Последний из Рода

Я увидела, как магическая цепь пытается захлестнуться вокруг Тиана, привязать к деревне и его. Пытается… и соскальзывает. Кто может сковать Огнь? Вместо него второй раз обвивает мою шею. Люди не видят, а я чувствую.

Больно. Очень больно, когда тебя предают. Даже когда не знают об этом…

— Если к утру камень не покраснеет — умрете оба! — Священник. Предостерегает. Чем грозишь, дурак? К утру мой человек будет уже далеко…

Люди деревни не оставляют нас в покое. Девушки заводят песню, кто-то подталкивает нас, ведет… Дурень-староста что-то сыпет в стащенную из вещей моего человека флягу, подносит ему: «Выпей, чтоб наверняка долг исполнить». И вдруг с криком отбрасывает засиявший зло подарок Князя. Я еще успеваю злорадно усмехнуться, но меня настигает очередная вспышка боли.

Я умру здесь. И, даже мертвая, останусь в этой деревне навечно. Никогда не смогу последовать за Тианом. Никогда не смогу уйти. Как мне все-таки больно…

Цепочка пережимает горло. Пусть людям кажется, что она свободно висит на шее, я-то знаю: в ней трудно дышать. Трудно. Почти невозможно. Баньши, мы на всю жизнь привязаны к своим людям, но никто никогда не сажал нас на привязь. Никто не указывал нам, где нам быть и куда идти. Мне не хватало воздуха. Больно. Плохо. О, Великая, спаси!

Нет. Не слышит. Не хочет слышать. Она качается в своем гамаке из судеб и натягивает нить. Может — мою. Великая…

Никто не поможет, никто не спасет. Теперь я понимаю, почему люди так любят молитвы и надежды. Они не видят отказа от своего бога. Тот не смеется им в лицо, когда они просят о помощи…

Запах цветов, что цветут лишь в Темном лесу. Здесь прошла баньши, здесь она творила свое колдовство. Слабое, но все же влияющее на судьбы людей и Старших. Колдовство. Судьбы. Ночь и цвет камня как-то связаны между собой. Зная это, я сумела увидеть, какая магия вложена в проклятый кулон. Увидела и расхохоталась, как безумная. Им было мало пленить баньши. Они хотели уложить ее со смертным в постель. О, Хаос, покарай их, в своем неведении люди преступили все законы.

Я потянулась к своей нити, обратилась к своей магии. Запах колдовских цветов и цепочка на шее заставляли задыхаться, мне едва хватало воздуха. Не знаю, кто и куда меня вел: я ничего не видела. Глаза заволокла красная пелена. О, Великая, пощади, дай мне сотворить это колдовство!

Я видела несчетное множество свадеб, зачатий и рождений. Я предуготовила больше половины из них. Неужели, неужели я не могу изменить свою нить так, чтобы проклятый камень сменил цвет и разомкнул цепь? Неужели?!

Толчок в спину. Я бы упала, но меня подхватили чьи-то руки. Поднимаю взгляд, но ничего не вижу. Где-то далеко-далеко хлопает дверь, лязгает замок. Еще хлопки — словно закрываются ставни. Лязг — замки на них? Я ничего не вижу. Я ничего не понимаю. Я тяну, изо всех сил тяну за собственную нить, надеясь, что Великая поймет и даст мне свободу. Пожалуйста, прошу тебя!..

Чих. Меня словно встряхивает. А теперь меня точно трясут, словно надеясь привести в чувство. Моргаю. Вокруг темно, темно, как в самом глубоком подземелье, но это не мешает мне видеть. Увидеть. Я стою посреди избы, возле меня мой человек. Бережно поддерживает, не давая упасть, и смешно морщит нос. Запах колдовских цветов, слишком сильный для такого маленького помещения. Бесполезно все, бесполезно… не изменить таких вещей магией баньши. И никто бы не справился. Я потратила все свои силы на безнадежную попытку освободиться… Права была «сестрица», я стала слишком похожа на человека… Теперь еще лет так триста я не смогу вмешаться в чужую судьбу без посторонней помощи. Триста лет. Смешно. Мне и трехсот минут не осталось…

Тиан что-то говорит. Что ему нужно? Ах, да, спрашивает, что со мной.

А что со мной может быть?! Что может быть с баньши, которую ее человек посадил на цепь?! Тиан, неужели я тебе настолько надоела?

Качаю головой.

— Все в порядке. — Голос хриплый, надтреснутый. В деревне натяжение немного ослабло, дышать стало легче, но плохо мне до сих пор. Тиан не верит, подозрительно вглядывается в мое лицо. Все в порядке, Тиан, о чем тебе беспокоиться? Все так, как должно быть. О, Ткачиха, ты это знала, почему же не сказала заранее? Зачем тебе привязывать меня? Зачем? За что?

