Страница 50 из 82
Он крутанул запястьем, рябь пошла по аг'ашари [20]. Святой Воин поднимался с земли, в очередной раз доказывая: нет предела человеческой глупости. Люди не умеют сдаваться, даже тогда, когда у них нет ни единого шанса.
Шаг. Еще один. Солнце бьет прямо в глаза. Кольд жмурится, словно довольный хищник после плотного обеда разомлевший. Солнце ему не враг.
Наверное это красиво: двое воинов замерших друг против друга. Легкий ветерок треплет редкие сухие листья, над головой бездонно-голубое, совсем не по-осеннему яркое и чистое небо, солнечный свет кажется почти материальным — видно, как в его лучах танцуют пылинки. Под ногами черная, вытоптанная земля. Где-то там, у подножия холма, на котором выстроил свое логово маг, занимаются привычными делами его подручные. Слишком далеко забрался их предводитель — не докричаться ему до своих псов, не позвать на помощь.
Колдун растопырил пятерню и позволил своему симбионту самому решить, какую форму принять. Тот тут же плотно облепил руку — до самого плеча, — и удлиннил пальцы, превратив их в пять игл-клинков.
— Тебе не напугать меня, отродье, — прозвенел голос старого мага. Хотя, больше не старого. Заклятье Святого Воина дало ему вторую молодость. Ровно на час. Позже последует расплата — десять лет жизни отнимет магия у старого дуралея.
Отняла бы, если бы он выжил.
Кольда мучило любопытство: на что рассчитывал этот дурак? Как посмел использовать древнюю магию, что забыта академиками?
Ничего, скоро он это узнает. И поймет.
Растопырив пальцы-клинки, он резко отвел руку в сторону. С грохотом обрушилось на землю дерево. Место разруба было таким гладким, что, казалось, приставь обратно — и срастется.
Его оружие непобедимо…
По крайней мере, пока этот дурак не использовал на нем то гадское заклинание, что нашептала ему Ткачиха. А он не использует — уже увидел, что Кольд ему успешно противостоит, не станет терять время.
Это его и сгубит.
Тиан
…И все стихло. Только оглушительно громко отсчитывала время водная клепсидра, непонятно как уцелевшая в воцарившемся тут хаосе. А потом по коже побежали мурашки, каждую мышцу словно рвануло. Я взвыл, зажмурился, а когда открыл глаза, обнаружил, что окружающий мир вернулся к нормальным размерам. Точнее, это я вернулся обратно.
Кольд, вошел сквозь пролом в стене и, глянув на меня, устало вздохнул, потер лоб, испещренный глубокими морщинами — он будто разом лет на двадцать постарел. Или мне это кажется? Ан нет, не кажется! Вон, в волосах серебрится… Не седина ли?!
— Силен, собака! — в сердцах, выпалил колдун. — Силы на него потратил — немерено! Ты не пугайся, Берсерк, сейчас полчасика посижу — оно получше станет.
— А у нас есть эти полчасика? — спросил я скептически. — Разбойники-то небось на подходе. Светопреставление ты устроил — Академии на зависть. У них на экзаменах так не бухает и не свистит, как сейчас было.
— Не прибегут… Этот… — Кольд запнулся, видимо исчерпав все те имена, которыми мог наградить старого мага, — …этот паук мух-то своих побаивался, у него тут все загорожено-закрыто. Ни туда ни обратно ходу нет.
— И как же мы выберемся? — встревожился я.
— Да вот, отдохну, и выберемся. Сломать-то эту защиту мне — раз плюнуть. Бухну чем поувесистей — и лопнет как мыльный пузырь.
Кольд огляделся, подошел к столу, нахмурившись осмотрел залитые зельями пергаменты и книги. Схватив банку, бухнул ее об пол с такой злостью, будто магическая вещица была в чем-то виновата, словно она по собственному желанию засосала нас в свое нутро.
— Рука болит? — спросил он, уже спокойней.
— Еще как, — подумав, я поднял колченогий стул и, с трудом пристроив его около уцелевшей стены, осторожно сел. Стул скрипнул, но выдержал. Эх, сейчас бы лечь! У меня все нутро отбито о стенки этой проклятой банки! Как я еще голову-то сумел не проломить?!
— Сейчас пройдет, — пообещал Кольд, осторожно, двумя пальцами, за сухой уголок поднимая со стола свиток.
