Стервятники

Когда вошли достаточно глубоко в устье ручья, сэр Фрэнсис перестал грести, наклонился через борт, зачерпнул воду и попробовал.

– Чистая и пресная.

Он крикнул Неду Тайлеру:

– Начинайте заполнять здесь. Мы с Хэлом проплывем выше по течению.

Нед направил лодку к берегу, и в это мгновение тишину нарушил дикий гулкий лай, эхом отразившийся от стен ущелья. Все подняли головы.

– Что это за твари? – спросил Нед. – Люди? Или какие-то волосатые гномы?

Он смотрел на ряды человекоподобных фигур на краю ущелья над ними, и в голосе его звучал суеверный страх.

– Обезьяны! – крикнул сэр Фрэнсис, прекращая грести. – Как те, что на Варварском берегу.

Аболи рассмеялся, потом, закинув голову, очень точно повторил вызов огромного самца, который вел стаю. Большинство более молодых животных при этом крике подпрыгнули и кинулись врассыпную.

Но огромный самец принял вызов. Он стоял на четвереньках на краю пропасти, раскрыв пасть и демонстрируя ряды крепких зубов. Приободренные этим зрелищем, некоторые животные помоложе вернулись и начали бросать вниз мелкие камни и ветки. Людям приходилось нагибаться и уворачиваться от этих снарядов.

– Отгоните их выстрелом, – приказал сэр Фрэнсис. – Иначе это долгая история.

Дэниел достал свой мушкет и раздул горящий конец фитиля, поднеся ложе к плечу. По ущелью пронесся грохот, и все рассмеялись, видя, как стая бабуинов в панике бросилась наутек. Пуля отбила кусок камня от края ущелья, и молодые обезьяны от неожиданности прыгали назад. Матери хватали детенышей, подвешивали под животом и карабкались по крутым склонам, и даже храбрый самец-вожак забыл о достоинстве и присоединился к бегущим. Через несколько секунд вершина утеса опустела, и галдеж пришедших в ужас обезьян постепенно стих.

Аболи прыгнул за борт, погрузившись в воду по пояс, и вытащил лодку на берег, а Нед и Дэниел тем временем вытаскивали из бочек затычки. В первой лодке сэр Фрэнсис и Хэл взялись за весла и гребли вверх по течению. Через полмили река резко сузилась, а утесы по обе стороны стали круче. Сэр Фрэнсис остановился, осматриваясь, потом подвел лодку под нависший утес и привязал к сухому стволу, торчавшему из расселины в скале. Оставив Хэла в лодке, он перепрыгнул на узкий карниз у основания утеса и начал подниматься по нему вверх. Хэл следил за ним с гордостью: в его глазах отец был уже стариком, он давно перевалил за почтенный возраст сорока лет, однако взбирался на кручу проворно и ловко. В пятидесяти футах над рекой он добрался до невидимой снизу площадки и сделал по ней несколько шагов. Потом наклонился, осматривая узкое ущелье в крутой стене утеса, вход в которое был заложен плотно спрессованными камнями. Он довольно улыбнулся, видя, что камни расположены точно так же, как он оставил их много месяцев назад. Он осторожно извлек их и отложил в сторону, сделав настолько широкое отверстие, чтобы проползти через него внутрь.

В пещере было темно, но сэр Фрэнсис распрямился, протянул вверх руку и нащупал на полке над головой, где и оставил их, кремень и огниво. Зажег свечу, которую принес с собой, и осмотрел пещеру.

С его последнего посещения ничего не изменилось. У задней стены пять ящиков. Это добыча с «Хеерлике Нахт», в основном плитки серебра и сто тысяч гульденов в монетах, предназначавшиеся для выплаты жалованья голландскому гарнизону в Батавии. У входа груда снаряжения, и сэр Фрэнсис немедля принялся за него. Ему потребовалось почти полчаса, чтобы установить тяжелую деревянную балку как опору у входа в пещеру, и спустить с нее вниз, к привязанной внизу лодке, тали.

– Крепко привяжи первый ящик! – крикнул он Хэлу.

Хэл привязал, и отец втащил ящик наверх; лебедки при этом напряженно скрипели. Ящик исчез; несколько минут спустя снова свесилась веревка, и Хэл сумел поймать ее. Он привязал следующий ящик.

