Змей

— Только коз разве? — шепнул ему Гузка.

— И телят пяток, да пожирнее! — добавил Калота.

— А девушку, боярин? Забыл про девушку, — подсказал Варадин.

— И девушку тоже! — повелел Калота. — Бранко пустит в небо стрелу. На чей двор стрела упадет, оттуда и девушку возьмем.

— Помилуй, боярин! Как можно? — хором возразили Калоте старейшины. — Такое дело с бухты-барахты не решают. Надо хорошенько обмозговать.

Калота понял, что дал маху.

— Ладно, — согласился он. — Пастух пускай гонит к змею телят и коз, чтоб чудище поело и успокоилось, а мы пока обдумаем, как выбрать девушку. Ну, живей поворачивайтесь!

Немного погодя телята и козы затрусили по дороге к пещере. Потом они пропали из виду. Змей перестал реветь, и толпа с облегчением вздохнула.

— Слава богу! — воскликнул Гузка. — Чудище насытилось...

— Скажи лучше «слава телятам», — хмуро обронил Козел да тут же смолк — Зверобой пронзил его злобным взглядом, схватился за меч и завопил:

— Богохульник! Вот такие, как он, отказались исполнить мою команду, взбунтовались прямо на виду у врага! Такие, как он, помешали мне одолеть змея.

— Брось, — остановил его боярин. — Придет срок, они за это поплатятся. Пошли теперь обсудим на спокойствии, кого из девушек змею отдать.

Калота повернулся и зашагал к замку, старейшины и военачальники — за ним. Окованные ворота закрылись. Стелуд, Бранко и еще трое стражников скрестили копья — стоят, не шелохнутся, точно истуканы.

— Ну, змея накормили, теперь можно и по домам — утро вечера мудренее, — сказал дед Панакуди. — Новый день, новое счастье!

— Наше счастье — дождь да ненастье! — отозвалось разом несколько голосов. — Телят подавай, коз, девушек — вот и все наше счастье!

— Разой-дись! — рявкнул Стелуд, услыхав крамольные речи, глаза его угрожающе сверкнули из-под шлема. — Разой-дись!

Первым двинулся домой Панакуди, остальные — за ним. У крепостных ворот остались только стражники. Солнце спряталось за вершинами гор. На соломенные кровли деревни Петухи опустилась черная, зловещая ночь.

Только в замке горел свет. Боярский совет обдумывал важное решение.

Глава восьмая

В КРЕПОСТИ

Зал боярского совета помещался в самой середине замка. Он был большой и круглый, вокруг каменного стола стояли каменные скамьи, на которые садились советники боярина. Зал как зал — ничего особенного, если не считать входов. Один-то был обыкновенный, с обыкновенной дверью, а вот другой назывался длинным или еще страшным. Чтобы попасть через него в зал, надо было миновать девять подземелий, где были собраны все страсти и ужасы замка.

В одном, например, находилась псарня. Псов там была целая сотня, кровожадные, как волки, каждый ростом с теленка, на шее — железный ошейник, а на груди — шило острое, как кинжал. Осужденных на смерть бунтовщиков передавали псарям, которые травили их псами, и несчастные один за другим погибали мучительной смертью.

Другое подземелье называлось змеиным. Тут не было ни единого окошка и всегда стояла кромешная тьма. В случае надобности подземелье освещал и факелами.

Третье подземелье называлось морским — его можно было затоплять водой. Было еще подземелье оружейное, подземелье призраков. В подземелье страданий доживали свои дни узники — обросшие бородами, бледные, отощалые, живые мощи. У них уже не было сил кричать, они только тихонько стонали да позвякивали ржавыми цепями, которыми были прикованы к стене. В зале трофеев хранилось отбитое у неприятеля оружие. Там все было устроено так, чтобы каждый, кто приходил к боярину с намерением поспорить с ним, мог собственными глазами убедиться в его силе и могуществе, намотал бы себе на ус и сделался сговорчивым да покладистым.

Старейшины тоже были сговорчивыми да покладистыми. Когда они уселись в парадном зале боярского совета вокруг каменного стола, Калота повелел им высказать свое мнение. Те, понятно, мнутся, никто первым говорить не желает.

— Давайте решать, какую девушку отдадим змею, — торопил боярин. — Ну!

