Рассказы

А купила вместо этого кубики с буквами, мол, ребенку скоро в школу.

Мишенька сказал, бабушка, подумай сама, если по дороге на меня нападут террористы, как же я буду защищаться? Кубики в них бросать?

Но он бы и кубика не успел бросить, офицер сказал, что детей подстрелили сразу, и Верочку тоже, один Генка еще сумел как-то довести машину до заставы, но и только. И я должна радоваться, что быстро и без мучений, даже Генка недолго, и я радуюсь и поэтому пойду на третий этаж и куплю все-таки этот автомат, если еще есть.

Двое из социального отдела при муниципалитете тоже поднялись на третий этаж, а длинноносая женщина в короткой юбке постояла у эскалатора, подумала и повернула назад. Спустилась на первый этаж, остановилась там у лестницы, прислонилась к стенке и принялась ждать.

Ну и конечно, уже нету такого автомата. Все-таки четыре с лишним года прошло. Есть другие, может, даже и лучше, усовершенствованные и, конечно, гораздо дороже. И почему это так, если есть что-то хорошее, обязательно начнут усовершенствовать и цену поднимут.

Фрукты, например, усовершенствовали до невозможной красоты, а есть нельзя. Или мороженое – было ведь хорошее, вкусное, фирмы “Штраус”, сперва оно было так себе, а потом довели до очень приличного уровня, и я его всегда покупала. Тут бы им и остановиться, но они не остановились, и теперь все их мороженое пахнет цветочным мылом или другой какой-то химией. И так во всем. Мне денег не жалко, но

Мишенька-то хотел именно такой автомат, ему тот был нужен, а этот он, может, и не захотел бы. И вообще был бы уже большой мальчик, может, никаких игрушек ему не надо, а надо новый компьютер. А Эрез совсем большой, уже в армию осенью… Спасибо, хоть от этого избавился.

Компьютеры тоже на этом этаже, и я иду на них взглянуть. Я в них мало понимаю, но мне нравятся теперешние плоские экраны, называется

“плазма”. Странное название, не знаю, при чем тут плазма. Верочку еще пытались оживить, кровь переливали, вот там действительно была плазма, но в компьютере? Какая в нем кровь? Неживая машина, а как мальчишки его любили! Оторваться не могли, даже Томик маленький лез, а старшие его отгоняли. Надо бы всем троим, каждому по компьютеру, но у меня и старый-то их стоит без употребления, так что ни к чему.

Что еще? Электроприборы, утюги, фены, тостеры разные, миксеры, микроволновые печки, вентиляторы, радиаторы, это я недели две назад смотрела, но не очень внимательно, как-то настроения не было. У меня вообще третий этаж неважно освоен. Телевизоры, видео, и еще есть нечто, называется дивиди, у мальчишек не было, надо как следует разобраться. А главное -мобильные телефончики. Пожалуй, именно этим завтра и займусь. У моих у всех были, конечно, но они даже позвонить не успели. И разве такие! Есть даже с фотокамерами, и даже на видео снимают, вот бы они порадовались! С ума бы посходили, только дорого, у Верочки с Генкой таких денег нет. Но я уж не пожалею. Все равно сбережения оставить некому.

И все, пора уходить. Я еще вспомнила, что надо купить молотого красного перца, они ведь совсем здешние и любят все острое, в том числе и голубцы. Придется снова спуститься в супер.

На нижнем этаже к ней подошли двое, мужчина и женщина.

– Можно с вами поговорить? – спросила женщина.

– Да, в чем дело? – Ей не хотелось задерживаться, но, может быть, приезжие, хотят что-то спросить.

– Мы хотим предложить вам помощь, – сказал мужчина.

– Помощь? Какую помощь?

– Любую, какую вам надо.

– Ого! – засмеялась она. – Ангелы? Все можете?

– Социальные работники от муниципалитета. Не все, но кое-что можем,

– сказал мужчина.

От стены оторвалась длинноносая пожилая женщина в короткой не по летам юбке и втиснулась между двумя социальными работниками.

– Мне! – сказала она хрипло. – Мне нужна помощь!

– Простите, минутку, – сказал мужчина и негрубо, но твердо отвел длинноносую в сторону.

– Нам сказали, что вы все свое время проводите здесь, – заговорила социальная работница.