Больше часа понадобилось, чтобы поднять все слитки и свертки с монетами и сложить их в глубине пещеры. Потом они занялись бочонками с порохом и связками оружия. Последним подняли маленький ящик, в который сэр Фрэнсис уложил компас и алидаду, свиток карт, захваченных на «Стандвастигейд», кремень и огниво, набор хирургических инструментов в парусиновом мешке и другое оборудование, которое для человека, оказавшегося в дикой, неисследованной местности, может означать разницу между жизнью и смертью.

– Поднимайся, Хэл, – крикнул наконец вниз сэр Фрэнсис, и Хэл с проворством и легкостью молодого бабуина взлетел наверх.

Когда Хэл поднялся, отец уютно сидел на карнизе, свесив ноги; во рту у него была глиняная трубка, в руке кисет с табаком.

– Помоги мне, парень. – Концом трубки он указал на вертикальную щель в стене утеса. – Заложи ее снова.

Хэл полчаса укладывал камни, закрывая вход в пещеру, чтобы ее никто не мог заметить. Конечно, маловероятно, чтобы кто-нибудь обнаружил это хранилище в пустынном ущелье, но они с отцом знали, что бабуины вернутся. Они такие же любопытные и проказливые, как люди.

Когда Хэл закончил и приготовился спускаться, отец положил руку ему на плечо.

– Торопиться некуда. Они еще не заполнили бочки.

Они молча сидели на карнизе, и сэр Фрэнсис курил трубку. Потом спросил сквозь облако голубого дыма:

– Что я здесь сделал?

– Спрятал нашу долю сокровищ.

– Не только нашу, но и Короны, и всех людей на борту, – поправил сэр Фрэнсис. – Но почему я это сделал?

– Золото и серебро – искушение даже для честного человека, – ответил Хэл. Отец вбил ему это в голову многократными повторениями.

– Неужели я не могу доверять собственному экипажу?

– Если никому не доверяться, никто тебя не разочарует, – повторил урок Хэл.

– Ты веришь в это? – Сэр Фрэнсис повернулся и посмотрел сыну в лицо, и Хэл заколебался. – Ты веришь Аболи?

– Да, ему верю, – признался Хэл неохотно, словно в грехе.

– Аболи хороший человек, лучше просто не бывает. Но ты видел, что я даже его не привел сюда. – Отец помолчал, потом спросил: – А мне ты веришь, парень?

– Конечно.

– Почему? Ведь я всего лишь человек, а тебе велено никому не доверять.

– Потому что ты мой отец и я люблю тебя.

Глаза сэра Фрэнсиса затуманились, и он сделал такое движение, будто хотел погладить Хэла по щеке. Но вместо этого вздохнул, опустил руку и посмотрел на реку внизу. Хэл ожидал, что отец осудит его ответ, но тот молчал. Немного погодя сэр Фрэнсис задал новый вопрос:

– А остальное добро, которое я спрятал здесь? Порох, оружие, карты и все прочее. Зачем я поместил его сюда?

– Чтобы обезопасить себя от неожиданностей в будущем, – уверенно ответил Хэл: он уже много раз слышал этот ответ. – У хитрой лисы много выходов из норы.

Сэр Фрэнсис кивнул.

– Все мы, участники войны, постоянно рискуем. Однажды эти ящики могут спасти нам жизнь.

Отец снова замолчал и набил трубку последней щепотью табака. Потом негромко сказал:

– Если бог милосерден, наступит время – возможно, уже очень скоро, – когда война с Голландией закончится. Тогда мы вернемся сюда, заберем добычу и поплывем в Плимут. Моя давняя мечта – купить поместье Гейнсбери, которое тянется вдоль Хай-Уэлда… – Он замолчал, словно опасаясь искушать судьбу мечтаниями. – Если со мной что-то случится, ты должен знать и помнить, где я спрятал нашу добычу. Это мое наследство тебе.

– С тобой ничего не случится! – взволнованно воскликнул Хэл. Это была скорее мольба, а не убеждение. Он не мог представить себе существование без этого могучего центра.

– Бессмертных людей не бывает, – негромко сказал сэр Фрэнсис. – Бог всем нам посылает смерть. – На этот раз он позволил себе на мгновение прикоснуться рукой к плечу Хэла. – Пошли, парень. Нам еще нужно до темноты наполнить водой бочки.

Шлюпки неслышно плыли вдоль края темнеющей лагуны. Аболи занял место сэра Фрэнсиса на банке, и теперь отец Хэла сидел на корме, закутавшись от вечерней прохлады в шерстяной плащ. Лицо у него было серьезное и отчужденное. Сидя лицом к корме и работая длинными веслами, Хэл мог незаметно разглядывать отца.