— Ну давай, лечи, — согласился я. Кольд обернулся, приподняв в недоумении бровь. Я отметил, что морщинки начали разглаживаться, а серебряные нити из волос исчезали на глазах.
— Я не по этому делу, Берсерк, уж извини. Говорил же — убивать могу, а вот наоборот — это не ко мне. — Он вернулся к разбору бумаг покойника.
— Тогда это я до самых Костряков промучаюсь, — вздохнул я. Стул пугающе крякнул в ответ. Ух, рухлядь!
— А вот это ты зря, — Кольд буркнул. — Ты повнимательней-то к телу прислушайся — быстрей меня оклемаешься. Ты ж не человек, дубина! Когда это Воины по неделям поломанные ходили? Вас ранить-то — удача невероятная нужна, тело — что сталь. А уж ранил — беги. Тебе руку отруби — через пару дней новая вырастет.
Я выпучил глаза. Вот так ничего себе! Это ж чего меня так поломало-то тогда?! Не удержавшись, я поинтересовался у Кольда.
— Говорю ж — дубина ты, небитый еще, неполоманый, — Кольд присел на краешек стола, упершись ладонями и чуть откинув голову. — Что, думаешь, я такой потрепанный? Маг-то на мне сам царапины не оставил, а вот пока мы с тобой по банке летали — мне все тело разбило, одних ребер штук пять треснуло. Человеческая плоть слаба.
Он закряхтел, потирая грудь, я же последовал его совету и обнаружил, что колдун не соврал: тело все еще ломило, но боль утихала быстрее, чем после заклинания лечебного бывает. И рука почти прошла — пальцами шевелить совсем не больно.
— А ты думал, Огнь только забирает, ничего не даруя взамен? — понимающе усмехнулся Кольд. — Нет, Берсерк, он своих Воинов ценит и хранит.
— А раз он так их ценит и хранит, чего ж ты в него не ушел?! — огрызнулся я беззлобно. — Он тебе не платит ли случаем за то, чтоб других уйти соблазнял? С твоих слов мне прямо дар какой достался, а не проклятие!
Сверкнули синие глаза, на миг посветлели до холодной зимней голубизны, а потом колдун рассмеялся, но как-то горько, невесело:
— Я б ушел, Берсерк, с огромным удовольствием ушел бы… Только вот не примет он мою душонку черную. Не от него я… — Кольд замолчал, а потом неохотно, через силу продолжил: — Тебе повезло, Берсерк… Повезло родиться на свет Воином. Повезло…
И замолчал. Я ждал, но Кольд ничего не добавил. Осекся, нахмурился, будто виня себя за оговорку какую, за откровенность.
— Ну ты как? — спросил он, выдирая меня из дремы, в которую я провалился, сам того не поняв. — Саблю держать сможешь? Пора нам, а то твоя Нара извелась уже, точно на подмогу кинется…
Я встал, стул тут же зашатался и перекосился на одну сторону. И как я умудрился на нем усидеть? Тело слушалось беспрекословно — нигде не болело, ничего не тянуло. Словно и не было ничего! Словно месяц прошел, а не полчаса! Не соврал колдун, надо же…
— Идем, — Кольд спрыгнул со стола, потянулся. — Идем, Воин… Обнажи свою саблю — вдоволь сегодня она крови напьется…
Глаза жгло — едкий пот струился по лбу. Я все пытался не думать — не чувствовать, но каждый раз, когда моя сабля опускалась, что-то обрывалось внутри меня. Что-то менялось, уходило… Сначала было страшно, потом — пусто. В какой-то момент я понял — мне все равно. Мне плевать на этих людей, поднявших против меня оружие. Сабля легко порхала в руках, со свистом рассекая холодный воздух. Кто-то сзади схватил меня за волосы, потянул — я зарычал, ударил, не глядя. Отпустило…
И вот все — не с кем больше сражаться — лишь Кольд рядом… А я даже не запыхался, только холодно — до костей пробирает. И нет ни сожалений, ни отвращения к тому, что я натворил…
— Где похищенные? — спросил я у Кольда. Голос звучал глухо и как-то незнакомо. Будто и не мой… — Давай заберем их, и обратно — холодно тут…
Кольд пожал плечами и вытащил из-за пазухи банку — маленькую, раза в три меньше той, что нашей тюрьмой была. В банке что-то копошилось…
20
Аг'ашари — почти забытое боевое искусство-оружие фейри, которое представляет собой клок стихии, постоянно меняющийся и принимающий пластичную форму-воплощение, необходимую в данный момент.