О социализме и русской революции

Напротив, абстрактная полезность Бёма — Джевонса есть, действительно, лишь «мысленный образ» или, вернее, образец отсутствия мысли и тупоумия, за который не ответственно ни капиталистическое, ни какое-либо другое человеческое общество, а только и всецело буржуазная вульгарная политэкономия. С таким «мысленным образом» в голове Бернштейн, Бём и Джевонс могут вместе со всей своей субъективной компанией простоять перед таинством денег еще двадцать лет и прийти только к тому решению, которое известно и без них всякому сапожнику: что деньги все-таки «полезная штука».

Таким образом, Бернштейн окончательно потерял способность понять Марксов закон стоимости. Но для того, кто хоть несколько знаком с экономической системой Маркса, будет вполне ясно, что без этого закона вся система остается совершенно непонятной или, выражаясь конкретнее, при отсутствии понимания сущности товара и товарного обмена капиталистическое хозяйство и все связанное с ним должно остаться тайной.

Но что же это за волшебный ключ, который открыл Марксу доступ к самым сокровенным тайнам всех капиталистических явлений и дал ему возможность шутя разрешать такие проблемы, о существовании которых даже и не подозревали такие величайшие умы буржуазно-классической экономии, как Смит и Рикардо? Не что иное, как понимание всего капиталистического хозяйства как исторического явления, считаясь не только с тем, что лежит позади него, как это в лучшем случае делала классическая экономия, но и с тем, что лежит впереди, не только в отношении феодально-хозяйственного прошлого, но и социалистического будущего. Секрет марксовой теории стоимости, его анализа денег, его теории капитала, его учения о норме прибыли, а следовательно, и всей его экономической системы — это преходящая природа капиталистического хозяйства, его крушение, следовательно — и это только другая сторона — социалистическая конечная цель. Именно и только потому, что Маркс рассматривал капиталистическое хозяйство с самого начала как социалист, т. е. с исторической точки зрения, ему удалось расшифровать его иероглифы; а благодаря тому, что он сделал социалистическую точку зрения исходной точкой научного анализа буржуазного общества, он, наоборот, получил возможность научно обосновать социализм.

Интересно сравнить с этим замечания Бернштейна в конце его книги, где он жалуется на «дуализм, которым проникнут весь великий труд Маркса», «дуализм, который состоит в том, что труд этот стремится быть научным исследованием и в то же время хочет доказать положения, установленные еще задолго до его составления, что в основе его лежит схема, уже заранее устанавливающая вывод, к которому в своем развитии должно было прийти исследование. Возвращение к «Коммунистическому манифесту» (т. е. к конечной социальной цели! — Р. Л.) указывает, что, действительно, остаток утопизма кроется еще в системе Маркса» (с. 177).

Но «дуализм» Маркса есть не что иное, как дуализм социалистического будущего и капиталистического настоящего, капитала и труда, буржуазии и пролетариата; он является великим научным отражением существующего в буржуазном обществе дуализма, буржуазных классовых противоречий. И если Бернштейн в этом теоретическом дуализме Маркса видит «остаток утопизма», то этим он только наивно признается в том, что отрицает в буржуазном обществе исторический дуализм, капиталистические классовые противоречия, что для него и социализм превратился в «остаток утопизма». Монизм Бернштейна — это монизм навеки упроченного капиталистического порядка, монизм социалиста, который отказался от конечной цели, с тем чтобы увидеть в единственном и неизменном буржуазном обществе предел человеческого развития.

Но если Бернштейн сам замечает трещины в экономическом здании капитализма, но не замечает развития в сторону социализма, то, для того чтобы хоть формально спасти социалистическую программу, ему приходится прибегать к лежащей вне экономического развития идеалистической конструкции и превратить самый социализм из определенной исторической фазы общественного развития в абстрактный «принцип».

Бернштейновский «принцип товарищества», который должен украсить капиталистическое хозяйство, этот самый жидкий отстой конечной социалистической цели, является, таким образом, не уступкой со стороны его буржуазной теории социалистическому будущему, а уступкой социалистическому прошлому Бернштейна.

