Страница 17 из 20
12. Всем женщинам, ныне работающим, за исключением занятых в такой специфически женской сфере деятельности, как уход за детьми и больными и работа в косметических салонах, будет оказано содействие, чтобы они могли вернуться к своим несравненно более священным, главным обязанностям хранительниц домашнего очага и матерей сильных и достойных будущих членов общества.
13. Лица, отстаивающие идеи коммунизма, социализма или анархизма, лица, отказывающиеся от воинской повинности в случае войны или выступающие за союз с Россией в какой бы то ни было войне, будут предаваться суду по обвинению в государственной измене и приговариваться минимум – к каторжным работам до двадцати лет и максимум – к смерти через повешение; возможны и иные формы смертной казни, по выбору судей.
14. Все пенсии, обещанные бывшим участникам всех войн, будут немедленно полностью выплачены наличными деньгами, и во всех случаях, когда ветераны имеют доход меньше 5000 долларов в год, обещанные суммы будут удвоены.
15. Немедленно по вступлении нашем в должность президента Конгресс займется разработкой поправок к конституции, предусматривающих следующее: а) право президента устанавливать и проводить в жизнь все мероприятия, необходимые для работы правительства в настоящий критический период, б) установление чисто совещательных функций конгресса, обращающего внимание президента, его помощников и правительства на проекты необходимых законов, но не приводящего их в исполнение до получения соответствующих полномочий от президента и в) немедленное устранение из юрисдикции Верховного суда права отклонять путем объявления их противными конституции или каким-либо иным юридическим путем постановления президента, его помощников или конгресса.
Дополнение. Всем следует совершенно ясно понять, что поскольку ни «Лига забытых людей», ни демократическая партия в настоящее время не имеют ни намерения, ни желания проводить какие-либо мероприятия, нежелательные большинству избирателей Соединенных Штатов, то Лига и партия не считают ни один из вышеприведенных пятнадцати пунктов обязательным и не подлежащим изменению, за исключением п. 15; что же касается всех остальных пунктов, то они будут проводиться или не проводиться в жизнь в соответствии с общим желанием народа, которому при новом режиме будет возвращена свобода личности, утерянная им благодаря суровым ограничительным экономическим мероприятиям прежних правительств, как республиканских, так и демократических».
– Что все это значит? – удивилась миссис Джессэп, когда ее муж прочитал ей эту программу. – Что за галиматья?! Какая-то смесь из Нормана Томаса и Кэлвина Кулиджа. Я ничего не могу понять. Не думаю, чтоб все это понимал и сам мистер Уиндрип.
– Понимает! Можешь быть уверена, что он понимает. Если Уиндрип и приспособил этого интеллектуального закройщика Сарасона, чтобы тот прихорашивал его идеи, то не следует думать, что сам он их не понимает и не прижимает нежно к груди, когда они наряжены, как куклы, в двухдолларовую словесную мишуру. Я могу тебе совершенно точно сказать, что все это означает: пункты первый и пятый означают, что, если финансисты, транспортные и прочие короли не окажут Бэзу основательной поддержки, им может угрожать повышение подоходного налога и некоторый контроль над их делами. Но я слышал, что они уже поддерживают его, и неплохо… они оплачивают выступления Бэза по радио и его парады. Второй пункт означает, что через контроль над профсоюзами шайка Бэза может поставить рабочих в рабские условия. Третий пункт обеспечивает полную безопасность крупному капиталу, а четвертый превращает проповедников в запуганных и бесплатных агентов Бэза.
