Золотой вихрь

– Я вернусь завтра к вечеру, если все будет спокойно. Но, видит Бог, у меня нет такой уверенности. – Гален, одетый для похода, вышел из гардеробной. – Возможно, я проведу несколько часов на совете, пытаясь убедить их не развязывать межплеменную войну. Не выходи за городские ворота. Хотя я сомневаюсь, что Тамир может быть где-нибудь поблизости. Он обычно наносит удар и быстро уводит головорезов в свой лагерь, но нет смысла рисковать. – Он направился к двери.

– Подожди, – окликнула она его. – Я хочу поехать с тобой.

Гален покачал головой.

– Это нелегкое путешествие. Ни шатров, ни подушек. Мы поедем быстро и спать будем на земле.

– Я знаю, но все-таки хочу поехать. Его пронзительный взгляд не отрывался от ее лица.

– Почему?

– Я не совсем уверена, – она облизала губы, – наверное, потому, что я хочу понять… – Она покачала головой и повторила беспомощно: – Я не знаю.

– Ты увидишь вещи, которые тебе не понравятся.

Она кивнула. Ее рука стиснула покрывало. Мягкое, шелковистое – такой оказалась и вся ее жизнь со дня приезда в Седикхан. Но здесь, в этой стране, проходила и другая жизнь, чужая и опасная, и кругом ее были люди, которых она еще не успела как следует узнать.

– Мне можно поехать с тобой? Он коротко кивнул.

– Там ты поймешь, почему я привез тебя в Седикхан. Одевайся. Я жду тебя во дворе через полчаса.

Пожар в поселении Эль-Сабар загасили, но повсюду остались следы его обгоревших жилищ, выжженной земли. Подгоняемый легким ветерком кружился в воздухе пепел.

Тесс почувствовала запах дыма уже за две мили. У нее защипало глаза, когда они с Галеном проезжали по Эль-Сабару, но она так и не поняла – от дыма или от слез. Около половины шатров сгорели, у нее сжималось сердце при виде людей, потерянно бродивших среди обугленных остатков своего скарба в попытках отыскать посуду или кусок одеяла.

– Ему было необходимо поджигать шатры? – хрипло спросила Тесс.

– Нет, – мрачно ответил Гален. – Но, очевидно, ему это доставило удовольствие. – Он натянул поводья перед обожженным порванным шатром. – Здесь Дала, мать убитого ребенка. Тебе необязательно заходить со мной.

– Я войду.

Гален спешился сам и помог Тесс спуститься с Павды.

– Это тебя расстроит.

Он оказался прав. Как только они вошли в небольшой шатер, она увидела ребенка. Мальчику, что лежал на соломенном тюфяке, едва исполнилось три года, его длинные кудри струились по щекам, не потеряв еще детской шелковистости. В первый момент казалось, что он спит, но пугала его трагическая неподвижность.

Тоненькая молодая женщина, сидевшая возле него на коленях, сама едва перешагнула порог детства, но, когда она подняла глаза на вошедших, Тесс показалось, что они состарились от непоправимой беды.

– Я горюю вместе с тобой, Дала, – мягко сказал Гален. – Могу я что-нибудь сделать для тебя?

Женщина покачала головой.

– Они сбили его лошадьми, маджирон, – прошептала она. – Они сбили его, словно собаку, попавшуюся им на пути.

Гален сжал плечо Далы.

– Они видели его. – Она понимающе покачала головой. – Они видели его и даже не попытались объехать. Ему только что исполнилось три года, маджирон.

– Где твой муж?

– С другими мужчинами на совете. – Ее глаза наполнились слезами. – Ему тяжко смотреть на мертвого сына. – Она провела рукой по непокорным кудрям малыша. – А мне невыносимо, что он ушел.

У Тесс сжималось сердце, когда она смотрела на Далу. Ей хотелось бежать отсюда, из этой юдоли скорби и слез. Святые небеса, с нее уже хватит этой боли.

– Я пришлю его к тебе, – сказал Гален. Она покачала головой.

– Я должна подготовить моего сыночка к погребению. Муж чувствует мою боль, так же как и свою. Ему не вынести сразу две боли.

– А женщины деревни?

– У них хватает забот о своих собственных семьях. Многие остались без очага. Сейчас плохое время.

