Страница 2 из 10
С Сан Санычем мы познакомились во время выборов. На вид ему было под сорок, хотя на самом деле он был 74-го года рождения. Просто биография сильнее генов, и Саныч тому яркое подтверждение. Он ходил в куртке черной хрустящей кожи и носил с собой пушку, типичный среднестатистический бандит, если я понятно выражаюсь. Впрочем, для бандита он был слишком меланхоличный, мало разговаривал по телефону, время от времени звонил маме, а ему, насколько я помню, вообще никто не звонил. Он сам назвался Сан Санычем во время знакомства и подарил визитку, где золотыми буквами на мелованной бумаге было написано
“Сан Саныч, правозащитник”, внизу были указаны несколько телефонов с лондонским кодом, Саныч сказал, что это телефоны офиса, я спросил чьего,**но он не ответил. Мы с ним сразу подружились, как только познакомились, Саныч достал из кармана куртки пушку, сказал, что он за честные выборы, и сообщил, что может достать хоть сто таких пушек. У него было свое представление о честных выборах, почему бы и нет. Еще сказал, что у него есть знакомый на “Динамо”, который достает стартовые пистолеты и в домашней мастерской перетачивает их в боевые. Смотри, говорил он, если спилить эту…ню – он показывал мне место, где, очевидно, и находилась ранее спиленная…ня, – его можно заряжать нормальными патронами, а главный позитив в том, что никаких претензий со стороны милиции – это же стартовый пистолет.
Если хочешь – могу подогнать партию, сорок баксов штука плюс еще десять, чтобы спилить…ню. Если надо – могу подогнать членские билеты “Динамо”, для полного легалайза. Саныч любил оружие, еще больше любил о нем рассказывать. Постепенно я становился лучшим его приятелем.
Однажды он и рассказал мне про клуб, сам как-то случайно обмолвился, что, мол, до того как идти в правозащитники и выступать за честные выборы он занимался клубным бизнесом и, оказывается, имел непосредственное отношение к первому официальному гей-клубу, именно тому фантомному заведению, которое так долго и безрезультатно пыталась сжечь прогрессивная молодежь города. Тут я попросил его рассказать детальнее, и он согласился, мол, о’кей, без проблем, это все давно в прошлом, почему бы и не рассказать.
И рассказал приблизительно такую историю.
Оказывается, он был членом ассоциации “Боксеры за справедливость и социальную адаптацию”. Он кое-что рассказал про них, появились они при “Динамо” как общественное объединение бывших профессиональных спортсменов. Чем на самом деле занимались “Боксеры за справедливость”, точно известно не было, но смертность в рядах ассоциации была высокой, ежемесячно кого-то из них обязательно подстреливали, и тогда начинались шумные поминки с участием милицейских чинов и областного руководства. Время от времени, раз в несколько месяцев, “Боксеры за справедливость” устраивали товарищеские матчи со сборной Польши, во всяком случае, они это так называли, под офис подгоняли несколько автобусов, наполняли боксерами и огромным количеством отечественной электротехники, и караван двигал в Польшу. Отдельно ехало областное начальство и тренерский штаб. Приехав в Варшаву, боксеры шли на стадион и оптом сплавляли весь товар, после чего праздновали очередную победу отечественного параолимпийского движения. Интрига состояла в том, что боксером Саныч не был. Саныч был борцом. В смысле – не за справедливость и социальную адаптацию, а вольным борцом. В борцы его привел дедушка – в свое время, в послевоенные годы, дедушка его серьезно занимался вольной борьбой и даже принимал участие в спартакиаде народов СССР, где ему сломали руку, чем он, в свою очередь, не на шутку гордился, в смысле – не сломанной рукой, а фактом участия в спартакиаде. И вот дедушка привел его на “Динамо”.
