Флэшмен

С наседающей на пятки толпой колонна пересекла мост, прошла мимо Бала Хиссара и свернула на джелалабадскую дорогу. Мы двигались черепашьим шагом, но некоторые из индийских слуг уже начали уставать. Они плюхались на снег и причитали, а самые дерзкие среди афганцев подбегали к нам, глумясь и бросая камни. Произошло несколько стычек, прозвучали даже выстрелы, но в целом кабульцы казались довольными, что мы уходим — да и нам это нравилось. Знай мы, что ждет нас впереди, все как один повернули бы обратно, гонись за нами хоть весь Афганистан, но откуда нам было знать?

По указанию Эльфи Макензи и я с нашими отрядами постоянно патрулировали вдоль колонны с целью не давать афганцам подходить слишком близко. Некоторые группы афганцев ехали рядом с нами по обе стороны от дороги, и мы не спускали с них глаз. Одна из таких групп, более организованная по сравнению с другими, привлекла мое внимание. Я решил держаться подальше от нее, как вдруг услышал свое имя. Оказалось, что во главе ее находится не кто иной, как Акбар-Хан собственной персоной.

Первым моим побуждением было юркнуть под защиту колонны, но Акбар оторвался от своих соратников и направился ко мне и вскоре оказался на дистанции пистолетного выстрела. Он был в своих латах, островерхом шлеме и зеленом тюрбане и улыбался мне во весь рот.

— Какого черта тебе надо? — говорю я, делая знак сержанту Хадсону держаться рядом.

— Пожелать тебе доброй дороги, старый друг, — отвечает он весело. — А также дать хороший совет.

— Если он того сорта, что ты дал Макнотену и Тревору, то я обойдусь без него.

— Аллах мне судья, — отвечает он, — в том что произошло нет моей вины. Я сохранил бы жизнь ему, и всем вам, и был бы вашим другом. Именно по этой причине, Флэшмен-хузур, мне жаль, что вы двинулись в путь прежде, чем я успел подготовить эскорт, способный обеспечить вашу безопасность.

— Мы уже видели раньше твои эскорты, — говорю я. — Теперь как-нибудь сами обойдемся.

Он подъехал ближе, качая головой.

— Вы не понимаете. Я, как и многие другие среди нас, желаю вам добра, но раз вы тронулись в Джелалабад раньше, чем я успел предпринять меры, необходимые для вашей защиты во время марша, не пеняйте на меня, когда случится беда. Не в моих силах сдержать гази или гильзаев.

Говорил он серьезно, и, похоже, искренне. До сих пор теряюсь в догадках, был ли Акбар законченным негодяем или наоборот, честным человеком, вовлеченным обстоятельствами в поток событий, которому он не мог сопротивляться. Но после недавних событий я не готов был вот так сразу поверить ему.

— И что мы должны делать? — спрашиваю я. — Сидеть в снегу и ждать эскорта пока не окоченеем до смерти? — Я повернул пони. — Если у вас есть какие-либо предложения, сообщите их Эльфистан-сагибу, но не уверен, что он станет их слушать. Очнитесь, ваши чертовы кабульцы уже сцепились с нашим арьергардом, как после этого вам верить?

Я уже готов был ускакать прочь, как он подъехал еще ближе.

— Флэшмен, — говорит он едва слышно. — Не будь дураком. Поскольку Эльфистан-сагиб не позволяет мне помочь ему, дав заложников в обмен на эскорт, может случиться так, что ни один из вас не дойдет до Джелалабада. Ты можешь стать одним из этих заложников: клянусь могилой своей матери, тебе ничего не грозит. Если Эльфистан-сагиб согласится подождать, я все устрою. Передай это ему, и пусть он отправит тебя с ответом.

Он был так убедителен, что я почти поверил. Сейчас я думаю, что главным его интересом были заложники, но не исключено, что он справедливо сомневался в своей способности удержать под контролем племена, а это грозило нам бойней в горных проходах. Случись такое, Афганистану на следующий год предстояло увидеть другую английскую армию, это уж как пить дать. Но в то время меня, разумеется больше волновала собственная судьба.

— Почему ты хочешь сохранить мою жизнь? — говорю я. — Зачем я тебе нужен?

