Сезон любви

– Ничего особенного, – быстро сказала она. – Я ни на что не намекаю. – Женщина пошла к выходу из вагончика. – Пойдем погуляем. У меня, по-моему, начинается приступ клаустрофобии.

– Ты хоть что-нибудь ела? Может, поедем куда-нибудь поужинать?

– Я съела сандвич. – Мэлори распахнула дверь и выглянула наружу. Последние лучи заходящего солнца окрасили облака на горизонте в розовый цвет, но это великолепие постепенно погружалось во тьму. Она сделала глубокий вдох, наполнив легкие свежим вечерним воздухом. – Как хорошо. Погуляем?

Выходя вслед за женщиной и закрывая дверь вагончика, Сэбин не переставал хмуриться.

– Ты в порядке?

Мэлори кивнула, избегая его взгляда.

– Я просто переживаю за Кери.

– И больше ничего?

– Ничего. Конечно, ничего. – Мэлори переплела свои и Сэбина пальцы и повлекла его за собой по направлению к взлетной полосе, тянувшейся в двухстах метрах от вагончика. Ее освещала шеренга низких фонарей и свет, падавший с контрольной башни бывшего аэродрома, но сейчас здесь было тихо и пустынно. – Давай пройдемся. Здесь здорово, правда?

– Да, – ответил Сэбин, и в темноте Мэлори ощутила его взгляд на своей коже.

– Мне ужасно понравилось работать над этой картиной. Посмотри. – Она указала на семь выкрашенных в зеленый цвет бомбардировщиков, застывших вдоль взлетной полосы. – Ни за что не скажешь, что им уже полсотни лет. Кажется, будто они приземлились здесь всего полчаса назад. Во время войны все было проще. Было ясно: кто друг, кто враг. Тебе никогда не хочется сбежать от всего этого?

– Куда? От жизни не убежишь.

– Вот и я о том же. Раньше… Раньше был просто рай. Тихие уютные уголки, где можно было отрешиться от забот повседневной жизни и наслаждаться ежевичной зимой.

Едва видимый в ночной темноте, Сэбин опустил удивленный взгляд на Мэлори.

– Ежевичной зимой? – недоуменно переспросил он.

– Сама я выросла в городе, но мои родители были фермерами. Еще совсем маленькой я несколько раз жила у них летом на ферме в Северной Каролине. С тех пор мне навсегда запомнилась ежевичная зима.

– Но что это, черт побери, такое?

– В конце мая, прежде чем окончательно станет тепло, обычно приходят последние холода. Именно тогда длинные сильные побеги ежевики, словно снегом, покрываются ослепительно белыми ароматными цветками. – Голос Мэлори стал мечтательным. – Господи, как мне нравилось это время года!

– Даже больше, чем весна? Она кивнула:

– Это совершенно особое время. Лепестки цветов кажутся ярче, воздух – свежее и прохладнее, и когда на полях рассеется ранний утренний туман, представляешь, будто земля рождается заново. – Подул ветер, и локон Мэлори упал на ее лицо, закрыв щеку и рот. На секунду замолчав, чтобы откинуть прядь волос, она продолжала:

– Мой дедушка любил повторять, что ежевичная зима дана нам, чтобы мы вспомнили, какой прекрасной была весна, и подумали, каким чудесным будет грядущее лето. Но мне казалось, что это нечто большее, какой-то особый подарок, тем более драгоценный, что он длится так недолго.

Сэбин остановился:

– Как жаль, что я не вижу твоего лица.

– Почему?

– Шестое чувство подсказывает мне, что с тобой что-то не так. – Он взял ее лицо в ладони. – С чего ты вдруг заговорила о рае и ежевичной зиме?

– Да просто так, без всякой причины. Впрочем… – Мэлори замялась. – Я говорю не правду. Причина есть. – Она прижалась к груди мужчины и уткнулась лицом в его плечо. Он был надежным, дышал жизненной силой и, главное, находился рядом. – Я думаю, что тебе необходим рай, Сэбин. И я надеюсь, что однажды ты его найдешь. Я надеюсь, что каждый день твоей жизни будет наполнен запахом весны, а каждая ночь – песнями лета.

Некоторое время Сэбин молчал, а затем обнял ее и проговорил:

– Послушай, ты меня пугаешь! Плевать мне на все эти райские кущи и времена года. Для меня имеет значение только то, что есть у нас с тобой сегодня.

Сказав это, он прижался ртом к ее губам, и в этом поцелуе помимо страсти ощущался вкус некой обреченности.

