Плацдарм

— Неудивительно, что при такой письменности здешняя цивилизация не выдумала даже пороха! — вздохнул Вольницкий.

Ему, как представителю чистой науки и к тому же имеющему второе образование — историка, начальство поручило составить примерную характеристику этого мира — по рассказам опрашиваемых.

— Рисунки паровоза, автомобиля, завода с дымящейся трубой и ружья оставили тех равнодушным. «Хвах» — что-то вроде «не знаю» или «не понимаю» — вот и все, что они изрекали по этому поводу. А вот изображение дракона вызывало у большинства некоторое беспокойство, однако на не без труда сформулированный вопрос, встречаются ли на Аргуэрлайле такие твари и где они живут, вызывал лишь неопределенный жест рукой куда-то в сторону востока.

Зато они много рассказывали про магию и волшебство и про магов. Более того — двое из них были, по их собственным словам, магами и даже показали доценту пару фокусов. И Вольницкий до сих пор не знал — как об этом написать в отчете. Он сам был автором многих статей и даже книг по истории фольклора и сказкам народов мира. Но вот что делать, если речь идет о мире, где сказки и впрямь стали былью — не представлял совершенно.

Двое проигравших

Салон ТУ-154, рейса «Москва-Душанбе», был наполовину пуст.

Монотонно гудели могучие двигатели. Плафоны выключены. В салоне царил полумрак.

Пассажиры, дремали, кое кто читал. Стюардессы, покончив с делами, отправились на отдых, и кажется тайно дегустируют коньяк из пайков.

Пробежав взглядом по замершим в креслах фигурам телохранителей, Мезенцев в очередной раз прокачал спутников — исключительно для того чтобы отвлечься от мрачных мыслей.

Компания тощих длинных девиц — манекенщицы из какого-то питерского дома моделей, спит в креслах.

Толпа бородачей в штормовках и с рюкзаками из которых торчат рукояти ледорубов — туристы-альпинисты.

Трое нарочито подтянутых и схожих как пусть не родные а двоюродные братья мужчин чуть за тридцать. Мезенцев знает — это коллеги, отправленные проинспектировать Пянджский погранотряд — по факту как ни крути — прифронтовой. Может, мечтают получить ордена не особо напрягаясь.

Солидный седоголовый горбоносый человек в очках — профессор истории Таджиксокго госуниверситета, возвращающийся из Хельсинки с конференции по Бактрийскому царству. В дальнем конце салона два солидных смуглых усача в хороших костюмах играют в нарды — торговцы урюком и изюмом распродавшие свой товар в Москве.

И они — два руководителя архисекретнейшего и важнейшего проекта. В прежние времена им бы могли выделить целый самолет, но с тех пор как пару лет назад вот на таком спецрейсе полностью угробилось командование Тихоокеанского флота: шестнадцать адмиралов и генералов не считая мелкой сошки (Мезенцев участвовал в том расследовании), спецрейсы сильно ограничили, что было в общем-то правильно, на взгляд Мезенцева.

Самолет несся через сентябрьскую ночь.

Над большими городами сияли мутные лужи света. Черная земля казалась бездонной, безмерной. Самолет словно не лете вперед, раздвигая тьму крыльями с пульсирующими, бьющими алыми вспышками фонарями а висел в чернильной бездне.

В очередной раз осмотрев полупустой салон, Мезенцев принялся вспоминать совещание вчера вечером на Старой площади.

Совещались собственно Устинов и они — больше никто из высшего руководства не явился обсуждать непонятную проблему. Впрочем, похоже они проблем пока не видят. Министр обороны выслушал доклад Байлакова и с достаточно благожелательным видом произнес короткую речь.

Да — планы придется поменять, да, неожиданность — но главное сделано, коридор в параллельное пространство пробит — молодцы, товарищи, действуйте в таком же духе.

В очередной раз Мезенцев убедился что с вершин власти видно может быть и далеко, но плохо. Люди в Кремле ещё не поняли, что оказались в положении героя старой сказки, которому вместо купленной коровы цыган подсунул кошку. Да — может быть вполне симпатичную и пушистую кису, наверное неплохо ловящую мышей, и звонко мурлычащую — но корову заменить никак не способную. Планы придется поменять — надо же так сказать! Проще говоря вся стратегия да и тактика, все заранее разработанные мероприятия, а главное — цели и перспективы всё пошло прахом!

