Страница 53 из 65
Они женятся и после свадьбы проводят медовый месяц в путешествии.
Наступает пора соединения, когда их тела проникают друг в друга, и ничего уже не существует за пределами их любовного пространства — ни друзей, ни деловых контактов. Их ничто не отвлекает, да у них и нет возможности на что-либо отвлечься. Каждый поглощен другим и как будто растворен в нем или в ней. Жизнь отходит в сторону Их соответствие друг другу куда важнее дома, а имя способно стать секретом вселенной. Она спрашивает его, как ему пришло в голову имя Лиа, или, если он успел сказать об этом раньше, он опять ей объясняет. Он весел, смел, изобретателен. Но «Лиа Мэсон» ей больше не подходит. Ведь она уже не Мэсон, и ей нужно подыскать другое имя. Возьми в руки карандаш и бумагу, Дидрих, и продемонстрируй свои безграничные возможности. Какой же ты отличный, умный, по-настоящему романтичный молодой-старый пес! Ты одновременно и Хотспур и Д'Артаньян, так что прочь все преграды! Живи и радуйся! Фи-фа-фум! Абракадабра! Еще быстрее! «Саломина».
Они долго смеялись над его выдумкой, и, несомненно, она сказала, что Саломина — самое звучное и красивое имя после Евы. Однако ей кажется, что оно удивит окружающих, а разъяснять его как-то неловко. Он мрачно согласился с ней, и они сошлись на компромиссном варианте «Салли», вполне пригодном для общества. Должно быть, в то время она решила, что заплатила минимальную цену за возвращение любви этого замечательного титана.
Эллери вздохнул.
А может быть, все происходило совсем иначе. Как будто разница существенна.
Как будто он не занялся игрой в слова, чтобы погубить в зародыше свою нерожденную книгу.
Он поднялся из-за стола и вновь принялся расхаживать по ковру, готовясь к…
Но ему было интересно узнать, пусть и с опозданием, что бедный Дидрих тоже любил сочинять слова и порой поигрывал в анаграммы. Он вспомнил, как заметил однажды на столе у Дидриха книгу акростихов…
Анаграммы?
Анаграммы! Да, так оно и было. Странно, но он не улавливал этого, пока не написал имена Лиа Мэсон и Саломина, составленные из тех же букв алфавита, что и «Мона Лиза». И они образовали анаграмму.
Потому что анаграмма…
Поставив на скульптуре подпись «Г.Г. Уайи», Говард нарушил заповедь «не произноси имени Бога твоего всуе…». И это крайне любопытный пример… Здесь он подражал каббале, оккультистам-теософам, считавшим, будто каждая буква, слово, число и ударение в Писании содержат в себе скрытый смысл… И если вы присмотритесь к буквам, из которых состоят инициалы и фамилия Г.Г. Уайи, то обнаружите, что они образуют анаграмму — Яхве.
«Г.Г. Уайи — Яхве. Анаграмма. Отметим, какой это был номер, — один из десяти гвоздей, забитых в крышку гроба Говарда». Эллери ощутил тиканье в голове. То же самое, старое биение пульса.
— Ну что тебя так взволновало? — раздраженно обратился он к своему пульсу.
«Значит, Дидрих играл в анаграммы. Он получал от игры интеллектуальное удовлетворение. И Говард, к сожалению, тоже…
К сожалению…»
Эллери не на шутку рассердился на себя.
«Возможно ли, что двое мужчин, живущих в одном доме, в равной мере были склонны составлять анаграммы?
Черт побери, почему бы и нет. Ведь немало мужчин, живущих в одном доме, в равной мере склонны пить бурбон, а не что-нибудь еще. Как бы то ни было, такое случается. Как бы то ни было, Говард мог перенять это увлечение у Дидриха. Как бы то ни было, зачем я ломаю над этим голову?»
Теперь он пришел в ярость от собственного упрямства.
«Дело закрыто. Решение было безупречным. Эй, ты, чертов дурень, перестань морочить себя старыми бреднями, думать о покойниках, похороненных год назад, и принимайся за работу!»
Однако все мысли, рождавшиеся у Эллери, упорно вращались вокруг анаграммы.
Через десять минут Эллери опять сел за стол, грызя ногти.
Но если Говард, по всей вероятности, перенял увлечение у Дидриха, если Говард был любителем анаграмм по ассоциациям и если Говард вообще составлял анаграммы, то почему он написал о ласковых именах Лиа и Саломина подобную фразу: «Откуда он их взял?!!»