Только сейчас. Только сегодня. Только этот момент имеет смысл, а все остальное – хоть целая жизнь – гори оно синим пламенем!

Мэлори почувствовала, что ее глаза застилают слезы, и испытала благодарность к окружавшей их темноте. Ее руки обвили шею Сэбина.

– Пойдем обратно в трейлер, – пробормотал он в промежутках между долгими жаркими поцелуями. – Я хочу тебя…

Любовь длиной в ежевичную зиму. Эта мысль раскаленной иглой пронзила сердце Мэлори, но она старалась больше не думать об этом.

– Давай пойдем обратно, – сказала она, поворачиваясь к вагончику и, словно слепая, держась за его руку. Сейчас каждое прикосновение, каждое слово она ценила на вес золота. Мэлори не выпускала руку Сэбина все время, пока они шли по бетонной взлетной полосе мимо застывших в ряд старых самолетов вчерашнего дня.

Глава 9

В дверь трейлера постучали. Мэлори напряглась, ее пальцы впились в слаксы, которые она уже приготовилась уложить в чемодан. Сэбин?

Нет, не может быть. Он ушел от нее только сорок минут назад, чтобы навестить в госпитале Кери. Кроме того, Сэбин не станет стучать. Мэлори бросила слаксы на кучу другой одежды, впопыхах сваленной в чемодан, и пошла открывать дверь.

На пороге стоял улыбающийся Джеймс Делаж.

– Не смилостивитесь ли вы над путником, заплутавшим на чужой стороне, не соблаговолите ли отужинать с… – Увидев ее покрасневшие глаза и следы слез на щеках, он осекся и уже другим голосом спросил:

– Что случилось?

– С твоего позволения я бы предпочла не говорить на эту тему. – Мэлори вымученно улыбнулась. – Хорошо, что ты пришел, Джеймс. Я сама собиралась позвонить тебе, но…

– Довольно. – Джеймс поднялся на крыльцо. Брови его были нахмурены. – Мы с тобой дружим достаточно долго, чтобы ты еще передо мной извинялась. Не хочешь говорить – не надо, но зачем эти вежливые расшаркивания! – Его взгляд упал на раскрытый чемодан, лежавший на кровати. – Ты куда-то собралась?

– Домой, – кивнула она. – Вчера я закончила сниматься, и сегодня утром Хендел сказал мне, что материал получился очень хороший. – Женщина закрыла чемодан и защелкнула замок. – Так что Герду я увижу раньше, чем ты. Передать ей что-нибудь?

– Ты улетаешь прямо сегодня?

– В час дня рейсом на Нью-Йорк. – Она стащила чемодан с кровати и поставила его рядом с двумя другими, стоявшими неподалеку от телефона. – Мне осталось только отдать хозяйственнику ключ от трейлера и вызвать такси.

– Давай ключ, я сам передам его, пока ты закончишь собираться.

Мэлори поискала глазами сумку, вынула из нее ключ и вручила его адвокату.

– Спасибо, Джеймс, я очень тебе благодарна. Сегодня у меня все из рук валится.

Джеймс хитро улыбнулся и легко сообщил:

– Я поступаю так из эгоистических соображений. Ненавижу путешествовать в одиночку. Мэлори подняла на него удивленный взгляд.

– Да-да, я заехал только для того, чтобы попрощаться. Мои дела с «Седихан ойл» не получились, и я собирался вернуться в Нью-Йорк. Но коли ты тоже возвращаешься, мы можем полететь вместе. – Он подошел к двери и открыл ее. – Только заскочим ко мне в мотель, чтобы забрать вещи, а оттуда – прямо в аэропорт.

– Ты уверен, что твои планы не пострадают только из-за того, что мне нужно плечо, на которое можно опереться? Может, уже хватит тебе выступать в роли моего старшего брата?

Он посмотрел на нее:

– Не говори глупости. Я же сказал тебе, что действую в собственных интересах. Заканчивай сборы, а я пока подгоню машину со стоянки. – Он улыбнулся. – Не переживай. Когда самолет поднимется в воздух и эта страна окажется позади, ты почувствуешь себя гораздо лучше. Прилетишь в Нью-Йорк и поймешь, что у тебя отличные перспективы. Поживешь несколько недель у нас, и Седихан покажется лишь дурным сном.

– Я не могу жить у вас, – стала сопротивляться Мэлори. – У вас с Гердой и так тесно.

– Мы с Гердой сняли коттедж на берегу моря. Кстати сказать, на те деньги, которые были получены за твою защиту в суде. Там места хоть отбавляй. – Он скривил лицо. – Если, конечно, ты сможешь вынести игру Герды на гитаре.