Страница 35 из 65
Потом стал массировать его голову.
Наконец Говард зашевелился.
— Говард.
Тот оборонялся, словно от ударов. И стонал. Но так и не проснулся. А когда Эллери вытер его с головы до ног, снова впал в полукоматозный сон.
Эллери хмуро выпрямился. Он вспомнил о спрятанной в ящике бюро бутылке виски и направился за ней.
Говард очнулся.
— Эллери.
Его глаза были налиты кровью и расширены. Они устроились на кровати, полуодетый Говард поеживался, его мокрая одежда валялась на полу.
— Эллери.
Говард был расстроен.
Внезапно он перепугался. И вцепился в Эллери.
— Что случилось? — Его язык с трудом ворочался. Он высунул его.
— Это ты скажи мне, Говард.
— Но ведь это случилось, разве не так? Разве не так? Ведь это случилось?
Эллери недоуменно поглядел на него:
— Да, что-то случилось, Говард. Постарайся вспомнить, что ты делал?
— Помню, как я поднимался по лестнице, выйдя из кабинета. И как бродил по коридору.
— Так, хорошо. Ну а после?
Говард опустил веки и закрыл глаза. Он покачал головой:
— Я не помню.
— Когда ты вышел из кабинета, поднялся и немного побродил.
— Где?
— Это ты меня спрашиваешь? — нервно усмехнулся Эллери.
— Что же со мной произошло? Я побродил по коридору около студии.
— Да, около студии. А затем ты что-нибудь помнишь?
— Ни черта не помню. Сплошная пустота, Эллери. Вроде… — Он осекся.
Эллери кивнул:
— Как во время приступов, да?
Говард опустил на пол босую ногу и покачал ею. Он вздрогнул, и Эллери, высвободив угол одеяла, набросил на него.
— Еще совсем темно. — Говард повысил голос: — Или это другая ночь?
— Нет, все та же. Вернее, ее последние часы.
— Очередной приступ. Что же мне делать?
Эллери испытующе посмотрел на него.
— Я куда-то отправился, но куда именно? Ты меня видел? Ты поехал вслед за мною? Но ты сухой!
— Да, я поехал вслед за тобой, Говард. Но успел переодеться.
— Что я делал?
— Ух. Укрой ноги одеялом, и я тебе скажу. Ты уверен, что ничего не помнишь?
— Ровным счетом ничего! Что же я делал?
И Эллери рассказал ему.
В конце рассказа Говард стал трясти головой, словно желая осознать суть. Он почесал темя, затылок, потер кончик носа и взглянул на грязную кучу тряпья на полу.
Эллери спросил:
— И ты ничего из этого не помнишь?
— Ни единой подробности. — И, смерив Эллери удивленным взглядом, добавил: — Мне трудно поверить. — Затем он отвернулся. — Особенно в то, что я…
Эллери приподнял его длинное пальто и порылся в одном из карманов.
Когда Говард увидел резец и молоток, то побелел как мел.
Он выбрался из кровати и принялся босиком расхаживать по спальне.
— Если я мог это сделать, то, значит, я на все способен, — взволнованно пробормотал он. — Бог знает, что я натворил во время прежних приступов. Я не имел права туда ехать!
— Говард. — Эллери пересел в кресло у кровати. — Ты никому не причинил вреда.
— Но почему? Отчего я осквернил их могилу?
— Вполне объяснимое последствие шока. Ты всю жизнь боялся раскрытия тайны и, наконец, узнал, кто ты такой. Понятно, что ты отключился и в состоянии амнезии глубокое презрение, страх и ненависть, которые ты, очевидно, всегда испытывал к бросившим тебя родителям, вырвались на поверхность. И тут тоже нет никакой загадки: ведь твои чувства давно искали выхода. Я рассуждаю чисто психологически.
— Но я не чувствовал какой-либо ненависти!
— Конечно, не чувствовал, — на уровне сознания.
— Я вообще не испытывал к ним никаких чувств!
— Повторяю, на уровне сознания — нет, а в подсознании они были.
