Страница 158 из 175
— Как ваша фамилия? — спросил он у практиканта.
— Моя? — удивился тот.
— Ваша, ваша.
— Городенко.
— А звать?
— Володей.
— Тезки, значит. Ну, а отчество?
Практикант смутился.
— Не тяну я еще на отчество, — сказал он.
— Тянете, — заверил его капитан. — Еще как тянете!
— Владимир Николаевич.
— Полные тезки. Молодец, полный тезка! Поехали, — сказал Зенич всем.
— Вы про новосибирский спрашивали, — подал голос Гуляев. — Вон он садится.
Капитан посмотрел на полосу. С такого расстояния все выглядело игрушечным. И намеченный прожекторами штрих полосы, и самолетик на дальнем ее конце. Увеличиваясь в размерах, самолетик бежал по полосе. Вот он достиг ближнего конца полосы, и прожектора, погаснув, включили ночь. Оборвался пронзительный рев — замолчали двигатели.
— Двенадцать лет я тут работаю, а в Новосибирске не был, — сказал Гетьман. — Ребята все приглашают, слетай, говорят. Да некогда. Хороший город Новосибирск?
— Хороший, — сказал Зенич. — Говорят, что хороший.
ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТОЕ НОЯБРЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ НОЛЬ ЧАСОВ
СЕМНАДЦАТЬ МИНУТ
В управлении капитана дожидался следователь Марущенко.
— Поздравляю, — сказал следователь.
Больше он ничего не сказал, и Зенич был благодарен ему за это.
— Извините, товарищ Марущенко, — на всякий случай сказал он. — Все дела завтра.
— Да, конечно, — поспешно согласился следователь.
Спускаясь, капитан чувствовал его взгляд. Он подумал почему-то, что работать с ним будет легко. И еще он вдруг понял, что его собственная работа по делу кончилась.
«Порядок, — сказал он себе. И тут же оборвал себя: — Порядок? Что такое, в сущности, Окружное шоссе? — спросил он себя. — Это когда идешь все время прямо и рано или поздно приходишь на место, откуда начал. Никогда все не будет в порядке. Мир еще далек от совершенства. Что-нибудь обязательно будет не в порядке, как ни старайся.
Это плохая философия, — сказал он себе. — Если где-то непорядок, значит, ты плохо старался. Конечно, еще кто-то старался плохо, но тебя в первую очередь должно беспокоить собственное старание. А других — их собственное. Если каждый будет стараться и при этом думать, что сделал меньше, чем мог бы, будет порядок. Мы часто думаем о других, что они в чем-то не дотягивают, хотя могли бы. В первую очередь мы должны думать так о себе.
Мы финишировали на сегодня. Теперь то, как мы шли на каждом километре, будет интересовать только нас самих. И только мы сами знаем, что главное — эти километры. Когда не знаешь, где финиш, каждый километр нужно проходить, как последний, и, кажется, нам это удавалось сегодня».
Он вышел на улицу и остановился у входа в управление. Непривычно пустая лежала перед ним улица, храня в неоновых лужах следы недавнего дождя. Людей на улице не было и машин, а из-за угла бесшумно выехал троллейбус, почти пустой.
«Тяжелый день, — сказал себе капитан. — Трудный день, каких много. Нет, такого еще не было. И в точности такого уже не будет. Мы вышли по тревоге и понесли потери. Но мы все равно победили. Мы были не одни и поэтому победили.
А не слишком ли тяжелые потери? — спросил он себя. — Двое за одного — многовато. Может, что-то не в порядке у нас со стратегией?
Возможно, — сказал он себе. — Мы добры и доверчивы. Ненависть к злу не может победить доброго в человеке. Доброта питает ненависть к злу, но никакая ненависть не убьет доброго в человеке. Доброта безгранична. Ограничены силы. Любить или ненавидеть можно только активно. Но любить и ненавидеть — это и значит жить».
Угол и фонари. И тяжелые шаги по асфальту — твои шаги. И еще чьи-то шаги, торопливые и легкие. Это женщина. Она спешит. Сейчас она обгонит тебя, и ты увидишь ее, женщину, которой не сидится дома в такой вечер. Почему ей не сидится дома теперь и задается ли она подобным вопросом, глядя на тебя? И что ты ответишь, если она спросит тебя об этом?
