Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 8 из 133



Я вижу, что ты погибаешь, и не один, а с семьей, и спасение твое только в одном: в самообвинении, в смирении, в признании того, что ты очень дурно жил и живешь и что тебе надо не то что кое-что изменить в своей жизни, а изменить все и начать все сначала. Перестать пить, курить, цыган, лошадей, собак, прекратить сношения с праздными людьми и найти занятие — полезное для других, а не для себя. Как это сделать? Не могу предписать. Если бы ты — что невозможно почти и чего я, к несчастию, не ожидаю — поверил мне, то ты сам бы нашел, и Ольга помогла бы тебе. Одно могу сказать, что надо найти занятие на пользу других, а не такое, которое себе приятно или выгодно, и отдаться ему. И еще то, что хотя можно изменить свою жизнь и оставаясь в прежних условиях — в Таптыкове, но это очень трудно, и поэтому думаю, что полезно бы тебе, если бы ты хотел изменить свою жизнь, оставить Таптыково.

Вообще, надо помнить, что все соображения о Таптыковых, о деньгах имеют, в сравнении с вопросом о твоей душе, которая гибнет и может воскреснуть, имеют так же мало значения, как комариное крылышко на возу.

Прости меня, если недостаточно осторожно и любовно сказал то, что считал нужным. Не умел лучше. Руководила же мною любовь к человеку не только вообще, но и к близкому по сердцу.

Твой отец

Л. Толстой.

39. Пьетро Мадзини

1901 г. Августа 27/сентября 9. Ясная Поляна.

Милостивый государь,

Мой ответ на ваш первый вопрос о том, что думает русский народ о франко-русском союзе? — следующий:

Русский народ, настоящий народ, не имеет ни малейшего понятия о существовании этого союза; но если бы даже он знал об этом союзе, я уверен, что так как все народы для него одинаково безразличны, то его здравый смысл, а также его чувство человечности указали бы ему, что этот исключительный союз с одним народом, предпочтительный перед всяким другим, не может иметь иной цели, как ту, чтобы вовлечь его во вражду, а быть может, и в войны с другими народами, и потому союз этот был бы ему в высшей степени неприятен.

На вопрос: разделяет ли русский народ восторги французского народа? — я думаю, что могу ответить, что не только русский народ не разделяет этого восторга (если этот энтузиазм существует на самом деле, в чем я сильно сомневаюсь), но если бы народ знал обо всем, что делается и говорится во Франции по поводу этого союза, то он испытал бы скорее чувство недоверия и антипатии к тому народу, который без всякого разумного основания начинает вдруг проявлять к нему внезапную и исключительную любовь.

Относительно вопроса: каково значение этого союза для цивилизации вообще? — думаю, я вправе предположить, что так как союз этот не может иметь другой цели, кроме войны, направленной против других народов, то влияние его не может не быть зловредным. Что касается значения этого союза для обоих национальностей, заключающих его, то ясно, что как в прошлом, так и в будущем он был и будет огромным злом для обоих народов. Французское правительство, пресса и вся та часть французского общества, которая восхваляет этот союз, уже пошли и будут принуждены идти дальше на еще большие уступки и компромиссы против традиций свободного и гуманного народа для того, чтобы сделать вид или на самом деле быть согласными в намерениях и чувствах с правительством, наиболее деспотичным, отсталым и жестоким во всей Европе. И это было и будет большим ущербом для Франции. Между тем в отношении России этот союз уже имел и будет иметь, если он продолжится, влияние еще более пагубное. Со времени этого злополучного союза русское правительство, некогда стыдившееся мнения Европы и считавшееся с ним, теперь уже более не заботится о нем; чувствуя за собой поддержку этой странной дружбы со стороны народа, считающегося наиболее цивилизованным в мире, оно шествует теперь, высоко подняв голову, среди своих друзей французов под звуки «Марсельезы» и раболепного гимна «Боже, царя храни» (которые должны быть очень удивлены тем, что очутились рядом) и становится с каждым днем все более реакционным, деспотичным и жестоким.

Так что этот странный и несчастный союз не может иметь, по моему мнению, другого влияния, кроме самого отрицательного, на благосостояние обоих народов, так же как и на цивилизацию вообще.

Примите, милостивый государь, уверения в моих лучших чувствах.

Лев Толстой.

9 сентября 1901



40. В. В. Стасову

1901 г. Августа 28. Ясная Поляна.

Очень жаль, дорогой Владимир Васильевич, что не удалось увидаться с вами в Ясной Поляне. А главное, худо, что вы больны. Пожалуйста, попросите ваших близких известить меня, как идет ваше здоровье. Это хорошо, что ваша работа подвигается. В наши годы это главная радость. Я хвораю, но не перестаю работать, à tort или à raison думая, что моя работа нужна. Ну, бог даст, увидимся в Крыму. Мы хотим уезжать 5-го сентября. Целую вас, вашим близким мой привет и просьба извещать меня о вашем здоровье.

Лев Толстой.

28 авг. 1901.

41. Л. Л. Толстому

1901 г. Сентября 8. Севастополь. 8 сентября.

Пишу тебе, милый Лева, из Севастополя за полчаса до отъезда. Мама хотела тебе писать, но она так много хлопочет, что я взялся тебе написать, чему очень рад. В Туле у меня сделался жар, который, к несчастью, очень напугал мама́. У ней сильный грипп, но она бодра, особенно теперь, потому что мне лучше и погода, чудная: ночи теплые и красота необыкновенная. Я немножко оглядел свои знакомые за 46 лет места, которые трудно узнать. С нами Маша, Коля, Буланже и Гольденвейзер. Целуем тебя, мама́ и я. Будь здоров и хорош и целуй за нас Дору и Павлушу.

Л. Т.

42. Е. В. Тарле

1901 г. Октября 27. Гаспра.

27 октября 1901.

Милостивый государь,

Очень благодарю вас за присылку вашей прекрасной книги «Общественные воззрения Томаса Мора», которую прочел с величайшим удовольствием и пользой.

Лев Толстой.