Говард остановился и помедлил у двери, ведущей в студию. Затем он вошел туда и до Эллери донеслись его шаги. Но звуки вскоре стихли, и в студии зажегся свет.
— Эллери, иди сюда.
— Ты не думаешь, что тебе нужно обуться? — Эллери неохотно поднялся с кресла.
— Черт с ними, с моими ногами и обувью! Иди сюда!
Говард стоял за подставкой для модели. На ней находилась вылепленная из пластилина фигурка маленького бородатого Юпитера.
— Что такое? — полюбопытствовал Эллери.
— Я говорил тебе, что бродил здесь прошлым вечером, после того как вышел из кабинета. И успел вот это сделать.
— Юпитера?
— Нет, нет, я имею в виду другое. — Говард указал на подставку. На пластилиновой подставке острым инструментом была процарапана подпись: «Г.Г. Уайи».
— Ты помнишь, как написал это?
— Ну, разумеется! Я даже помню почему. — Говард засмеялся каким-то скрипучим смехом. — Мне захотелось увидеть, на что похожа моя настоящая фамилия. Я всегда подписывал мои работы «Г.Г. Ван Хорн». И решил сохранить «Г.Г.» — ведь они не дали мне ни первого, ни среднего имени. Но фамилия Уайи была моя. И знаешь ли?..
— Что, Говард?
— Мне она понравилась.
— Тебе она понравилась?
— Да, понравилась. И до сих пор нравится. Там, в кабинете, когда отец впервые произнес ее, она еще ничего не значила. Но как только я поднялся наверх… она словно выросла во мне. Вот, посмотри.
Говард подбежал к стене и показал серию эскизов, прикрепленных к доске.
— Она до того мне понравилась, что я расписался на каждом эскизе для будущего музея: «Г.Г. Уайи». Черт возьми, я уже близок к тому, чтобы взять эту фамилию для профессиональной подписи. Эллери, неужели она пришлась бы мне по душе, если бы я их ненавидел?
— Бессознательно? Вполне возможно. Чтобы скрыть от себя эту ненависть, Говард.
— Да я просто влюбился в фамилию моих родителей. А затем почему-то убежал из дома и проехал десять миль под проливным дождем, чтобы разбить их надгробный памятник? — Говард без сил опустился в кресло, и его лицо сделалось серым от усталости. — Вот что на меня находит, — медленно произнес он. — Когда я в нормальном состоянии, это одно. Но стоит мне отключиться, провалиться в черную дыру, и я превращаюсь в другого человека. В здравом уме я довольно приятный малый. Но когда наступает амнезия, становлюсь настоящим маньяком или дьяволом. В общем, доктор Джекил и мистер Хайд.[15]
— Ты снова драматизируешь.
— Неужели? Вряд ли осквернение родительского надгробия можно назвать разумным поступком. Это преступление. И ты прекрасно знаешь, что при всем различии мировых культур все они схожи в одном — в уважении к родителям. Как бы это ни именовать — поклонение предкам или «чти отца своего и мать свою!».
— Говард, тебе лучше лечь в постель.
— И если я добрался до могил моих родителей, то почему не мог кого-нибудь убить? Изнасиловать? Поджечь?
— Говард, ты же говоришь без умолку. Ложись спать.
Но Говард судорожно сжал руку Эллери:
— Помоги мне. Понаблюдай за мной. Не оставляй меня.
В его глазах застыл ужас.
И тогда Эллери подумал: «Он перенес свою привязанность с Дидриха на меня. И теперь я — его отец».
Эллери все же удалось уложить Говарда в постель. Он просидел у его изголовья до тех пор, пока несчастного не сморил крепкий сон.
Тогда Эллери на цыпочках спустился по лестнице, вышел из центрального особняка и провел отвратительный час в гараже, очищая грязь с родстера и с автомобиля с открытым верхом.
Когда Эллери, наконец, лег в постель, сквозь окна коттеджа уже проникли первые лучи воскресного солнца.
15
Знаменитая повесть Р.Л.Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» (1886).