Обогнав его, женщина ускорила шаг, почти побежала и скрылась за углом — он даже не успел рассмотреть ее.
Набирая скорость, мимо промчался троллейбус, почти пустой.
«Действительно, — подумал он, — ну, что бы я мог ей сказать?»
Владимир Губарев{*}
СЕРЕБРИСТЫЕ ОБЛАКА
Приключенческая повесть
Легенд о тунгусском метеорите множество. Одна из них появилась недавно:
«Главный конструктор космических кораблей Сергей Королев, как стало известно сегодня, был организатором вертолетной экспедиции в район Подкаменной Тунгуски. А вдруг найдется кусочек космического корабля инопланетчиков? Как бы он пригодился при конструировании советских ракет…»
Странно, ни сам Сергей Павлович, ни его друзья и соратники никогда не вспоминали о поисках этого метеорита. И хотя выдающийся ученый был великим мечтателем, часто рассказывал космонавтам о будущих полетах в космос, о новых кораблях и орбитальных станциях, тем не менее легендами о пришельцах из иных миров не увлекался. Значит, «вертолетной экспедиции» не было?
Наверное, так следовало бы отвечать, если бы… такой экспедиции действительно не было. Но зимой 1960 года она все-таки состоялась.
Королев был мрачен и зол. Вторые сутки пошли после пуска ракеты, а о судьбе контейнера ничего не было известно. Еще несколько минут назад, когда телеметристы пытались доказывать ему, что, к сожалению, «информации мало и она противоречива», он ткнул пальцем в телеграмму и прочитал: «Полет ракеты стал неуправляемым. В связи с этим контейнер с опытным животным упал где-то за Енисеем».
— Скажите спасибо, что народ верит нам, — сказал Королев, — понимает: трудное у нас дело. Но если и дальше так работать, как будем в глаза людям смотреть? А?.. Идите.
Телеметристы молча столпились у двери. Начальник отдела хотел задержаться, что-то сказать, но, заметив, что Эс-Пэ не смотрит на них, а занялся бумагами, решил зайти в другой раз, когда у Главного настроение улучшится.
Королев очень устал за эти дни. Надо было объяснять, оправдываться, доказывать, что в их области техники не так-то легко и гладко работать, как хочется. О причинах отказа аппаратуры он ничего пока сказать не может. Сегодня ему передали телеграмму из Лондона. Корреспондент ТАСС сообщал, что в газетах опубликован протест Общества защиты животных. Видите ли, эти любители собачек очень беспокоятся о Мушке и Пчелке, которых «русские послали на верную гибель» в декабре. Как будто эти леди и джентльмены с сердцем, а он, Королев, жестокий человек: отправляет собачек на тот свет. Также с Лайкой в пятьдесят седьмом протестовали. Все то же общество в Лондоне.
— Я и перед ними должен оправдываться? — взорвался Королев. — Пускали и будем пускать, чтобы первый человек вернулся. Иного выхода нет.
— Мы понимаем. Однако сам видишь, любая наша неудача вызывает и такую реакцию. Техника техникой, но и о политике не забывай.
— Помню, — насупился Сергей Павлович.
— Разберетесь в причинах аварии, доложите.
Королев понял, что срочный вызов к начальству был связан с этой телеграммой из Лондона. Он еще больше разозлился: времени оставалось в обрез, до полуночи приходится сидеть в КБ, а тут по пустякам через весь город ехать… По дороге на «фирму» неожиданно подумал: а вдруг, пока его не было, телеметристам все стало ясно? Сразу же вызвал их. Но они, как и накануне, толклись на месте. Обидно, а ведь причина где-то рядом, найти этот «боб» обязательно надо, и чем быстрее, тем лучше.
Королев вновь, наверное в сотый раз, перечитал: «…стал неуправляемым», — словно в этих словах и скрывался тот самый «боб», который они ищут.
— Можно, Сергей Павлович? — в дверях стоял парень невысокого роста, суховатый. Кажется, Королев видел его впервые. Зрительная память у него была неплохая.
— Тебе чего? — хмуро спросил Королев.