Страница 2 из 4
— Как я уже сказала, — продолжала миссис Опальзен, — я поднялась наверх, выдвинула ящичек, — она показала на правый верхний ящик туалетного столика, и достала футляр с драгоценностями. Все было на своих местах, исчез только жемчуг!
Инспектор делал торопливые записи.
— Когда вы видели жемчуг в последний раз? — спросил он.
— Перед тем как спуститься к обеду.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно. Я долго не могла определиться, что мне надеть, в конце концов решила надеть смарагды,[2] а колье положила обратно в футляр.
— Кто закрывал футляр?
— Сама. Цепочку с ключом я ношу на шее, — С этими словами она подняла ключик высоко вверх.
Инспектор посмотрел на него и пожал плечами.
— Значит, у похитителя был второй ключ. Сделать его несложно, замок-то совсем простой. Что вы делали после того, как положили колье в футляр?
— Поставила его туда, где он всегда стоял, в верхний ящик.
— Его тоже закрыли на ключ?
— Нет, он всегда остается незапертым. Ведь моя камеристка не выходит из комнаты, пока я не вернусь. Лицо инспектора стало серьезным.
— Значит, когда вы пошли обедать, драгоценности еще были здесь. А камеристка с того момента комнаты не покидала?
Тут Селестина, поняв весь ужас своего положения, неожиданно вскрикнула, вцепилась в Пуаро и осыпала его потоком бессвязных фраз на французском языке.
— Что за гнусные намеки! Они подозревают, что я обокрала мадам! Все знают, что полицейские невыносимо глупы! Но вы, мосье, как француз…
— Бельгиец, — поправил ее Пуаро, на что Селестина не обратила ни малейшего внимания.
Мосье не должен оставаться безучастным, когда на нее возводят такую чудовищную напраслину. Почему никто не обращает внимания на горничную? Почему она должна страдать из-за этой нахальной краснощекой девчонки, без сомнения, прирожденной воровки. Она с самого начала знала, что это непорядочная особа! Она все время наблюдала за ней. Почему эти идиоты из полиции не обыскали воровку! Она нисколько не удивится, если жемчуг мадам будет найден у этой дрянной девчонки!
Несмотря на то, что этот поток слов произносился на беглом и виртуознейшем французском, горничная постепенно поняла, о чем идет речь, — Селестина сопровождала ее еще и порывистыми жестами. Кровь ударила ей в голову.
— Если эта заграничная штучка утверждает, что я взяла бусы, так это вранье! — резко воскликнула она. — Я их вообще ни разу не видела!
— Обыщите ее! — визжала француженка. — Вы увидите, что они у нее!
— Лгунья! — завопила горничная и бросилась на нее. — Ты сама их украла, а хочешь все свалить на меня. Я была в комнате только три минуты, прежде чем вошла госпожа, ты же сидела здесь все время, как кошка у мышиной норки.
Инспектор вопросительно посмотрел на Селестину.
— Это верно? Вы вообще не выходили из комнаты?
— Вообще-то я не оставляла ее одну, — с неохотой призналась Селестина, но дважды мне пришлось сходить в свою комнату: один раз, чтобы принести нитки, в другой — ножницы. Она могла этим воспользоваться.
— Ты отсутствовала не более минуты, — сердито вставила девушка. — Только выходила и сразу же возвращалась обратно. Буду только рада, если полиция обыщет меня. Мне нечего бояться!
В это время в дверь постучали. Инспектор распахнул ее, и его лицо посветлело.
— Превосходно! — воскликнул он. — Я вызывал нашу сотрудницу для проведения обыска. Вот знакомьтесь. Вам, наверное, лучше пройти в другую комнату.
Горничная последовала туда с гордо поднятой головой. Служащая полиции направилась за ней.
Француженка опустилась на стул и зарыдала. Пуаро осматривался вокруг, я же пытался набросать по возможности точный чертеж комнаты.
— Куда ведет эта дверь? — спросил Пуаро, кивая в сторону двери у окна.
— В другие апартаменты, — ответил инспектор. — Она закрывается на засов.
Пуаро подошел к двери, отодвинул засов, нажал на ручку и попытался открыть ее. Дверь не поддалась.
— Значит, на той стороне есть такая же задвижка, — заметил он. — Хорошо, здесь, кажется, все в порядке.
Затем он подошел к окнам и исследовал каждое из них по очереди.
— Ни одного балкона.
