Страница 14 из 26
– Так я тоже. Ребята мои, сам знаешь, горячие, проводить вызвались по дороге. А мне, старику, и радость.
Вадим покивал. Он пока не мог понять только одного. Почему Шептун достаточно банальную просьбу переговорить о Семене Борзове, а конкретно о его сотруднике Максиме Дронове, воспринял как сигнал опасности? Иначе зачем ему брать с собой столько людей?
– Что хотел обсудить, Вадим? – прервал его мысли Шептун.
– Человечка ищу одного, – сказал Немченко. – Пропал парень на днях. Думал, ты поможешь.
Вадим почувствовал, как Шептун напрягся.
– У тебя какой к нему интерес? – вкрадчиво поинтересовался он.
«Неужели слили… – искренне изумился Немченко. – Да нет, чушь. За что?»
– Он друг моего знакомого, – ответил Вадим. – Молодой парень, у твоего Семена работал.
– У какого Семена? – как бы не понял Шептун. – Семенов у нас много.
– У Борзова, – пояснил Вадим. – В «Медсервисе-М».
Шептун задумался. Вадим приблизительно догадывался о чем.
Очень похоже было на то, что Шептун борется с сильнейшим желанием продолжить сей увлекательный разговор на своей территории в каком-нибудь подвале, профессионально переоборудованном под средневековую пыточную. Не спеша все выяснить – и о дружеских связях Максима, и о прекрасной осведомленности Немченко в делах медицинских учреждений.
Победила привычка Шептуна не пороть горячку.
– Ах, Семка Борзов! – после продолжительной паузы вспомнил он. – Давно с ним не виделся, с сорванцом, давно. Как, говоришь, звать интерес твой?
«Что ж, – философски рассудил Вадим. – И на старуху бывает проруха».
– Максим Дронов его зовут. Он у них ведущий химик. Уволился из конторы пару дней назад и исчез.
– Ай-яй-яй, – покачал головой Шептун. – Плохо дело. Люди просто среди бела дня стали пропадать. А с Семкой чего сам не связался?
– Он же твой человек. Тот понимающе помолчал.
– Уважаешь, – наконец протянул Шептун. – Не то что нынешние молодые, да, ранние. Никакого почтения к старости. Я все узнаю, Вадим, обещаю. И если что, позвоню. А не вытерпишь, так сам Семке звякни, я не против.
– Ага, – кивнул Немченко. Собственно, последняя фраза и была главным результатом разговора. – Спасибо.
Они пожали друг другу руки на прощание.
– Э… Ты вот что, Вадя, – вдруг добавил Шептун. – Дело-то молодое, сам знаешь. Горячие все головы… Если с Семкой они не поделили чего? Ну, там, девку какую или деньги на мороженое? Ты-то обидишься? Сильно обидишься?
«Слили, – понял Немченко. – Вот черт!»
– А что, и такое может быть?
– Я, ты знаешь, всегда был против этих железок-пистолетов. А их сейчас на каждом углу полно. Всяко случиться может.
Немченко помолчал. «Накрылась дружба с Голосом, – грустно подумал он. – Как же не вовремя! А у меня уже были планы…»
– На то жизнь и дана. Неизвестно, где потеряешь, где найдешь, – философски заметил Вадим, отчасти отвечая вслух на свои мысли. – Но я все-таки очень надеюсь.
Шептун покивал, повернулся и пошел к машине.
«Что же, интересно, скажет Голос, – задумался Немченко, глядя ему вслед. – Рад не будет – это точно. А вот что он скажет конкретно?»
Впрочем, через несколько минут Вадим уже знал ответ на этот вопрос.
В машине он первым делом взял мобильник и набрал номер, зарегистрированный на Брежнева. Голос ответил со второго гудка.
– Это Немченко, – представился Вадим.
– Я знаю.
– У нас проблемы с Дроновым, – не стал тянуть Вадим. – Судя по всему, его попросту убили.
Несколько мгновений Немченко слушал абсолютную тишину, потом несколько раз подул в трубку для верности.
– Алло? – озадаченно спросил он. Голос появился через мгновение.
– Нет, Вадим, – сказал он. – Максим Дронов жив. Это точно.
– Но как же так… – растерялся тот. – У меня очень достоверная информация…
– Сюда, к нам, он не поступал, – просто сказал Голос. – А значит, он все еще жив.
