Европа и Америка

Истекшее десятилетие

Если мы под этим углом зрения подойдем к истекшему десятилетию, то окажется, что оно делится на несколько ярко разграниченных периодов. Первый из них — это период империалистской войны, который охватывает свыше 4-х лет, — для нас с вами меньше: для России несколько свыше трех лет. Новый период этого десятилетия начинается с февраля, особенно с октября 1917 г. Это период революционной расплаты за войну. История 18–19 гг. и отчасти — по крайней мере, для некоторых стран — также и 20-го года, история этих трех лет стоит еще целиком и полностью под знаком ликвидации империалистской войны и непосредственного ожидания пролетарской революции во всей Европе. Мы имели Октябрьскую революцию у нас, низвержение монархий в центральных европейских государствах, мощный подъем пролетарского движения во всей Европе, даже в Америке. Последние точки этого послевоенного подъема: сентябрьское восстание 1920 г. — в Италии, мартовские дни 1921 г. в Германии. С сентябрьским восстанием 1920 г. в Италии почти совпадает во времени наше движение, — наступление Красной Армии на Варшаву, которое тоже было составной частью могущественного революционного прибоя и откатилось вместе с ним. Можно сказать, что эта эпоха непосредственного послевоенного революционного напора завершается грозной мартовской вспышкой 1921 г. в Германии. Мы победили в царской России, и власть пролетариата здесь удержалась. Были низвергнуты, снесены почти без боя монархии центральной Европы. Но, если не считать эпизодических явлений в Венгрии и Баварии, пролетариат нигде более не овладел властью, а в этих эпизодических примерах не удержал ее. После этого могло казаться, и нашим врагам и противникам действительно казалось, что наступает эпоха восстановления капиталистического равновесия, залечивания ран, нанесенных империалистской войной, и упрочения буржуазного общества.

С точки зрения нашей революционной политики этот новый период начинается как период отступления. Это отступление мы официально — и не без серьезной внутренней борьбы — провозгласили на III Конгрессе Коминтерна в середине 1921 г. Мы констатировали, что первого могущественного напора после империалистской войны для победы не хватило, ибо не оказалось руководящей партии, способной обеспечить победу, — и последнее крупное событие этого трехлетнего периода, мартовское движение в Германии, знаменовало величайшую опасность: если бы движение пошло дальше по этому пути, оно угрожало бы разбить вдребезги молодые партии Коммунистического Интернационала. III Конгресс крикнул: "назад!" — отступить от линии непосредственного боя, на которую наши партии в Европе были выкинуты в результате послевоенных событий. Начинается эпоха борьбы за влияние на массы, период систематической упорной агитационной и организационной работы под лозунгом единого пролетарского, а затем и рабоче-крестьянского фронта. Этот период длился около двух лет. И за это короткое время успела выработаться психология, приспособленная к размеренной агитационно-пропагандистской работе. Революционные события, казалось, отодвинуты были в неопределенное, но достаточно далекое будущее. Между тем как раз во второй части этого короткого периода Европа была снова потрясена могущественной судорогой рурской оккупации.

На первый взгляд оккупация Рура могла казаться небольшим эпизодом в видавшей виды окровавленной и истерзанной Европе. По существу же дела рурская оккупация была как бы кратким повторением империалистской войны. Немцы не сопротивлялись, ибо нечем было, а французы с оружием в руках вторглись в соседнюю страну и захватили промышленную область, представляющую сердцевину германского хозяйства. В результате Германия, а с нею, до известной степени, и остальная Европа снова зажили в обстановке войны. Хозяйство Германии было дезорганизовано, и рикошетом дезорганизованным оказалось и французское хозяйство. История как бы сделала повторный опыт. После того как империалистская война потрясла весь мир, подняла на ноги самые отсталые массы трудящихся, но не довела их до победы, после этого через пять лет история делает как бы новый опыт, своего рода переэкзаменовку. — Я дам вам краткое повторение империалистской войны, — так говорит история. — Я снова потрясу до основ и без того уже потрясенное хозяйство Европы и дам возможность вам, пролетариату, коммунистическим партиям наверстать упущенное в эти последние годы. — Мы видим, как в течение 1923 г. обстановка в Германии сразу круто и радикально меняется в революционном направлении. Буржуазное общество потрясено до основ. Буржуазный министр-президент Штреземан открыто говорит о том, что он возглавляет собой последнее буржуазное правительство Германии. Фашисты говорят: "Пусть к власти идут коммунисты, а мы придем после". Национально-государственное существование Германии выбито полностью и окончательно из колеи. Судьбу марки вы помните, как и судьбу всего немецкого хозяйства за этот период. Массы притекают стихийным приливом к коммунистической партии. Социал-демократия, главная ныне сила косности на службе у старого общества, расколота, ослаблена, лишена всякого доверия к себе. Рабочие покидают ее ряды. Теперь, когда оглядываешься задним числом на этот период, который захватывает почти весь 1923 г., особенно вторую его половину, с июня месяца, после прекращения пассивного сопротивления, — когда оглядываешься и охватываешь сразу всю обстановку в Германии, то говоришь себе: более благоприятных предпосылок для революции пролетариата и для захвата власти история не создавала и вряд ли когда-либо создаст. Если бы заказать молодым нашим марксистским ученым придумать обстановку более благоприятную для захвата власти пролетариатом, то я думаю, что они не придумают, если, разумеется, захотят оперировать с реальными, а не сказочными, фантастическими данными. Но не хватало одного. Не хватало такой степени закала, дальновидности, решимости и боеспособности коммунистической партии, чтобы эти качества могли обеспечить своевременное выступление и победу. И на этом примере мы снова и снова, — тем более молодые среди нас! — учимся пониманию роли и значения правильного руководства коммунистической партии, как последнего по историческому счету, но не последнего по значению фактора пролетарской революции.

Срыв германской революции открывает новый период в развитии Европы и отчасти — всего мира. Этот новый период мы характеризовали, как период прихода к власти демократически-пацифистских элементов буржуазного общества. На смену фашистам пришли пацифисты, демократы, меньшевики, радикалы и прочие партии мещанства. Конечно, если бы революция победила в Германии, вся переживаемая нами ныне историческая глава имела бы совершенно другое содержание. Если бы во Франции даже и было правительство Эррио, то сам Эррио выглядел бы иначе, и срок его политической жизни был бы значительно короче, хотя и сейчас не ручаюсь за долговечность. (Аплодисменты.) Это же целиком относится и к Макдональду, и ко всем другим разновидностям того же основного демократически-пацифистского типа.