— Однако, если бы он даже и был, это вряд ли прояснило бы дело, поскольку камеристка комнаты не покидала, — нетерпеливо проговорил инспектор.
— Evidemment,[3] — с невозмутимым видом сказал Пуаро.
— Так как мадемуазель утверждает, что она не выходила из комнаты…
В этот момент его прервали. В комнату вошла сотрудница полиции вместе с горничной.
— Ничего, — произнесла она лаконично.
— Теперь, надеюсь, этой французской дряни станет стыдно за то, что она оскорбила порядочную прислугу! — заявила девушка.
— Хорошо, хорошо, — сказал инспектор, распахивая перед ней дверь. — Никто вас и не думал подозревать. Вас осмотрели просто для порядка. Можете идти. Мы вас больше не задерживаем.
Горничная вышла с большой неохотой.
— А ее вы тоже будете обыскивать? — Она показала на Селестину.
— Безусловно!
Выпроводив ее, инспектор закрыл дверь на ключ. Полицейская служащая повела Селестину в расположенную рядом маленькую комнатку. Через несколько минут они вернулись назад. Результат был тем же.
Лицо инспектора становилось все мрачнее…
— Весьма сожалею, но мне придется обыскать помещение, — обратился он к миссис Опальзен. — Очень жаль, мадам, но я должен выяснить все до конца. Ведь если колье не у вас, значит, оно спрятано где-то в этой комнате. Селестина закричала и снова вцепилась в руку Пуаро. Он наклонился к ней и что-то прошептал на ухо. Та с сомнением посмотрела на него.
— Si, si, mon enfant,[4] обещаю вам, поэтому будет лучше не оказывать никакого сопротивления. Потом он повернулся к инспектору:
— Вы позволите, мосье? Небольшой эксперимент — исключительно ради собственного успокоения.
— Как вам будет угодно, — недовольно ответил полицейский офицер.
Пуаро вновь обратился к Селестине:
— Вы рассказывали нам, что выходили в свою комнату, чтобы принести нитки. Где они лежали?
— На комоде, мосье.
— А ножницы?
— Там же.
— Вы не будете возражать, мадемуазель, если я попрошу вас повторить сейчас все ваши действия? Вы сказали, что сидели тогда за своей работой вот здесь?
Селестина села в указанном месте. По знаку Пуаро она встала, вышла в соседнюю комнату, взяла нитки с комода и вернулась обратно. Пуаро внимательно наблюдал и за тем, что она делала, и за стрелками на часах, которые он держал в руке.
— Пожалуйста, повторите все сначала, мадемуазель! После того как его просьба была выполнена, Пуаро записал что-то в своем блокноте и спрятал в карман часы.
— Благодарю вас, мадемуазель. И вас, мосье, за вашу любезность. — Он расшаркался перед инспектором.
Инспектора, казалось, все это очень позабавило, Селестина же, вся в слезах, покинула комнату в сопровождении двух полицейских — мужчины и женщины.
Извинившись перед миссис Опальзен, инспектор принялся тщательно обыскивать помещение. Он выдвигал ящики, осматривал шкафы, перерыл все постели и простучал пол. Миссис Опальзен взирала на все его старания весьма скептически.
— Вы действительно надеетесь таким образом найти мой жемчуг?
— Да, я твердо убежден, что он здесь. У вашей камеристки не было времени вынести его из комнаты. Обнаружив пропажу так быстро, вы тем самым спутали все ее планы. Нет, колье должно быть где-то здесь! Это сделал кто-то из них двоих, однако вряд ли это была горничная.
— Более чем вряд ли — просто невозможно! — уверенно сказал Пуаро.
— Почему? — Инспектор ошеломленно уставился на него.
Пуаро скромно улыбнулся.
— Сейчас увидите. Гастингс, голубчик, возьмите, пожалуйста, мои часы, но, ради Бога, будьте осторожны. Это фамильная реликвия! Я точно установил, какое время мадемуазель Селестина в первый раз отсутствовала в этой комнате: двенадцать секунд. Во второй раз — пятнадцать секунд. Теперь смотрите за тем, что я буду делать. Будьте любезны, мадам, дать мне ваш ключик от футляра с драгоценностями. Сердечно благодарен. Мой друг Гастингс сейчас подаст сигнал к началу эксперимента.
2
Смарагды (греч.) — изумруд.
3
Конечно (фр).
4
Да, да, дитя мое (фр.).