Пилигрим

Сибил принялась перекладывать нож и вилку. Она надулась и выглядела точь-в-точь как нашкодивший ребенок.

— Леди Куотермэн! Мне очень трудно лечить пациента, о котором я почти ничего не знаю. Мне известна лишь история вашего знакомства да род его занятий. Должен сказать, он великолепный специалист, поскольку я читая его книгу. И еще я знаю, что он два раза пытался покончить с собой…

— Гораздо больше.

Юнг моргнул.

Сибил отвернулась в сторону окна. Там за столиком сидел молодой человек, а напротив него — привлекательная девушка. Похоже, они недавно поженились, поскольку не отрывали от друга глаз.

Сибил вновь повернулась к Юнгу и, порывшись в сумочке, выудила оттуда солнечные очки.

— Свет… — объяснила она. — Снег.

Надев очки, маркиза выпила немного кофе и спросила:

— Вы женаты, доктор Юнг?

— Да. Мою жену зовут Эмма. Сейчас она носит нашего пятого ребенка.

— Поздравляю! Эмма, говорите?

— Да.

— Благородное имя. Красивое.

— Леди Куотермэн… Что-то не так?

— Нет. — Она смотрела на свои кольца, не решаясь взглянуть Юнгу в глаза. — Все в порядке. Почему вы спрашиваете?

— Но вы сказали…

Сибил уставилась на сигарету.

— Я сказала, что Пилигрим пытался покончить с собой больше двух раз. К сожалению, это правда. Если хотите узнать подробности, обращайтесь к доктору Грину. Я не в состоянии пережить все это снова. И я…

— И вы…

Официант в белых перчатках принес половинки грейпфрута и поставил их на стол. Каждая половинка покоилась в стеклянной чаше со льдом и была украшена посредине вишенкой в сахаре, вымоченной в ликере. Сибил отодвинула вишенку в сторону.

Вдруг ее глаза наполнились слезами.

— Боже мой! — воскликнула она. — Боже мой! Извините. Я была не совсем откровенна с вами, доктор Юнг. — Сибил перевернула ложку вверх и махнула рукой. — Простите! Но у меня действительно были на то основания.

— Ну что вы, успокойтесь! Это не важно.

— Нет, важно! Важно! Если бы я знала, как все это сказать…

Достав из рукава носовой платок, она сняла очки и промокнула слезы. Потом, надев очки, положила руки с зажатым носовым платком на стол. Когда она заговорила снова, в ее голосе звенел, как назвал это про себя доктор Юнг, привкус горя.

— В жизни моего друга есть тайна, и я посвящена в нее лишь отчасти. Наверное, я должна вам рассказать, хотя и не уверена… Ну да ладно. В общем, у Пилигрима есть дневники. Личные. Некоторые из них он мне показывал. Там описаны разные, так сказать, эпизоды его жизни. Когда вы сказали… — она отодвинула недоеденный грейпфрут, — когда вы спросили, слышала ли я, чтобы мистер Пилигрим упоминал имя Анджело, я ответила «нет». И это правда. В буквальном смысле. Но… Хотя он никогда не произносил это имя вслух, я видела его в дневниках Пилигрима.

Юнг вздохнул. Вот оно!

Забрезжил лучик света. Из стены, окружающей его пациента, выпал один кирпич.

Юнг начал ковырять ложкой грейпфрут.

— Анджело — реальный человек? — спросил Юнг.

— Уже нет. Был реальный.

— Был?

— Да. Это имя из прошлого. Очень далекого прошлого.

— Не вымышленное имя? Не литературный персонаж?

— Он не персонаж! Это реальная личность.

— Кем же он был?

— Родственником мистера Пилигрима.

— Родственник-итальянец? Интересно.

— Пожалуй.

Юнг прикончил грейпфрут, и Сибил налила им обоим по второй чашке кофе.

— Интересно, кто придумал кофе? — проговорила она.

— Бог, наверное.

— Бог. Конечно. Очень остроумно. — Она сделала глоток. — Вы верите в Бога, доктор Юнг?

— Когда мне задают этот вопрос, леди Куотермэн, я невольно ощущаю внутренний протест. Сейчас, например, меня так и подмывает посмотреть на часы и· сказать, что до девяти утра я в Бога не верю.

Сибил улыбнулась.

— Иными словами, это не мое дело.

— Ничего подобного! Я просто хотел…

Официант в белых перчатках принес Юнгу омлет с ветчиной.

Юнг поблагодарил его кивком и продолжил:

— Я просто не могу обсуждать такие серьезные материи, пока не позавтракаю.

