Последний из Рода

Маг зашевелился, с отвращением отшвырнул паутину с ладоней, сорвал с лица. Дурак, не ценит заботы, пауки так старались…

— Пить… — простонал он. Я подала ему флягу, он приподнялся на локте и напился сам. Кольд был прав — маг поправляется. И кровь больше не идет… надеюсь, Кольд и Тиан не очень надолго задержались, рано или поздно запахи привлекут диких зверей, а от меня толку мало.

Маг уселся на плаще и заозирался по сторонам. Интересно, видит ли он в темноте? Я-то вижу, но я — особый случай. А человеку и без того плохо.

— Где… где? — прохрипел он.

— Не вернулись еще, — успокоительно. Как бы я ни сердилась, человеку не понять, какое зло он мне причинил. Не говорить же о долгих тысячах лет, которые я прожила и которые еще могла бы прожить, если бы не он. Да и вдруг обойдется?.. Глупая надежда, но Кольд обещал… можно ли ему верить? — Жди.

— Алья… — то ли всхлип, то ли стон.

Я вздохнула. Лучше бы девчонка на свет не рождалась, а, родившись, не попадалась на нашем пути вместе с этим… недоразумением.

— Я ничего не знаю, — вежливо. Все-таки вежливо. Как бы то ни было, сейчас мы товарищи по несчастью. — Жди, маг, это все, что нам остается.

Тот собирался что-то ответить, но силы оставили его. Маг устало опустился на плащ, закрыл глаза.

Я взялась за гитару. Надо было раньше догадаться. Может быть, мне удастся хоть так заглянуть в будущее, поймать видение-предсказание, которое…

Из-под пальцев сама собой потекла мелодия — тоскливая, безнадежная… я вздрогнула, но не могла удержать слова, рвущиеся с губ.

Жив! Жив! Он не умрет сейчас… не сейчас. Но он смертен, смертен, а, значит, смертна и я. Все равно. Не сейчас. Не сегодня. Но…

Пламя… От него никуда не деться, не скрыться, Тиан теперь сам и есть пламя. Огнь. Мой человек вновь призывал его, я это чувствовала. Во тьме еле теплилась крохотная искорка, вот разгорается все ярче и ярче, захватывает… Хаос, нет… пламя заслонило от меня все, его шум заглушил все звуки… Огнь в видении ушел, оставив неясный образ Тиана, а потом видение пропало…

Отложив гитару в сторону, я зарыдала. Никогда. Не понять, не помочь — мне отказано во всем. О, Стихии! Я отдала бы все, что у меня есть, но у меня не было ничего, кроме жизни. Хаос, мне страшно было заглядывать в будущее, я не понимала, чего я хотела. Страстное желание жить, почти затихшее вместе с угасанием Рода, возродившееся, едва я увидела Тиана… почему-то сейчас оно казалось не таким уж важным. Лишь бы он был жив. Лишь бы вернулся.

Смертельный холод обуял меня, когда я осознала: он нужен мне, именно этот человек и никакой другой. Пусть глупый, пусть наивный, пусть. Это неважно. Он мне нужен. Только он.

Я погибла…

Тиан

Прошло не меньше часа. Я весь извелся: одолевали тяжелые мысли. Ненавижу неизвестность. Колдун так ни разу и не пошевелился: лежал, словно труп. Я все дергался, когда мне казалось, что он перестал дышать. Хотел было устроить его поудобней, но с него стаскивать куртку побоялся (мало ли что на ней за заклятья), я свою снять просто не мог: стоило перестать ее касаться, тут же исчезала и появлялась на мне. Плюнув, я оставил Кольда так, как есть. Ничего с ним не случится, колдуны — твари живучие.

Сам я отошел к стенке. Сполз по ней, запрокинул голову. Холодно — аж пар изо рта. А кончики пальцев все покалывает. Вот сейчас бы костерок разжечь…

Интересно, чем все-таки занимается Нара? Волнуется за меня? Или дуется, что ее бросили? Или… Что она сделает, если… когда… мы вернемся? Бросится мне на шею? Или обнимет Кольда? Или…

А спать-то как хочется. И перед этим желанием закрыть глаза меркнет все: беспокойство о Наре, угроза смерти. Я всего на секунду закрою глаза. Всего лишь на мгновение. Просто веки такие тяжелые, что…

Я не буду спать. Я просто посижу с закрытыми глазами, вслушиваясь в тихое, рваное дыхание колдуна.

Я не буду…

…не засну…

…засну…

Паутина. Ненавижу. Она кругом — липнет к одежде, коже.

Меня передергивает: я пытаюсь снять ее хотя бы с лица, но останавливаюсь, замираю: опасность. Холодной змейкой по позвоночнику. Огненными буквами перед глазами.

Опасность!

— Так вот ты какой, Тиан, потомок Берсерка, — насмешливо. — Не ожидала, что ты примешь мое приглашение, но тем лучше.

Она красива. И, одновременно, уродлива. Тонка, словно тростинка. Истощена, словно скелет, обтянутый тонкой пергаментной кожей, чуть светящейся в темноте. Ее волосы похожи на шевелящихся синих змей, а черты лица столь правильны, что вызывают отвращение: идеала не бывает, он — лишь маска, под ним скрывается что-то безобразное.

— Ты красив, Воин, смел и горд, — она лежит в паутинном гамаке, накручивая одну из нитей на палец, не глядя на меня. — Ты до боли напоминаешь его, но, в то же время, я вижу отличие. Он был силен, а ты — слаб. Слаб и беспомощен. Он был Воином, а ты… Ты же — Никто.

Я молчал. Что толку спорить со сновидением? Она просто озвучила мои страхи.

— Ты умрешь, Воин, — смеется она. — Я уже выткала узор твоей смерти. Тебе его не порвать. Ты слаб. Не повторить подвиг предка, не стать равным ему. Ты лишь неудачная его копия, как бы ни старались мои враги.

— Отпусти его! — раздалось из тьмы, окружающей нас. — Ты перешла все гр-р-раницы, Ткачиха, призвав Берсерка в свои владения!

Я узнал эту раскатистую «р». Но как это может быть? Колдун! Вот демон, уже в мои сны проник! Вот выберемся, наши пути навсегда разойдутся!

— Он волен уйти, — безразлично произнесла женщина. — Я не неволила его, он сам принял приглашение, сам пришел ко мне в гости.

— Он думает, что спит, — опроверг ее Кольд. — Он не понимает, кто ты.

Я хотел вмешаться, прогнать Кольда из моей головы, но его следующие слова заставили передумать и возблагодарить Единого, что колдун так вовремя явился за мной:

— Ты забыла представиться ему, Княгиня Судеб, та, которую зовут Ткачихой.

Он вышел из переплетения нитей и тьмы, не потревожив паутины, словно был бестелесным призраком. В глазах полыхало небесно-голубое пламя.

— Ты излишне нагл, Кольд Союзник, — недовольно, с угрозой.

— Я знаю свое место, а вот ты, Великая, позабыла, что и на тебя найдется управа. Хочешь войти в круг Права? Думаешь, сладишь с Огнем или Листопадом? Ох, сомневаюсь… Это тут ты богиня, а там…

17

 В тексте использован текст песни «Кельтская», Скади.