– А что, нельзя? И не все, а только часть.

– Почему же нельзя? Но нам сказали, что вы с утра до вечера.

– И что? Я украла что-нибудь? Или мешаю кому-нибудь?

– Нет-нет, конечно, не украли. Но людей ваше постоянное присутствие смущает, люди обеспокоены, что вы все время здесь. Это значит, что вам плохо и вы нуждаетесь в помощи. Расскажите мне, что вам нужно. У вас есть где жить?

– Есть, есть! Пожалуйста, оставьте меня в покое.

– Может быть, вам нужны горячие обеды? Психолог? Группа поддержки?

– У меня все есть! Квартира, одежда, горячие обеды! Оставьте меня в покое!

– Это очень хорошо, что у вас все есть. Но все-таки давайте поговорим.

– О чем поговорим? У меня все, все есть, больше, чем нужно! Столько, что вам и не снилось! Оставьте меня в покое!

– Не надо так волноваться, мы хотим вам только хорошего.

– Оставьте меня в покое! Оставьте меня в покое! – крикнула она и сделала шаг к выходу. Было уже не до красного перца.

– Цви! – позвала социальная работница. Мужчина быстро подошел, они вдвоем остановили ее. – Маниакальное состояние, – негромко бросила социальная работница мужчине. – Как поступим?

Они взяли ее с двух сторон под руки. Подскочила длинноносая и схватила под руку мужчину:

– И меня! И меня!

Мужчина выдернул руку, оттеснил длинноносую вбок. На шум подошли несколько покупателей и две продавщицы, обе знакомые, одна – та самая русская грубиянка из парфюмерии. Мальчик-охранник встал со своего табурета и тоже смотрел.

– Пойдемте с нами, – ласково сказала социальная работница. -

Поговорим с врачом, выясним все проблемы и попробуем их решить.

– Нет у меня никаких проблем! Пожалуйста, оставьте меня в покое!

– Ничего, ничего, пойдемте, все будет хорошо, – настойчиво повторяла социальная работница, двигаясь к выходу.

– У меня! У меня проблемы! Много проблем! – кричала длинноносая, снова пытаясь втиснуться между социальными работниками. Так они все вчетвером и двигались медленно к выходу. Подошли еще люди, подбежал администратор.

– Чего им от нее надо? – спросила соседку русская грубиянка.

Та дернула губами:

– Помогать хотят.

– А она просила?

– Да где просила, видишь, как отбивается.

– Тогда чего?

– Да жаловался кто-то, мол, ходит, мешает работать.

– Ну сволочи, – тихо проговорила русская и, подскочив к идущим, крикнула: – Чего вам надо? Куда вы ее ведете?

– Мы хотим ей помочь, – вежливо ответил мужчина. – Она проводит здесь слишком много времени. Не вмешивайтесь, пожалуйста, это вас не касается.

– Чего не вмешивайтесь? Чего не касается? Она здесь поджидает меня с работы! Нельзя, что ли? Это… это… это моя мать!

Социальные работники остановились в нерешительности, коротко переговорили с администратором. Тот пожал плечами, развел руками, пробормотал:

– Ну, тогда что же…

Социальные работники отпустили свою жертву, сказали только продавщице:

– Что же вы так плохо за ней следите, надо лучше следить.

К ним немедленно ринулась длинноносая и крепко вцепилась в обоих. Но она, видимо, не стояла у них в плане.

Администратор наклонился к русской продавщице и тихо проговорил:

– Уводи свою мать отсюда к такой матери. Какой скандал устроили!

И сама можешь не возвращаться. Завтра придешь в бухгалтерию, получишь, что тебе следует.

Мы вышли вместе. Мальчик-охранник на прощание засмеялся, как всегда, и сказал, да что же ты их ножом-то не пырнула, у тебя ведь есть большой острый нож… Но у меня не было сил пошутить в ответ, и я только махнула рукой.

Продавщица шла рядом и тихо ругалась. А я смотрела на нее и думала, нет, это не моя Верочка. Совершенно не похожа. Ни лицом, ни одеждой.

Верочка и слов-то таких никогда не употребляла. Этой продавщице спасибо, конечно, кто бы мог ожидать от такой хамки, но ведь это мне теперь, чего доброго, туда и ходить будет нельзя? Как же я теперь буду?