Саныч начал делать успехи. Принимал участие в соревнованиях, подавал надежды, но через несколько лет ему тоже сломали руку. К тому моменту он уже закончил учебу**и пробовал делать свой бизнес, но ему это не очень удавалось, тем более – со сломанной рукой. Вот тогда он и пришел в “Боксеры за справедливость”. “Боксеры за справедливость” посмотрели на его руку, спросили, за справедливость ли он и за социальную ли адаптацию, и, получив утвердительный ответ, взяли к себе. Саныч сразу попал в бригаду, которая контролировала рынки в районе Тракторного. Оказалось, что сделать карьеру в этом бизнесе было довольно несложно – как только убивали твоего непосредственного босса, ты сразу же вставал на его место. Через год
Саныч уже командовал небольшим подразделением, опять подавал надежды, но бизнес ему не нравился, Саныч все-таки имел высшее образование, и погибнуть в неполные тридцать лет от спекулянтской гранаты ему не улыбалось. Тем более, что бизнес отнимал все свободное время и личной жизни у Саныча просто не было, если не считать проституток, которых он собственноручно вылавливал по базарам. Но проституток Саныч не считал, думаю, проститутки тоже не считали это личной жизнью, скорее общественно-экономической, так, наверно, будет правильно. И вот Саныч начал серьезно задумываться о своем будущем. Решающим моментом стал случай с бронежилетом.
Однажды, находясь в состоянии продолжительного алкогольного ступора
(очевидно, речь шла о каком-то празднике, скорее всего, о рождестве христовом, мне так кажется), подопечные Саныча решили подарить своему молодому боссу бронежилет. Бронежилет они выменяли у работников Киевского ровд на новый ксерокс, машину последнего поколения. Подарок тут же обмыли, после чего решили опробовать.
Саныч надел бронежилет, бойцы достали “калашникова”. Бронежилет оказался надежной штукой – Саныч выжил, получив всего три пулевых ранения средней тяжести. Но решил на этом остановиться – карьера вольного борца у него не вышла, карьера борца за справедливость и социальную адаптацию складывалась тоже не наилучшим образом, нужно было что-то менять.
Зализав раны, Саныч пришел к “Боксерам за справедливость” и попросил отпустить его из бизнеса. “Боксеры за справедливость” справедливо заметили, что в их бизнесе из бизнеса вот так просто не выходят, во всяком случае живыми, но в конце концов приняли во внимание боевые раны Саныча и согласились. На прощанье выразили надежду, что Саныч и дальше не утратит связей с ассоциацией и по жизни сбережет преданность идеалам борьбы за справедливость и социальную адаптацию, и, пожелав Санычу на прощанье скорейшего выздоровления, пошли грузить автобусы отечественной электроаппаратурой.
Так Саныч очутился на улице – без бизнеса и личной жизни, зато с боевым опытом и высшим образованием, последнее, впрочем, мало кого интересовало. И в этот кризисный для себя период он встречает Гогу,
Георгия Ломая. С Гогой они учились в одном классе, после чего Сан
Саныч пошел в борцы, а Гога – в медицинский. Последние несколько лет они не виделись – Саныч, как указывалось выше, активно занимался движением за социальную адаптацию боксеров, а Гога как молодой специалист выехал на Кавказ и принял участие в российско-чеченской войне. Причем на чьей стороне он его принял, определить было трудно, поскольку выступал Гога как подрядчик, закупал у российского минздрава медикаменты и перепродавал их администрациям грузинских санаториев, где лечились чеченцы. Погорел Гога на анестетиках, неосторожно заказав слишком большую партию, что дало минздраву все основания поднять накладные и поставить самому себе**справедливый вопрос: зачем региональной детской поликлинике, на которую были выписаны все накладные, такое количество наркотиков. Так Гога вынужден был вернуться домой, по пути отстреливаясь от обиженных кавказских перекупщиков. Вернувшись, он с ходу взял несколько партий гипсокартона. Бизнес шел неплохо, но Гога уже увлекся новой идеей, которая занимала все больше места в его фантазиях и проекциях, – он решил пойти в клубный бизнес. Именно в этот тревожный момент наши герои и встретились.