Имена не давали Говарду покоя. Они его тревожили. И тем не менее источник их происхождения оставался ему неведом. Эллери любил анаграммы и определил источник их происхождения за пять минут. «Ну да это глупо!»
Он попытался вновь приступить к роману. И вновь потерпел поражение.
Было пять минут одиннадцатого, когда он заказал телефонный разговор с Конхейвеном.
«Я просто поговорю по телефону, — убеждал он себя. — А потом вернусь к работе».
— Детективное агентство Конхейвена, — произнес мужской голос.
— Э… э… здравствуйте, — неуверенно начал Эллери. — Меня зовут Эллери Квин, и я…
— Эллери Квин из Нью-Йорка?
— Да, верно, — подтвердил Эллери. — Э… знаете, Бер-мер, меня кое-что беспокоит в связи с одним старым делом, и я решил проверить ряд подробностей. А потом я с облечением вздохну, совсем как старая дама в кресле-качалке, разматывающая клубок ниток.
— Ну конечно, Эллери. Я сделаю все, что смогу. — Бермер держался подчеркнуто дружелюбно. — И я причастен к этому делу?
— Да, в какой-то степени.
— А о каком деле идет речь?
— О деле Ван Хорна из Райтсвилла. Год тому назад.
— О деле Ван Хорна? Сколько же вокруг него было шума! Мне и самому захотелось поучаствовать. Тогда бы мне достался хоть кусочек газетной полосы, а то вы все себе заграбастали, — засмеялся Бермер, дав понять, что говорит с Эллери как мужчина с мужчиной.
— Но вы в нем участвовали, — возразил Эллери. — Нет, разумеется, не в этой хорошо оплаченной газетной грязи, а немного раньше. Вы ведь провели одно расследование для Дидриха Ван Хорна и…
— Для кого я провел расследование?
— Для Дидриха Ван Хорна. Отца Говарда Ван Хорна.
«Я обратился в одно респектабельное агентство в Конхейвене».
— Для старика этого убийцы? Эллери, да кто вам об этом сказал? — удивился Бермер.
— Он и сказал.
— Кто-кто?
— Старик этого убийцы. Могу привести вам его слова: «Я обратился в одно респектабельное агентство…»
— Ну, это не ко мне. Я никогда не работал ни на кого из Ван Хорнов. Не судьба. Возможно, он имел в виду агентство в Бостоне.
— Нет, он говорил о Конхейвене.
— Один из нас, наверное, пьян! И что же я должен был расследовать?
— Вы должны были отыскать настоящих родителей его приемного сына. Того самого Говарда.
«Несколько минут назад мне позвонили из Конхейвена. Это был глава агентства. Они раскопали всю историю…»
— Я этим не занимался.
— Но вы же глава агентства, не так ли?
— Конечно.
— А кто возглавлял его в прошлом году?
— Я. Оно мое. И я уже пятнадцать лет в бизнесе.
— Но быть может, он поручил расследование кому-то из ваших сотрудников…
— У нас лишь один сотрудник, и это я.
Эллери ничего не ответил.
Затем попытался оправдаться:
— Да, конечно. Сегодня утром я что-то плохо соображаю. А как называется другое детективное агентство в Конхейвене?
— В Конхейвене нет другого детективного агентства.
— Я подразумеваю, в прошлом году.
— И я подразумеваю прошлый год.
— Тогда о чем же мы ведем разговор?
— Я веду разговор о том, что в Конхейвене никогда не было другого детективного агентства.
Эллери опять промолчал.
— А что вам нужно, Эллери? — с любопытством осведомился Бермер. — Все, что в моих силах…
— И вы никогда не общались с Дидрихом Ван Хорном?
— Нет, никогда.
— И никогда на него не работали?
— Нет, никогда, — повторил Бермер.
Эллери промолчал в третий раз.
— Вы еще у телефона? — спросил Бермер.
— Да. Бермер, ответьте мне, вы когда-нибудь слышали фамилию Уайи? У-а-й-и? Аарон Уайи? Мэтти Уайи? Они похоронены на кладбище Фиделити?
— Нет, не слышал.
— Или о докторе Сауфбридже?
— О Сауфбридже? Нет.
— Спасибо вам. Огромное спасибо.
Эллери повесил трубку. Он подождал несколько секунд, а потом набрал номер аэропорта Ла-Гуардиа.