Шестой пункт ничего не означает: фирмы, работающие на военные нужды, получат свои шесть процентов сначала на производстве, потом на перевозке, в третий раз – на продаже… Это по меньшей мере. Седьмой значит, что мы, не отставая от европейских наций, постараемся согнуть в бараний рог весь мир. Восьмой означает, что благодаря инфляции крупные промышленные компании смогут скупить свои неоплаченные векселя по центу за доллар, а девятый – что все евреи, не пожелающие откупиться деньгами от этого разбойничьего барона, подвергнутся преследованиям, не исключая тех, которым и откупиться-то нечем. Десятый – что все хорошо оплачиваемые должности и выгодные места, находящиеся в руках негров, будут захвачены белыми ничтожествами из числа бэзовских почитателей… и за это не только не понесут наказания, но их будут всячески превозносить как патриотов и защитников расовой чистоты. Одиннадцатый – что Бэз постарается сложить с себя всякую ответственность за неоказание реальной помощи нуждающимся. Двенадцатый – что в дальнейшем женщины потеряют право голоса и право на высшее образованне и что их ловко отстранят от любой хорошей работы и заставят воспитывать солдат, которых пошлют на убой в чужие страны. Тринадцатый – что всякий, кто хоть в чем-либо не согласен с Бэзом, может быть объявлен коммунистом и за это повешен. При такой формулировке и Гувер, и Эл Смит, и Огден Миллз… да и ты, и я… мы все можем оказаться коммунистами.
Четырнадцатый – что Бэз придает большое значение голосам ветеранов и готов заплатить за них очень дорого… чужими деньгами, разумеется. И пятнадцатый… да, это, пожалуй, тот единственный пункт, который действительно что-то значит; а значит он, что Уиндрип, и Ли Сарасон, и епископ Прэнг, и, я подозреваю, может быть, также этот полковник Дьюи Хэйк, и доктор Гектор Макгоблин… ну, знаешь, тот самый доктор, который участвует в сочинении торжественных од в честь Бэза, – все они поняли, что страна так одряхлела, что любая шайка, достаточно нахальная, беспринципная, чтобы действовать «на законном основании», может захватить в свои руки все управление, добиться всей полноты власти и еще вызывать всеобщее одобрение и восхищение, и пользоваться деньгами, и дворцами, и доступными женщинами в полное свое удовольствие.
Их только небольшая горсточка, но, подумай только, как невелики были вначале шайки Муссолини и Гитлера, Кемаль-паши и Наполеона! Ты увидишь, что все эти либеральные проповедники, и воспитатели-модернисты, и недовольные газетчики, и сельские агитаторы… вначале их, может быть, и будут мучить сомнения, но потом они запутаются в паутине пропаганды, как это было со всеми нами во время мировой войны, и будут совершенно убеждены, что хоть за нашим Бэзом и водятся кое-какие грешки, но зато он на стороне простого народа и против всех старых политических ограничений, которые мешали людям жить, и они подымут всю страну на поддержку Бэза – великого освободителя (а представители крупного капитала будут помалкивать да потирать руки) – и тогда, клянусь, этот плут… – ох, не знаю даже, чего в нем больше: плутовства или истерического религиозного фанатизма – этот плут вместе с Сарасоном, Хэйком, Прэнгом и Макгоблином… – вся эта пятерка установит такой режим, что поневоле вспомнишь пирата Генри Моргана.
– Но неужели американцы станут долго терпеть это? – прохныкала Эмма. – Ах, нет, нет, только не наш народ, ведь мы же потомки пионеров!
– Не знаю. Я, со своей стороны, попытаюсь сделать все, чтобы этого не было… Ты, конечно, понимаешь, что и ты, и я, и Сисси, и Фаулер, и Мэри можем быть расстреляны, если я попытаюсь действительно что-нибудь сделать… Хм! Сейчас-то я храбрюсь, но, может быть, напугаюсь до смерти, когда услышу, как маршируют личные войска Бэза!
О, но ты будешь осторожен, не правда ли? – взмолилась Эмма. – Кстати, пока не забыла: сколько раз уж я просила тебя, Дормэс, не давать Фолишу куриных косточек – они застрянут у него, бедненького, в горлышке, и он ими подавится. И потом еще, ты постоянно оставляешь ключи в автомобиле, когда ставишь его ночью в гараж! Я уверена, что Шэд Ледью или кто другой не сегодня-завтра украдет его ночью.
Отец Пирфайкс, прочитав пятнадцать пунктов, рассердился куда сильнее, чем Дормэс.
Что же это такое? – зарычал он. – Негры, евреи, женщины – все попали под запрет, а нас, католиков, на сей раз пропустили. Гитлер не пренебрегал нами. Он нас преследовал. Это, видно, дело рук Кофлина. Это он представил нас слишком почтенными.