Страница 40 из 65
— И не сумели отыскать, Салли! Тут есть свой, смысл.
— Нет, Говард, твой совет не годится. Я отдала Дидсу полный список драгоценностей, находившихся в японской шкатулке. И ожерелье в нем не значилось, потому что его там не было. Что же мне, по-твоему, говорить? Что я о нем забыла? Вдобавок оно все время лежало у него в сейфе. И мне пришлось спуститься за ним в его кабинет. Дидс должен был его видеть, — он часто открывает сейф. Насколько мне известно, Уолферт тоже в него заглядывает.
— Уолферт. — Почерневший от злости Говард ухватился за ее слова. — Да если бы не этот… труп, нам незачем было бы все придумывать!
— Перестань, Говард.
— Подожди.
— О чем ты?
— Нет, подожди, подожди. — Говард заговорил мягким, но каким-то неприятным голосом. — У нас есть выход, Салли. Мне он не по душе, но…
— Какой выход?
Говард поглядел на нее.
— Какой выход, Говард? — Салли была озадачена.
— Нам надо инсценировать… ограбление, — осторожно произнес он.
— Ограбление? — Салли присела на стул. — Ограбление? — Ее испугало предложение Говарда.
— Да! Прошлым вечером или ночью. Отец и Уолферт утром не заходили в кабинет. Я в этом уверен. И мы скажем… Мы распахнем сейф. Оставим его дверь открытой. Разобьем стекло французской двери. А затем ты, Салли, позвонишь отцу в офис.
— Говард, да что ты несешь?
«Он забыл, что она не знает о той, предыдущей краже. И теперь начнет о ней размышлять. А Говард это поймет. Он воспользуется предлогом».
— Но тогда ты сама что-нибудь посоветуй, — коротко отрезал он.
Салли взглянула на Эллери, но тут же отвернулась.
— Эллери. — Голос Говарда звучал трезво и рассудительно. — А что ты думаешь?
— Мне много приходит в голову, Говард. Но ничего хорошего в этих мыслях нет.
— Да, я понимаю, но вот если бы…
— Нет, твой вариант не сработает. Ты мог бы сказать правду.
— Благодарю покорно!
— Ты меня спросил, а я тебе ответил. Положение до того запутанное и безнадежное, что иного выхода у вас нет. — Эллери пожал плечами и добавил: — Да его, в сущности, и раньше не было.
— Нет, я не в силах ему признаться. И не стану этого делать. Я не могу нанести ему такой удар!
Эллери посмотрел на него. Говард отвел взгляд.
— Ладно, пусть будет по-твоему. Я и себе не желаю наносить такой удар.
— А у меня иная причина, — чуть ли не простонала Салли. — И я о себе не думаю. Совсем, совсем не думаю.
— Кажется, мы так ничего и не решили, — подвел итоги их разговора Эллери.
— Неужели ты ничего не способен нам подсказать? — отрывисто произнес Говард.
— Говард, я тебе уже говорил. И поход в ломбард — последнее, что я сделал. Я категорически против всех ваших авантюр. И уж если не сумел удержать вас от глупостей, то, по крайней мере, больше не собираюсь в них участвовать. Прошу меня извинить.
Говард вежливо кивнул:
— Салли?
Она поднялась с кресла.
Эллери проводил их в кабинет Говарда. Он пытался проанализировать свои мысли на этот счет и устал от тщетных усилий. Разумнее всего было бы упаковать вещи и поскорее уехать. Однако он упорно следовал за Говардом и Салли, потакая их неуклюжим поступкам, словно сам являлся частью создавшейся проблемы. Может быть, это просто любопытство. Или любопытство, как извращенная форма верности друзьям. Или насилие над разумом, как будто, согласившись с одним условием сделки, он должен был соблюдать и остальные, хотя речь шла уже о других, новых сделках, к которым он не имел отношения. Они вошли. Салли прислонилась спиной к двери кабинета, а Эллери встал в угол.
Все молчали.
Говард комкал носовой платок. Такое впечатление, будто наблюдаешь за пантомимой. Обмотав руку этим платком, он отпер сейф и принялся судорожно шарить внутри, вытаскивая вещи. Потом достал бархатную коробочку и открыл ее. Она была пуста.
— Это ведь она, не правда ли?
— Да.
Говард бросил коробочку на пол, рядом с сейфом. И оставил его дверцу широко распахнутой.