Немченко едва успел прикусить язык, чтобы не спросить, куда это, собственно, «сюда, к нам». Может быть, имелся в виду один из кругов многоэтажного Дантова ада?
Голос тоже не стал уточнять.
– Так что ищи, Вадим, – произнес он. – Может, наш друг где-нибудь еще и объявится.
Около семи его разбудила Алена.
– Проснись, Макс, – тормошила она за плечо. – Вечер уже.
Он рывком сел на диване и непроизвольно поморщился. Посмотрел на Алену, и тотчас же воспоминания затопили его. Ненависть. О, Боже… Мама…
– Аленка! – заторопился он. – Какой у меня дома телефон?
– Ты что, опять за свое? – улыбнулась она. – Ничегошеньки не помнишь?
– Я правда не помню! – закричал в отчаянии Максим.
Она поднялась, сняла радиотелефон с базы и протянула ему.
– Слушай, это уже перебор, – осторожно заметила Алена.
– Какой номер, а? – умоляюще спросил он.
Она назвала семь цифр. Мама взяла трубку почти сразу, и он узнал родной голос.
– Алло? – спросила мама строго.
Жива. Как же здорово, что мама жива!
– Это я, мам, – сказал он, а на глаза навернулись слезы.
– Вот тебе здрасьте-пожалуйста! Ты где шляешься, олух царя небесного? В комнате – бардак, телефон разбит. Ты зачем аппарат испортил, а?
– Так получилось.
– Получилось… Ты где пропадаешь?
– У Алены я, – ответил Максим. – В гостях.
– У Алены? – удивилась мама и замолчала.
Алену она любила, как дочь. Поэтому, когда они с Максимом расстались, очень переживала разрыв и не разговаривала с сыном почти месяц. А потом еще с полгода каждый день напоминала ему, какую прекрасную девушку он проворонил.
– Врешь небось?
– Честное слово, ма. Хочешь, трубку дам?
– Давай…
Максим протянул трубку ничего не понимающей Алене.
– Поговори, а? – произнес он сдавленно.
– Макс, да что с тобой? Ты на себя не похож!
– Просто я очень рад маме, – ответил Максим, торопливо поднимаясь с дивана. Он не мог себе позволить расплакаться прямо в комнате.
– Да, Татьяна Валерьевна, – покачав головой ему вслед, произнесла Алена в телефонную трубку.
По дороге в ванную Максим успокоился. Он тщательно закрыл за собой дверь и посмотрелся в зеркало. Плакать уже не хотелось. Хотелось понять, что же все-таки ему рассказывает разгулявшаяся память?
– Ну ты-то, друг, – спросил он свое отражение. – Ты-то понял, что происходит?
– Мама жива, – ответило отражение. – И мы тоже.
– Мы! Каким-то образом нас с тобой вытащили все-таки в Битцу, – констатировал Максим. – И там убили. Мы мертвы, брат!
– Черта с два, – ответило отражение и подмигнуло. – Еще повоюем.
Максим включил воду и сел на край ванны.
«Черта с два, – сказал он себе. – Получается, что Тарас прав. Меня пытались убить, но не убили. Просто не знали как. Нечеловек в облике человека. С великолепными способностями к регенерации. Абсолютно целый. Понятно, почему следов от укола на венах не было. Они просто исчезли. Но почему моя память, мой личный кинозал не показал мне встречу с Петровским? Он ведь собирался ответить на мои дурацкие вопросы. Сейчас вопросов стало еще больше. Мне нужно увидеться с ним».
Максим задумался. Нужно или нет? Почему-то в его сознании Тарас ассоциировался с болью. С сильной человеческой болью. Петровский тоже сделал ему больно? Так кто же он, друг или враг?
«Я хочу все увидеть, хочу убедиться, что это не сон. Эксперимент, – сообразил Максим. – Петровский, друзья, вопросы – все это потом. Сейчас мне нужен простой эксперимент. В самом деле: меня нельзя убить, как свинью на бойне? А без этого как я буду в новом себе уверен?»
Глазами он поискал бритвенный станок. Вытащил из-под раковины и повертел в сомнении жиллетовский «Венус». Такие тонкие лезвия для эксперимента не годились.
Максим поднялся, осторожно открыл дверь, высунул голову и прислушался. Как все женщины на свете, мама с Аленой любили поговорить. Размеренный Аленин голос, рассказывающий что-то о дочке, он расслышал даже сквозь шум воды.