2. Профессиональные союзы, кооперативы (товарищества) и политическая демократия

Мы видели, что социализм Бернштейна сводится к плану допустить рабочих к участию в общественном богатстве, превратить бедных в богатых. Каким же образом это должно быть выполнено? В своих статьях «Проблемы социализма» в «Neue Zeit» Бернштейн ограничивается только едва понятными намеками, но в своей книге он дает уже полный ответ на этот вопрос: его социализм должен быть осуществлен двумя путями: посредством профессиональных союзов, или, как Бернштейн называет это, посредством экономической демократии, и путем кооперативов (товариществ). С помощью первого средства он надеется захватить в свои руки промышленную, с помощью второго — трудовую прибыль.

Что касается кооперативов, и прежде всего производительных товариществ, то по своим внутренним свойствам они являются в капиталистическом хозяйстве каким-то гермафродитом: в небольших размерах социализированное производство при капиталистическом обмене. Но в капиталистическом хозяйстве обмен господствует над производством и, под влиянием конкуренции, делает ничем не сдерживаемую эксплуатацию, т. е. полнейшее подчинение производственного процесса интересам капитала, условием существования предприятий. Практически же это выражается в необходимости насколько возможно усилить интенсивность труда, сократить или увеличить его, смотря по состоянию рынка, привлечь или выбросить на улицу рабочую силу, опять-таки в зависимости от требований рынка, одним словом, пустить в ход все приемы, делающие капиталистическое предприятие конкурентоспособным. В силу этого рабочие, объединенные в производительное товарищество, должны подчиняться полной самых острых противоречий необходимости: они должны применять к самим себе режим абсолютизма со всем, что с ним связано, разыгрывая по отношению к самим же себе роль капиталистического предпринимателя. Эти противоречия ведут производительные товарищества к гибели, так как они или превращаются в капиталистические предприятия, или, если пересиливают интересы рабочих, совершенно распадаются. Констатируя сам такого рода факты, Бернштейн, однако, не понимает их и вместе с г-жой Поттер-Вебб видит причину гибели в Англии производительных товариществ в недостатке «дисциплины». То, что здесь поверхностно и неосновательно названо дисциплиной, есть не что иное, как естественный абсолютизм капитала, который, конечно, не могут осуществлять по отношению к себе сами рабочие.[14]

Отсюда следует, что производительные товарищества могут обеспечить себе существование в капиталистическом хозяйстве только в том случае, если им удастся каким-нибудь обходным путем уничтожить скрывающееся в них противоречие между способом производства и обмена, искусственно освободившись от подчинения законам свободной конкуренции. А это возможно только в том случае, если они с самого начала обеспечат себе рынок сбыта, прочный круг потребителей. Средством для этого служат потребительские союзы. Только в этом, а не в различии между товариществами, покупающими и продающими, или как там их еще называет Оппенгёйм, кроется рассматриваемый Берн-штейном секрет, что самостоятельные производительные товарищества погибают и только потребительские союзы способны обеспечить им существование.

Но если, таким образом, условия существования производительных товариществ связаны в современном обществе с условиями существования потребительских союзов, то отсюда следует и дальнейший вывод, что производительные товарищества в лучшем случае могут рассчитывать лишь на небольшой местный сбыт и на производство немногих продуктов непосредственного потребления, преимущественно продовольствия. Все наиболее важные отрасли капиталистического производства, как текстильная, угольная, металлическая и нефтяная промышленность, а также машиностроение, паровозо- и кораблестроение исключаются с самого начала из сферы действия потребительских, а следовательно, и производительных товариществ. Итак, производительные товарищества, помимо своего двойственного характера, уже по одному тому не могут стать целью общей социальной реформы, что их всеобщее осуществление предполагает прежде всего уничтожение мирового рынка и распадение существующего мирового хозяйства на небольшие местные группы для производства и обмена; а это, по существу, было бы возвращением от крупнокапиталистического хозяйства к средневековому товарному хозяйству.

14

«Кооперативные фабрики самих рабочих являются, в пределах старой формы, первой брешью в этой форме, хотя они всюду, в своей действительной организации, конечно, воспроизводят и должны воспроизводить все недостатки существующей системы» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 25. Ч. 1. С. 483).