— Один-ноль в вашу пользу.

— Расскажите мне о дневниках, — попросил Юнг, отрезав кусочек воздушного омлета. — Как они к вам попали?

Сибил задумчиво посмотрела на грейпфрут, придвинула его к себе и начала есть, по-прежнему сжимая в руках платок.

— Мне доставили их в пакете.

— В пакете?

— Да. Их упаковал Форстер, дворецкий Пилигрима.

— И… когда это было?

— Сразу после того, как Пилигрим повесился. Мы приехали сюда через неделю. Пока он приходил в себя, я готовилась к поездке.

— Понятно. И теперь они…

Юнг молча смотрел на нее.

Он отрезал кусочек ветчины и съел. Потом отрезал еще один и повозил его вилкой по тарелке, подбирая соус, натекший от омлета.

Сибил принялась за грейпфрут, поедая дольку за долькой и невольно подсчитывая их. Двенадцать… Тринадцать… Четырнадцать…

Они ели, не глядя друг на друга, производя со стороны очень домашнее впечатление. Мужчина и женщина сидят за завтраком, обсуждая нервную болезнь общего друга — а может, и не болезнь вовсе, — сопряженную с некоей тайной. Казалось, вот-вот кто-нибудь из них попросит передать варенье, возьмет его, не благодаря, и положит на тарелку.

— Так насчет дневников, — снова начал Юнг.

— Да?

— Не знаю, имею ли я право… — Юнг отправил в рот очередной кусочек ветчины и начал жевать.

— Вам самому хотелось бы на них взглянуть.

— Точно.

Юнг, не сводя с нее глаз, попытался положить в рот еще кусок — и промахнулся.

— Вы уронили ветчину на колени.

— Прошу прощения.

— Не извиняйтесь передо мной. Просите прощения у ветчины.

Юнг взял сбежавший кусочек и положил на тарелку.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Какой вопрос?

— Насчет дневников. Могу я посмотреть их? Раз уж я должен лечить мистера Пилигрима…

— Никто не просил вас лечить его, доктор. Я просила вас помочь. Помочь ему, а не лечить. Это разные вещи. Совершенно разные.

— Моя работа… — начал было Юнг.

— Ваша работа — выполнять желания тех, ктр вас нанял.

Сибил взяла со стола портсигар и зажигалку и закурила еще одну сигарету.

Юнг опустил голову. Над столом поплыл дымок.

— Не разочаровывайте меня, леди Куотермэн. Вы очень умная женщина, однако вы понятия не вместе, чего требует от врачей медицина. Мы не имеем права отказывать пациентам в лечении. Мы обязаны делать все, что в наших силах, чтобы исцелить их. Я посвятил этому всю свою жизнь.

Сибил уставилась на него сквозь очки каменным взглядом. Сигаретный дым оторвался от губ и колечками вспыхнул на солнце.

— Мистера Пилигрима нельзя исцелить, — бесстрастно произнесла она. — Никого из нас нельзя исцелить, доктор Юнг. От жизни излечить невозможно.

Юнг откинулся назад и положил вилку с ножом на стол. Он не смел поднять взгляд. То, что она сказала, звучало как эхо его собственных слов о графине Блавинской: «От Луны излечить невозможно».

Он посмотрел вниз, на скатерть и свои пустые руки.

— Помогите ему! — сказала леди Куотермэн. — Это все, о чем я прошу. Помогите ему преодолеть отвращение к жизни. Нет, даже не отвращение. Сделайте так, чтобы у него хватило сил продолжать. Помогите ему выжить… Выжить, доктор Юнг! Больше я ни о чем не прошу. Дайте ему хотя бы лучик надежды. Какой-нибудь стимул — стимул, чтобы жить.

— Я должен прочесть его дневники, леди Куотермэн, — отрезал Юнг.

Сибил неожиданно встала.

— Ладно.

Она затушила сигарету, взяла сумочку и кашемировый шарф и, набросив его на плечи, добавила:

— Я подумаю, что можно сделать.

Юнг встал со стула и склонился над ее рукой.

— Спасибо, — сказал он. — Всего вам доброго.

— Вам тоже.

Она ушла. Юнг сел, отодвинул тарелку и мельком подумал: «Похоже. мне придется иметь дело с двоими: самим Пилигримом и его тенью — леди Куотермэн».

Принявшись за кофе с сигарой, доктор краем глаза отметил, что симпатичная молодая пара у окна положила салфетки и встала из-за стола, поспешно выйдя из зала в вестибюль. «Странно!» — подумал Юнг. У него сложилось такое впечатление, что они следят за леди Куотермэн.