Золотая валькирия

– С каких это пор у тебя начались проблемы с поклонниками? – удивленно спросила она, обернувшись к подруге.

– Ну вот еще! Никаких проблем у меня нет. По-своему и я не плоха, – подмигнув, ответила Нэнси.

Действительно, в свои двадцать восемь лет Нэнси Родригес выглядела если не прелестной, то, во всяком случае, очень и очень привлекательной женщиной. Ее кожа нежно-оливкового цвета оставалась упругой и гладкой, а большие темно-карие глаза, выдававшие ее мексиканское происхождение, были обрамлены длинными изогнутыми ресницами. Непокорные, черные, как у цыганки, волосы завивались мелкими кудряшками, которые очень шли к тонким чертам лица Нэнси.

– Ты по-прежнему не хочешь, чтобы я подождала тебя здесь? – спросила она.

Хани отрицательно покачала головой.

– Когда я заполучу эти письма, сейчас же возьму такси и помчусь прямо домой, – пообещала она. – Не волнуйся, я позвоню тебе, как только вернусь.

– Уж пожалуйста, – мрачно кивнула Нэнси. – Иначе мне придется самой подняться в номер этого принца и показать ему пару приемчиков…

Она скорчила потешную гримасу и прыснула в кулак. Хани тоже хихикнула.

– Кама Сутра, поза номер двадцать восемь и двадцать девять?

– Да, что-нибудь в этом роде, – рассеянно согласилась Нэнси и неожиданно стала очень серьезной. – Будь осторожна, Хани! Обещаешь?

– Конечно! – с готовностью воскликнула Хани, потом захлопнула дверцу "Тойоты" и, помахав подруге рукой, быстро зашагала к служебному входу.

Обеденный столик на колесах легко катился по зеленой, как трава, ковровой дорожке. Со стороны никто бы не заметил, что на его нижней полке, предназначенной для дополнительных приборов и судков, спрятался человек. Дополнительная тяжесть никак не повлияла ни на ходовые качества тележки, ни на ее маневренность, но Хани, скорчившейся в тесном пространстве между стальными бортами, приходилось не сладко. "Ну почему я родилась такой высокой? – мрачно размышляла она, пытаясь устроиться поудобнее. – И зачем мне эти лишние девять дюймов?" Будь ее рост просто пять футов, сейчас было бы не в пример удобнее; а так ей приходилось подтягивать колени к самому подбородку, чтобы длинные ноги не торчали из-под белой, свисающей почти до самого пола скатерти из накрахмаленного дамаскина.

– Эй, как вы там, в порядке? – окликнул ее Рафаэль. Судя по его голосу, положение, в котором очутилась Хани, немало его забавляло. – Мы почти приехали, мисс Уинстон. Еще один коридор – и вы на месте.

– Я в порядке, – солгала Хани, чувствуя, что, когда придет пора выбираться из укрытия, она едва ли сможет сделать хотя бы шаг. Впрочем, жаловаться Рафаэлю не имело смысла – он и так проявил редкостную смекалку, выпутавшись из совершенно отчаянного положения.

Когда сорок минут назад молодой посыльный встретил Хани у служебного входа, он первым делом сообщил ей, что ситуация складывается самым неблагоприятным образом. Буквально за несколько часов до ее появления в отеле были предприняты дополнительные меры по охране высоких гостей. Все замки на дверях люкс апартаментов были заменены новыми, а универсальные ключи от них переданы сотрудникам службы безопасности отеля, отвечающим непосредственно за охрану принца и его брата. Кроме того, Рафаэль узнал, что принц Руби отказался от конфиденциальной встречи с мэром и сейчас ужинает у себя в номере вместе с братом. По поводу социального приема в Ривер-Оукс посыльный ничего сказать не мог, однако в том, что церемония все-таки состоится, сомневаться почти не приходилось.

Это были действительно неприятные новости, но, прежде чем Хани успела огорчиться по-настоящему, Рафаэль предложил новый план. Оказывается, он уже договорился с официантом, обслуживавшим президентские апартаменты, что на сегодня Рафаэль заменит его. Тайком провезти Хани в номер принца на нижней полке ресторанной тележки было, по мнению находчивого посыльного, раз плюнуть. От Хани требовалось только одно: тихо лежать, пока принц Руби и его брат будут ужинать; когда же оба отправятся на прием к мэру, она сможет без помех заняться своим делом.