И что теперь? Интерес Эллери к новой сцене был чисто академическим.
Говард направился к французской двери. По пути он прихватил с отцовского стола железный груз для бумаг.
— Говард? — обратился к нему Эллери.
— Что?
— Если ты подготавливаешь свидетельства и хочешь доказать, что вор — человек посторонний, не умнее ли будет разбить стекло снаружи, зайдя через террасу?
Говард ошеломленно уставился на него. А затем густо покраснел. Он открыл французскую дверь рукой, замотанной носовым платком, прошел на террасу, захлопнул дверь и ударил по стеклу около ручки грузом для бумаг. Осколки посыпались на пол кабинета.
Говард вернулся. На этот раз он не закрыл дверь, остановился и осмотрелся по сторонам.
— Я что-нибудь забыл? Ладно, Салли. Я свое дело сделал.
— Что, Говард? — Салли поглядела на него невидящими глазами.
— Я свое дело сделал, — повторил он. — Теперь твоя очередь. Позвони ему.
Салли нервно сглотнула слюну.
Она обогнула стол своего мужа, стараясь держаться подальше от осколков, села в большое кресло, придвинула к себе телефон и набрала номер.
Мужчины по-прежнему молчали.
— Будьте добры мистера Ван Хорна. Нет, Дидриха Ван Хорна. Да, это звонит миссис Ван Хорн.
Она подождала.
Эллери приблизился к столу.
Он услышал знакомый низкий голос.
— Салли?
— Дидс, мое ожерелье пропало!
Говард отвернулся и порылся в карманах в поисках сигарет.
— Ожерелье? Пропало? Что ты имеешь в виду, дорогая?
Салли расплакалась.
«И не смоют все ваши слезы одно изреченное слово».
— Я зашла к тебе взять из сейфа ожерелье для сегодняшнего вечера и…
— Его нет в сейфе?
— Нет.
«Плачь, Салли, плачь».
— Может быть, ты вынула его и забыла об этом, дорогая.
— Сейф был открыт. А дверь на террасу…
— О!
«А вот что самое странное во всей истории, миссис Ван Хорн. Вы не знаете, что ему известно и что он подозревает. Будьте осторожнее.
Плачь, Салли, плачь».
— Салли, дорогая. Прошу тебя, прекрати. Спроси мистера Квина. Кстати, он там, с вами?
— Да!
— Передай ему трубку. И не плачь, Салли. Это всего лишь ожерелье.
Салли безмолвно передала трубку Эллери. «Просто ожерелье ценой в сто тысяч долларов». Эллери взял ее.
— Да, мистер Ван Хорн.
— Вы уже осмотрели…
— Французская дверь разбита. А сейф открыт.
Ван Хорн не стал задавать вопрос о стекле. Он ждал. Но и Эллери тоже ждал.
— Лучше скажите моей жене, чтобы она ничего не трогала. Я сейчас приеду домой. А вы, мистер Квин, тем временем продолжайте осмотр.
— Конечно.
— Спасибо.
Дидрих повесил трубку.
И Эллери повесил трубку.
— Ну как? — Лицо Говарда сделалось бесформенным.
А Салли сидела не двигаясь.
— Он попросил меня осмотреть дом и проследить за вами. Так что ни к чему не притрагивайтесь. Он сейчас приедет.
— Ни к чему не притрагиваться! — Салли встала.
— По-моему, — неторопливо заявил Эллери, — он намерен вызвать полицию.
Шеф полиции Дейкин заметно постарел. Прежде он был худощав, а теперь стал сухопар и хрупок. Его кожа растрескалась, волосы поредели, а крупный нос казался еще крупнее. Но глаза по-прежнему напоминали осколки холодного стекла.
Дейкин появился в сопровождении двух братьев-сержантов. Очевидно, он знал о приезде Эллери и Райтсвилл, но по характерной полицейской привычке сначала бросил взгляд на разбитое стекло, затем на отпертый сейф и уж напоследок на Эллери. Но немного погодя он смягчился, подошел и крепко пожал Эллери руку.
— Мы никогда не встречаемся в обычной обстановке. А только при различных осложнениях! — воскликнул он. — Почему вы не дали мне знать, что приехали в наш город?
— Я в большей или меньшей мере прячусь от всех, шеф. И Ван Хорны меня прикрывают. Я пишу книгу.
— Вы могли бы присмотреть за этими ребятами в перерыве между страницами, — усмехнулся Дейкин.