Бык и копье

Майкл Муркок

Бык и копье

Посвящается Марианне

Вступление

Мир пришел на земли Бро-ан-Вадага, и Корум привел невесту, родом из смертных, в древний замок, что стоял на скале, возвышавшейся над заливом. Тем временем несколько выживших родов вадагов и надрагов вернулись к своим занятиям, а золотая страна Лиум-ан-Эс расцветала, обретая право называться центром мира мабденов, – она была прославлена своими учеными, менестрелями, художниками, строителями и воинами. Корум был счастлив, что народ его жены процветает. Если мимо замка Эрорн случалось проезжать какому-нибудь мабдену-путешественнику, Корум зазывал его к себе и щедро угощал, с радостью слушая рассказы о красоте Халуиг-нан-Вака, столицы Лиум-ан-Эса, чьи стены оплетены круглый год благоухающими цветами. Странники рассказывали Коруму и Ралине о новых кораблях, эскадры которых обеспечивают процветание страны, и никто в Лиум-ан-Эсе не знает, что такое голод. Они сообщали и о новых законах, по которым каждый мог принять участие в делах страны. Слушая, Корум испытывал гордость за расу Ралины.

С одним из таких путешественников он поделился своим мнением.

– Когда последние из вадагов и надрагов исчезнут из этого мира, – сказал он, – мабдены станут куда более великой расой, чем когда-то были мы.

– Но мы никогда не будем обладать силой вашего колдовства, – ответил путешественник, заставив Корума от души расхохотаться.

– Мы вовсе не владеем колдовством! Мы не имеем о нем представления. Наше «волшебство» – это всего лишь умение наблюдать и использовать некоторые законы природы, а также понимание законов других плоскостей, которые, правда, нами почти забыты. Такие вещи, как чародейство, выдуманы именно мабденами – они предпочитают скорее выдумывать чудеса, чем изучать обыденность и находить в ней удивительные вещи. Эта сила воображения сделает вашу расу самой великой из всех, что жили на Земле, – но она же может и уничтожить вас!

– Неужели это мы придумали Повелителей Мечей, с которыми ты столь героически сражался?

– Увы, – ответил Корум. – Подозреваю, что именно вы! И не исключаю, что на этом ваши выдумки не кончились.

– Придумывать призраки? Сказочных животных? Могущественных богов? – вопросил удивленный путешественник. – Значит, всего этого не существует в реальности?

– Они достаточно реальны, – ответил Корум. – Кстати, реальность – самая простая вещь на свете, которую только можно выдумать. Частью это вопрос необходимости, частью – времени или обстоятельств.

Огорчившись, что смутил своего гостя, Корум снова рассмеялся и перешел на другую тему.

Так шел год за годом, и на Ралине стали проявляться следы времени, которые никак не сказывались на Коруме – он мог считать себя почти бессмертным. Тем не менее они продолжали любить друг друга – и, может, с еще большей силой, ибо понимали, что близится день, когда смерть отнимет у принца Ралину.

Жизнь их была полна радости, а любовь – силы чувств. Им было нужно только одно – быть рядом.

И затем она умерла.

И Корум скорбел по ней. В его скорби не было той печали, которая присуща смертным (в ней в какой-то мере присутствует грусть о себе и страх собственной смерти).

Прошло более семидесяти лет после изгнания Повелителей Мечей. Путешественников становилось все меньше и меньше, и среди мабденов Лиум-ан-Эса Корум превращался в легенду, переставая быть человеком из плоти и крови. Его развеселило, когда он услышал, что в некоторых концах страны стоят алтари в его честь, украшенные его же грубыми изображениями, которым народ возносит молитвы, как когда-то молился своим богам. Им не потребовалось много времени, чтобы обрести новых богов, и ирония судьбы заключалась в том, что одним из них стал вадаг, который помог им избавиться от старых идолов. Обожествляя, они тем самым упрощали его как личность. Они наделяли его магической силой, рассказывали о нем истории, которые когда-то имели отношение к прежним богам. Ну почему мабденам вечно не хватало обыкновенной правды? Почему они должны вечно приукрашивать и скрывать ее? Что за странный народ!

Корум вспомнил, как расстался со своим другом Джери-а-Конелом, который сам вызвался стать Спутником Героя, и его последние слова, что тот сказал ему на прощание. «Всегда будут появляться новые боги», – заявил он. Но ему не могло прийти в голову, кто будет одним из этих богов.

И поскольку принц для столь многих обрел божественную сущность, люди Лиум-ан-Эса стали избегать показываться вблизи утеса, на котором стоял древний замок Эрорн, ибо они знали, что у богов нет времени выслушивать глупые разговоры смертных.

И вокруг Корума росла стена одиночества; он все неохотнее отправлялся в путешествия по землям мабденов, ибо отношение народа смущало его.

Те обитатели Лиум-ан-Эса, которые еще помнили его и знали, что, сколько бы ему ни было лет, он так же раним и уязвим, как и они сами, – все они ныне ушли в мир иной. Не осталось никого, кто мог бы оспорить легенды.

И поскольку он привык к окружению мабденов, привык к их образу жизни, то поймал себя на том, что общество людей его расы не доставляет ему удовольствия, ибо они были далеки от него, не могли понять, в какой находятся ситуации, и были намерены и дальше вести себя так до полного исчезновения расы вадагов. Корум завидовал их беспечности, так как хотя он больше и не участвовал в делах мира, все же чувствовал себя приобщенным к ним – во всяком случае, он раздумывал о возможном предназначении самых разных рас.

Много времени он отдавал той разновидности шахмат, в которую играли вадаги (играл он сам с собой – пешки были доводами в споре одной логики против другой), и, вспоминая свои прошлые стычки и конфликты, порой сомневался, в самом ли деле они имели место. Навсегда ли, думал он, закрылись Пятнадцать плоскостей, даже для вадагов и надрагов, которые, были времена, свободно перемещались по ним? И в таком случае означает ли это, что других измерений больше не существует? И посему опасности и страхи, с которыми он сталкивался, его открытия постепенно становились расплывчатыми абстракциями; они становились факторами спора о природе времени и личности, и спустя какое-то время даже этот спор больше не будет интересовать Корума.

Прошло около восьмидесяти лет после падения Повелителей Мечей, прежде чем у Корума снова пробудился интерес к народу мабденов и их богам.

Часть первая

в которой принц Корум погружается в неприятный и нежданный сон

Глава первая

По мере того как меркнет прошлое, растет страх перед будущим

Ралина скончалась в возрасте девяноста шести лет, до последних дней сохранив свою красоту. Корум оплакивал ее. Даже теперь, по прошествии десятилетия, ему не хватало ее. Представляя себе очередную тысячу лет своего бытия и завидуя кратким годам жизни расы мабденов, он все же избегал общества ее представителей, поскольку они напоминали ему о Ралине.

Его собственная раса, вадаги, снова осела в своих уединенных замках – их формы настолько сливались с природными скалистыми образованиями, что многие мабдены, проходя мимо, принимали их не за строения, а ошибочно считали естественными выходами гранитных, известняковых и базальтовых пород. Вадагов Корум чурался, ибо при жизни Ралины предпочитал общество мабденов. Оценивая эту иронию судьбы, он сочинял о Ралине стихи и музыку или писал картины, уединяясь в специальных помещениях замка Эрорн, предназначенных для этих целей.

Затворясь в замке Эрорн над морем, он все более отчуждался от жизни.