не была уверена, что это невозможно, она подумала бы, что они едут к развалинам церкви.

— Куда мы едем?

— Скоро будем на месте, — ответила Кларисса с улыбкой.

Грейс сидела, положив руки на колени. В этот летний полдень птицы щебетали, деревья шелестели листвой, жимолость и лаванда густо переплетались, свисая гирляндами, наполняя воздух благоуханием. Она услышала голоса — множество голосов, в основном мужских. Когда они подъехали ближе, Грейс различила также взрывы смеха и пение. Она сразу узнала задушевный, мелодичный негритянский напев. И еще она услышала стук молотков — мерный, ритмичный.

— Что там происходит? — спросила Грейс, вытянув шею, стараясь заглянуть за поворот дороги.

И тут она поняла: это действительно то самое место, где стояла разрушенная церковь.

Они повернули, и мул остановился. Грейс вскрикнула. Сияющий свежим деревом каркас нового здания, чуть больше прежнего, открылся ее взору. Свежеоструганные сосновые полы были уже почти полностью настелены Мужчины, стоявшие на стропилах, забивали гвозди.

Мулы и быки подвозили новые доски. Обшитая гонтом крыша покрывала уже половину строения. Это было чудесно.

Здесь собралось человек сто, не только мужчин, но и женщин, и детей. Тут же, на открытом воздухе, готовили еду для работников и были расставлены столы, застланные разноцветными праздничными скатертями и уставленные множеством разнообразных кушаний.

Грейс вдруг с удивлением заметила, что среди собравшихся были не только негры. Она увидела Джорджа Фарриса, с закатанными выше локтей рукавами и с молотком в руках; он широко улыбался, стоя возле каркаса лестницы. Разглядела Аллена, руководившего разгрузкой досок, и доктора Ланга, и Харриет, и Сару Белели. Она насчитала не больше дюжины белых, но начало было положено, и сердце Грейс наполнилось радостью.

И тут она увидела его.

Рейз сидел наверху, там, где под прямым углом пересекались балки, высоко — на уровне крыши. Он был в рабочих брюках и сапогах, голый по пояс. Спина его блестела от пота, он усердно стучал молотком. Вокруг лба у него был повязан пестрый, ярко-зеленый платок — так, чтобы волосы не падали на глаза и пот не заливал их. На мгновение Грейс забыла обо всем, глядя, как перекатываются у него на спине мускулы, на мощные очертания его бицепсов.

— Это сделал ваш друг, — шепнула ей на ухо Кларисса. — Это он придумал. Теперь у нас будут прекрасная новенькая церковь и школа, еще получше старой.

Чувства, слишком сильные, чтобы она могла их сдерживать, охватили Грейс, на глаза навернулись слезы. Рейз сделал это. Вовсе он не эгоист и не беспутный повеса, он — чудо. Он был из тех, кто сдвигает горы, когда они встают на пути. Разве она не чувствовала этого с той самой минуты, когда впервые увидела его? Не потому ли она так бездумно и эгоистично натравливала его на Форда? Может ли она сказать, что теперь любит его больше, чем прежде? Неужели любовь к нему начала зарождаться в ней с той минуты, когда она впервые увидела его?

Грейс не могла отвести от него глаз. Молоток неожиданно замер в воздухе. Рейз повернул голову, оглядывая толпу. Увидел ее, и взгляды их встретились.

Широкая, с ямочками, улыбка осветила его лицо. Грейс разглядела, что у него во рту гвозди. Он помахал ей молотком. Она улыбнулась в ответ и, помахав ему рукой, крикнула:

— Будь осторожен там, наверху!

В ответ он беспечно подмигнул ей.

Потом Джеффри потащил Грейс к своей матери, Ханне, которая уже ждала ее с угощением. Грейс взяла тарелку; сердце ее вдруг стало таким огромным, оно так и полнилось любовью. Взгляд ее то и дело скользил по стропилам, туда, где работал Рейз.

— Вот это человек, настоящий мужчина! — сказала Ханна.

— Да, правда?

— Пришлось ему серьезно поговорить кое с кем и даже сказать пару крепких словечек, чтобы уговорить людей собраться.

— Вот как?

— Все боялись. Рейз сказал им, что бояться — это не страшно, страшно, когда люди при этом бегут. Сказал, что у Форда и его дружков такая же кровь, как у нас, точно такого же цвета. Сказал, что если мы объединимся, то выстоим, а поодиночке пропадем. Он еще много всего говорил. Сказал, наши дети заслуживают лучшей доли, чем всю свою жизнь горбатиться на чужом поле, и, что бы там ни говорил президент Линкольн, мы все еще остаемся рабами, привязанными к земле долгами и нищетой.

— Он все это говорил? — спросила Грейс, вся дрожа.

— Я не помню всего, он сказал так много. Язык у него подвешен на славу, умеет этот парень убеждать людей, что правда, то правда.

Грейс улыбнулась.

— Сначала все повесили головы, да так низко, что прямо-таки тыкались носом в грязь. Потом так разъярились, что готовы были тут же схватить вилы и гнать Форда взашей из города. Под конец все успокоились и пообещали прийти сюда строить церковь.

Грейс не могла оторвать взгляда от загорелой спины Рейза, его фигура четко вырисовывалась на фоне синего неба; одна рука его мерно поднималась и опускалась. Через двадцать минут он спустился вниз, спрыгнув с высоты десяти футов. Не спеша подошел к ней и обнял мокрой от пота рукой. Грейс это нисколько не смутило, Она склонилась к нему. Он встретил ее взгляд с тихой, глубокой улыбкой.

— Спасибо тебе, — шепнула она.

— Я сделал это не только для тебя, хотя и думал о тебе беспрестанно.

— Я знаю.

— Да?

— Человек, который приложил столько усилий, чтобы собрать этих людей вместе, и говорил им то, что сказал ты, не мог сделать этого иначе как по убеждению.

— Теперь моя очередь, — сказал он. — Спасибо тебе.

Они посмотрели друг на друга. Их губы встретились. В ту же секунду они почувствовали, как по толпе волной прокатился ужас; раздались взволнованные возгласы. Рейз поднял голову, оглядываясь. Он сразу увидел шерифа Форда на его серой кобыле.

— Похоже, у нас тут маленькое торжество, — растягивая слова, проговорил Форд.

Глава 26

Шериф был не один. За спиной у него, небрежно помахивая винтовками, ехали еще с полдюжины мужчин. Грейс знала, что все это ночные мстители. Она невольно сжала руку Рейза. Все в ней окаменело от ужаса.