— Мы были друзьями, — отвечает он, расплывшись в свойственной ему широкой улыбке. — Меня также впечатлили комплименты, которые ты адресовал мне по пути от форта Мухаммеда в тот день.

— Они вовсе не были предназначены польстить тебе.

— Поношения со стороны врага — награда для храбреца, — рассмеялся он. — Подумай о том, что я сказал, Флэшмен. И доложи Эльфистан-сагибу.

Он махнул рукой и поскакал обратно к холмам, и, бросив последний взгляд на его отряд, я заметил, что они медленно следуют за нами по флангу, а острия их копий поблескивают на заснеженном склоне холма.

Всю вторую половину дня мы ползли вперед, но когда морозная ночь опустилась на землю, от Хурд-Кабула нас еще отделяло большое расстояние. Афганцы висели у нас на флангах, и когда кто-нибудь — мужчина, женщина или ребенок — садился на обочину, они налетали как коршуны и приканчивали его. Афганцы видели, что наши командиры не настроены давать отпор, и буквально хватали нас за пятки, затевая стычки с охраной обоза, вырезая возниц и отступая в горы только при приближении нашей кавалерии. Колонна уже пришла в совершенный беспорядок: главные силы не обращали внимания на многотысячный обоз, где люди жестоко страдали от голода и холода, сотни из них уже отсеялись по пути, так что наш путь был отмечен не только брошенной поклажей, но и телами. И это всего в двадцати минутах скачки галопом от Кабула.

Присоединившись к колонне, я передал Эльфи сообщение Акбара, и командующий сильно разволновался. Он стал советоваться со штабом, и, само собой разумеется, они решили отклонить предложение.

— Так будет лучше, — проблеял Эльфи. — Но мы в то же время должны поддерживать с Сирдаром хорошие отношения. Завтра вы поедете к нему, Флэшмен, и передадите самые лучшие мои заверения. Это будет крайне своевременно.

Выживший из ума ублюдок, казалось, не замечал хаоса, царящего вокруг. Его войска уже начали таять. Когда мы остановились на ночлег, солдатам не оставалось ничего иного, как ложиться прямо на снег, сбившись в кучи для тепла, а злосчастные ниггеры стенали и кляли судьбу в темноте. Развели несколько костров, но не было ни полевых кухонь ни палаток, значительная часть багажа оказалась утеряна, походный ордер нарушен. Одни полки получили провизию, другие нет, и абсолютно все промерзли до костей. Единственными, кому удалось хорошо устроиться, были английские женщины и дети. Под надзором старой мегеры, леди Сэйл, их слуги натянули палатки или пологи, и долго после наступления темноты ее громовой голос прорывался по временам через всеобщие стенания обозных. Я и мои уланы относительно неплохо расположились с подветренной стороны скалы, но я с наступлением сумерек оставил их и отправился помогать натягивать палатки для дам, и в частности подглядеть, где устроится Бетти. Несмотря на холод, она выглядела веселой, и как только я убедился в том, что Эльфи отошел ко сну, вернулся к маленькой группе фургонов, где размещались женщины. К тому времени наступила полная темнота, пошел снег, но я хорошо запомнил ее палатку и нашел ее без труда.

Я поскребся о полог, и услышав «кто там?» попросил ее отослать служанку, ночевавшую в палатке вместе с ней для тепла, и сказал, что хочу поговорить с ней, стараясь при этом не повышать голоса.

Прислуживающая ей туземка кряхтя выбралась наружу, и я помог ей, пнув под зад ботинком. Я настолько сгорал от вожделения, что мне было наплевать, станет ли она болтать или нет. Скорее всего она, как и остальные ниггеры, была настолько перепугана, что этой ночью вряд ли могла думать о чем-либо кроме своей шкуры.

Я забрался под низкий полог, возвышавшийся не более чем на пару футов, и услышал, как Бетти возится в темноте. Пол палатки был устлан грудой одеял, и под ними угадывались очертания ее тела.

— В чем дело, мистер Флэшмен? — спрашивает она.

— Всего лишь дружеский визит, — говорю я. — Простите, что не имел возможности прислать вам свою карточку.

Она захихикала.

— Какой вы шутник, — прошептала Бетти, — но это совершенно неправильно, что вы пришли сюда. Впрочем, обстоятельства так необычны, и с вашей стороны очень мило так заботиться обо мне.