– Я побуду здесь. – Тесс только тогда поняла, что произносит эти слова, когда они уже сорвались с ее языка. Она прошла вперед и села на колени возле женщины. – Если вы позволите мне? – Боже милосердный, зачем она это предложила. Она ведь совсем не хочет здесь находиться.

– Мне все равно, – тупо произнесла женщина, не отводя взгляда от ребенка. – Как скажет маджирон.

– Ты хочешь остаться? – тихо спросил Гален у Тесс.

– Нет, – прошептала она дрожащим голосом. – Но я остаюсь.

Гален внимательно посмотрел на нее, затем кивнул.

– Я оставлю Сайда снаружи. Если что-нибудь будет нужно, пошли его за мной.

Она не могла больше смотреть в лицо мальчика. Боже милостивый, что бы она сама чувствовала, если бы такое случилось с ее ребенком?

Гален медлил; она ощущала на себе его пристальный взгляд.

– Иди, – прошептала она. – Тебе здесь делать нечего.

Она услышала, как он двинулся, затем почувствовала поток воздуха, когда откинулся полог. Полог опустился, и наступила тишина. Что ей теперь делать? Дала, казалось, ничего не слышала и не видела от горя, а Тесс не знала, как обращаться с людьми в таких случаях. И все же что-то делать надо было.

Ну что ж, она не умеет общаться с людьми, окаменевшими от беды, зато она хорошо понимает лошадей. Дала убита горем, и ей хочется только одного – завыть. Но Тесс прекрасно знала, что, если позволить больной лошади лечь, это для нее конец. Итак, решила Тесс, надо заставить женщину двигаться.

Она протянула руку и потрясла Далу за худенькие плечи.

– Я не знаю, что надо делать, вы должны руководить мной.

Дала подняла на Тесс безжизненный взгляд.

–Что?

– Я хочу вам помочь, но не знаю как. Что нам следует сделать сначала?

Женщина шевельнулась, медленно выходя из состояния оцепенения, вынужденная как-то отвечать на вопросы Тесс. Она потерла виски, затем сказала, запинаясь:

– Сначала… мы должны обмыть его. Тесс бодро кивнула.

– Тогда мы это и сделаем. Я попрошу Сайда принести воды. – Она поднялась и откинула полог шатра. – Да, это вполне разумно.

Но, Бог мой, разве не сошел с ума мир, в котором убивают невинных младенцев?

Она пробыла с Далой до самого заката. Едва Тесс вышла из шатра, перед ней тотчас же возник Сайд.

– Вы не ели. Мы поставили наш шатер возле ручья на краю селения Эль-Сабар и приготовили жаркое из дичи. Вы позволите принести вам, маджира?

– Не сейчас. – Она была слишком измучена душевной болью, чтобы думать о еде. – Где мой муж?

Сайд кивнул на большой шатер в сотне ярдов от того места, где они стояли.

– Все еще на совете.

– Отведи меня к нему.

– Но это не принято, женщины не должны… Тесс яростно развернулась, сжав кулаки.

– Черт побери, я не собираюсь врываться на этот мужской совет. Хотя Бог знает, почему женщины не имеют права ничего сказать, когда убивают их детей, словно… – Она отвернулась. При чем тут Сайд, когда жизнь несправедлива к ним. Или, возможно, это все-таки его вина, и Галена, и ее отца, и всех мужчин, которые определяют, что женщины должны вынашивать детей, а затем отдавать их на смерть ради мира, в котором они выросли. Она решительно зашагала мимо Сайда к большому шатру. – Я подожду, пока закончится совет, но после я должна поговорить с маджироном.

К ее удивлению. Калим сидел снаружи, скрестив ноги, и ждал.

– Почему вы не на совете? Я полагала, Галену нужна ваша поддержка.

Калим покачал головой.

– Я родился в этих горах и вырос среди этих людей. Он знает, что мне тяжело сохранять хладнокровие.

Тесс оглядела страшные следы набега.

– А он сможет?

– Это непросто и для него, – хмуро сказал Калим. Его лицо стало совсем мрачным. – Но он сильнее многих из нас.

– Этот бедный малыш, – в ее глазах зажегся гнев. – Негодяи. Я не уверена, что сама не бросилась бы следом за Тамиром.