— Тиан, — говорю хрипло. Кашляю. Тяжело терпеть на шее магию фейри. Как я их ненавижу… — Тиан, послушай меня. Люди не будут сторожить под дверями, замерзнут. Может, охрану выставят, но к утру их все равно сморит сон. Тебе нельзя здесь оставаться. Дождись, когда до рассвета останется час — и выбирайся.

— Двери и ставни заперты снаружи, — осторожно напоминает мой человек.

— Их можно прожечь.

Тиан смотрит на меня с откровенной жалостью. Раньше хоть притворялся… Хочешь сказать, на запах дыма сбежится вся деревня?

— Выломать, — поправляюсь я. Оглядываюсь. Печь, лавка с подушкой, рядом застеленная кровать. Кто-то уступил нам свой дом на ночь. Большая семья, судя по количеству лежанок. Ничего не пожалели!

— Вон, — киваю. — Кочерга лежит. Небось, если в сенях пошарить, еще и топор найдется. Ночью только в световой круг не попадать, а там тебя арбалеты не достанут. Если лошадей и вещи сторожат — бросай все, уходи сам. Добро новое наживешь, а вот жизнью никто не поделится.

Тиан смотрит на меня в упор. Запускает руку в волосы, срывает ленту. Зачем? Что это меняет? Замираю под взглядом Огненного Генерала. Своего человека, который при жизни слился со Стихией. О, Хаос, за что мне это?..

— А ты? — требовательно. Жестко.

— А я тебя провожу. — Устало. Безысходно. — Докуда дойти смогу…

Дергаю ошейник — с ненавистью, с напрасной злостью. Куда там! Не порвать его, не освободиться.

— А потом? — не понимает. Ох, Тиан, что же ты такой дурак-то?..

Не выдерживаю. Кричу.

— А что — потом?! Потом я умру или останусь в этой трижды проклятой деревне навсегда! Навечно! Ты разве не видишь, что ты… — Все-таки спохватываюсь. Успеваю. Поправляюсь. — Не видишь, что тебе подсунули?! Мне не уйти отсюда! Никогда не уйти. Я здесь даже мертвая останусь…

Не плачу. Баньши оплакивают своих людей — не себя. Не плачу.

— Ты извини, я… я сама виновата. Уходи, Тиан, не оглядывайся. Тут уж ничего не поделаешь, судьба такая… все в воле Ткачихи.

Мой человек вздрагивает. Странно, не думала, что ему что-то скажет это имя…

Тиан подходит ко мне, протягивает руки. Я хочу отстраниться, но не успеваю.

— Не надо, ты ничего не изменишь.

Тиан не слушает, берется за цепочку. Пытается расстегнуть замок — напрасно. Дергает, надеясь порвать. Цепочка натягивается, дрожит в его руках. Нет, не порвать тебе цепочку, не освободить меня. Не пытайся, Воин, не выйдет…

Цепочка дрожит, звенит тоненько. Слышится журчание воды, когда она выбивается из-под земли, струится, разливается…

Не твоя, Огненный, не твоя… не проси, не получишь… не твоя, не освободишь, не спасешь, не выйдет…

Цепочка звенит, натягивается, сдавливает мне шею. Тиан поспешно разжимает руки, увидев, как удавка впивается в кожу.

— Нет, Тиан. Будь я… — Прерываюсь, кашляю. — Будь во мне Огнь, хоть искра, магия отдала бы тебе твое по праву, отпустила бы тебя. Ты — душа Стихии, а цепочка заколдована фейри… твое право… было бы. Но Огнь — чужой мне, я не… — Снова кашляю. На лице Тиана — вина, тревога, упрек… — Не думай обо мне, уходи. Уходи. Люди ничего мне не сделают, не смогут. Главное — чтобы ты был. Жил. В безопасности. Тиан! Не смотри так!

Мой человек отшатнулся, отвернулся, прошелся по комнате. Я отметила, что в абсолютной темноте он совершенно не натыкается на предметы, стоящие в комнате. Ну да, Тиан ведь теперь и не человек вовсе… и его люди хотели удержать взаперти?!

— Ты моя жена, — внезапно произнес мой человек. Резко. Неуступчиво. — Я клялся перед Единым беречь тебя и защищать. Не бросать в беде и опасности.

О, нет… только не это… Тиан воспринял всерьез устроенный людьми нелепый балаган и ничего не значащие клятвы. Хаос, есть ли предел глупости смертных?