Кутура сделал вид, будто задумался и ничегошеньки не слышит. Варадин притворился, что его донимает кашель. А Гузка исподтишка на боярина поглядывает, ждет, куда ветер подует.

— Ну, старейшины! — в третий раз понукает Калота. — Чего молчите? Дождетесь, что змей сам явится сюда за девушкой!

— Все-таки... — отважился в конце-концов Кутура, — отчего бы и впрямь не послать против змея войско? Ежели на него нападут враз триста воинов, каждый в латах да с оружием, это будет...

— Чушь! — рявкнул боярин и топнул ногой. Золотые шпоры угрожающе звякнули. — Жертвовать охраной, когда можно поладить и миром? Вечно ты, Кутура, попадаешь пальцем в небо! Скажи лучше, какую девушку выбрать...

Боярин так посмотрел на Кутуру, что тот уж и не чаял, как вывернуться.

— Жребий, — предложил он. — Это будет самое справедливое.

— Опять глупость сморозил! Ха-ха-ха! — покатились со смеху старейшины.

— Ты понимаешь, что говоришь? — налетел на Кутуру Гузка. — В таком деле положиться на жребий! А ежели он, к примеру, твоей дочери выпадет? Значит, урон знатному старейшинскому роду? Разве это разумно?

— Разумней всего, — сказал Варадин, — выбрать девушку из такой семьи, где много дочерей.

— О какой семье речь ведешь? — Боярин так и выпучил на Варадина свои лягушачьи глазки.

— У кузнеца три дочери.

— Ни за что! — Кутура подскочил, точно ужаленный. — Ни за что!

— Потому что он тебе кум? — ехидно осведомился старейшина по имени Кукуда.

— Потому что он кузнец! — со злостью ответил Кутура. — А ежели мы обидим нашего единственного кузнеца, кто будет ковать топоры и мотыги? Наконечники для стрел? Мечи? Кто? Отвечай!

— Он прав! — поддержал его Калота. — Это нанесет урон нашему славному войску.

— У Зубодера тоже три дочери, — снова подал голос Варадин.

— Ну нет! — На этот раз подскочил сам Калота. — У Зубодера двоюродный брат — главный копъеносец в моем войске. Не хватало нам еще с военачальниками разругаться.

— Да, да, военачальников лучше не трогать, — поддакнул боярину Гузка. — Надо подумать... А что, если взять сироту безродную, без отца — матери? Некому будет убиваться, некому сердиться да обижаться. Верно? А не то ведь начнется морока — не приведи господи! Отцы и матери заголосят, братья да сестры рев подымут! А так — все обойдется без шума, кроме самой девушки и тревожиться-то будет некому.

— Да ей-то чего тревожиться? — подхватил Калота, которому предложение Гузки сразу пришлось по душе. — Чего ей тревожиться? Что на смерть идет? А будь она копьеносцем либо там стрелком, разве не пришлось бы на смерть идти? Не только пошла бы, да еще бы и «у-лю-лю» кричала. Разве не так? В конце-концов, двум смертям не бывать, а одной не миновать!

— Что верно, то верно! — хором поддакнули боярские советники.

— Каждый из нас готов умереть, — вставил Гузка. — Было бы за что.

— А вдруг, — заговорил Кутура, — змей потребует девицу из хорошего рода? Что тогда? Так и в сказках сказывается. Змею подавай не какую ни на есть девицу, а чтоб непременно богатую да родовитую.

— Коли о моей дочери речь, — забеспокоился Гузка, — то змей на такую уродину и взглянуть не захочет, а уж есть и подавно.

— И моя тощая, как вобла, — сказал Кукуда. — А змею, небось, жирненькую надо!

— Да что вы там мелете? — рассердился боярин. — Ведь решено: сироту! Называйте имя, и делу конец. Скоро светать начнет, змей, того и гляди, опять рев подымет.

— Из сирот самая красивая — Джонда, — сказал Гузка.

— Жалко! Этакую красавицу в пасть чудищу кидать! — проворчал себе под нос Варадин, а вслух произнес: — Согласен! Согласен! Если змею некрасивую подсунуть, он обозлиться может.

— То-то и оно! Не будем змея сердить, — согласились старейшины.

Один Кутура ничего не сказал, только головой кивнул. Было решено, что на рассвете Бранко со Стелудом схватят Джонду, свяжут ее и вместе с козами и телятами доставят чудищу на завтрак.