А какой был план! Эх, какой был план! План появившийся у него — у него, Мезенцева А Кэ, а не у этого умника и не у его титулованного отца! План изящный, простой и гениальный — да, да — гениальный. Одним ударом выигрывается и холодная война и… да почти всё!

Умники из политотдела назвали бы его «планом захвата мирового господства» — и были бы правы.

Все просто и гениально. Пройдя через этот самый дромос, тридцать — сорок тысяч бойцов особой группы войск проходят сквозь туркменские пески и казахские мелкосопочники, переправляются через Урал и Волгу, подтягивают горючее, транспорт и припасы, и в неделю-другую доходят до Санкт-Петербурга. Здешняя армия просто не сможет ничего сделать — да и воевать не придется: имея воздушную разведку и превосходство в скорости, части просто уклоняться от боя с местными богоносными воинами. Пока с нарочными и по редким телеграфным линиям дойдут панические рапорта и сообщения — под ударом окажется столица империи. И — никаокго штурма! Просто особо натасканный спецназ нейтрализует царя и всю верхушку, после чего вся остальная Российская империя в пару месяцев упадет им в руки.

Свобода, земля крестьянам полностью и без выкупа, спецура и снайпера, выбивающие тех генералов с губернаторами и дворян с попами, что вздумают организовать сопротивление. А затем — через какой-то год — поход на запад. Поход быстрый и победоносный, просто обреченный на успех: миллион русских мужиков с АК-47 и ППШ никаким местным Шлиффенам и Мольтке не остановить! Нищие простолюдины — а богатых тут не водится, встречают их как освободителей — от Будапешта до Лондона. Ротшильды и Гогенцоллерны с лордами и сэрами отправляются на постройку железной дороги из России в Туркестан или мыть золото на Колыме.

Далее — весь мир.

Затем — еще год — другой, и по быстро построенной магистрали через порталу повезут металл и хлопок, сахар и медь, серебро, уран, никель, а также хлеб, и масло — с которыми в Союзе имеются проблемы. Повезут со всего мира — из Китая, Австралии и Бразилии. И всего этого будет много. Пусть потом — когда всё выясниться — пресловутый западный мир конечно изойдет слюной и соплями. Ну ничего — пусть верещат о «красном империализме» и «традиционном русском варварстве» — но что они смогут сделать с со страной, в распоряжении которой будут ресурсы всей Земли — причем еще не истощенные? И сотни миллионов людей которые будут рады бесплатной крыше над головой и миске доброго супа, в головах которых не будет этого идиотского мусора про права и свободы?

Черт! Ну почему- всё так вышло?? Зачем он вообще ввязался в это дело, если на то пошло? Это ведь Байлаков — младший — дурилка картонная с докторской степенью, который без своего папахена может в психушку бы и не угодил но уж точно на свои опыты ни копейки бы не получил, думает что случайно вышел на генерала, который оказался настолько умен что поверил в его идеи.

Нет — это Мезенцев, от байлаковского завлаба — «уфолога», мать его, со стажем и стукача с еще большим стажем, узнал — чем тот занимается параллельно разработке еще более смертоносных бомб (как будто уже имеющихся не хватит чтобы трижды уничтожить «вероятного противника»). Старый пень не иначе думал, что шефа подвинут а на его место сунут себя любимого! Как же — еще и решил что госбезопасность настолько глупа чтобы связываться с сыном члена Политбюро! Нет — Мезенцев тогда нутром почуял, прочтя биографию Сергея Байлакова — этот кто угодно, но не псих и не идиот — этот знает что делает. И задумался — как можно использовать изобретение если вдруг да этот лысоватый доктор физматнаук и впрямь — новый Эйнштейн. И придумал. И сам разработал операцию собственной подводки к Байлакову. А потом не без робости отправился лично к Шефу, и изложил свой план, подкрепленный стянутыми у подопечного выводами трех экспертов о возможности этой самой — «склейки вероятностных направлений пространственно-временного континуума». И удайся всё как они задумали — быть пожалуй Мезенцеву в Политбюро со временем а то и — страх сказать — выше. Тем более, нынешним старичкам-то всяко пора на покой — не на этом свете, так на том.