План был прост, как все гениальное. Рафаэль, во всяком случае, был совершенно уверен в успехе и ужасно гордился своей сообразительностью. Но Хани согласилась на его предложение просто от безвыходности и отчаяния: она ясно видела, что план не лишен недостатков, но ничего лучшего у нее все равно не было.

Почувствовав, что тележка остановилась, Хани затаила дыхание. Она слышала, как Рафаэль негромко постучал, ему что-то ответили, и столик снова покатился вперед. Ковер под его колесами стал мягче, зеленый цвет сменился красно-коричневым, и Хани поняла, что они уже в номере президентского люкса.

Столик опять остановился, и Хани услышала мужские голоса; один из них принадлежал Рафаэлю, два других были незнакомы. Очень скоро она услышала негромкий щелчок замка на входной двери, и в номере на мгновение установилась тишина.

Теперь все зависело только от того, насколько тихо она будет лежать в своем укрытии. Хани рассчитала, что максимум через сорок пять минут хозяева уйдут и она сможет осуществить то, ради чего так рисковала. Впрочем, Хани тут же подумала о том, что пролежать без движения три четверти часа будет очень нелегко – уже сейчас у нее затекло левое бедро, а икру левой ноги начали покалывать невидимые иголочки. "Почему, черт возьми, они все никак не садятся за стол?!" – с негодованием подумала она.

Между тем оба джентльмена не торопились избавить ее от своего присутствия. Хани услышала доносящееся из дальнего конца комнаты позвякивание стекла о стекло. Судя по всему, принц и его брат собирались принять перед ужином по рюмочке абсента, как и полагается представителям высшего общества. А может, они пьют виски или…

Хани так и не успела додумать эту мысль до конца. Мягкий ковер заглушал шаги, и когда мужские голоса зазвучали у самого стола, она вздрогнула от неожиданности.

– Знаешь, Ланс, я думаю, мэр был не слишком доволен тем, что ты не захотел встретиться с ним перед приемом, – раздался над самой головой Хани сочный баритон. – Этот человек не привык, чтобы ему в чем бы то ни было отказывали.

– Действительно скверно, – спокойно произнес другой, чуть более высокий и мягкий, но очень приятный голос. – А впрочем, наплевать. Вот уже три дня я вынужден терпеть всевозможные бюрократические игры. Ты же обещал, что это будут просто каникулы, Алекс!

– Имей терпение, – лениво отозвался Алекс Бен Рашид. – Протокол есть протокол. Впрочем, официальная часть почти закончена. Последний долг вежливости – и мы сможем немного порезвиться. Ну а укрепить деловые связи с таким крупным промышленным городом, как Хьюстон, никогда не мешает.

– Я знал, что ты попытаешься использовать нашу поездку, чтобы решить свои деловые вопросы, – в сердцах промолвил принц, но в его голосе Хани почудилось удовлетворение собственной проницательностью. – Если память мне не изменяет, ты уговорил меня поехать с тобой под предлогом того, что эта поездка, дескать, будет твоим последним шансом как следует покуролесить, прежде чем отец передаст в твои руки бразды правления компанией. Но стоило тебе оказаться в Штатах, как ты принялся завязывать новые знакомства и договариваться о сделках. Это и есть твой Загул? В таком случае, с тем же успехом я мог бы остаться в Цюрихе.

Хани под столом подумала о том, как много, оказывается, можно узнать о человеке по голосу, даже если не видишь говорящего. Оба мужчины говорили по-английски, что было вовсе неудивительно, поскольку оба они учились в Оксфорде. Однако, как Хани ни старалась, она не могла уловить в их речи никакого иностранного акцента. Правда, Алекс чуть заметно растягивал слова на британский манер, но речь Ланса звучала отрывисто и энергично, как у настоящего американца.

– Тебе бы все равно надоело рисовать эти заснеженные вершины, – отозвался Алекс Бен Рашид.

Последовала пауза, и Хани услышала, как чиркнула зажигаемая спичка. – Ты же сам сказал, что не прочь переменить обстановку, – добавил он.