Страница 30 из 49
Всему есть конец. Пришел конец и ярусу. Улов был хорошим. Хорошим, несмотря ни на что. Стихия не смогла одолеть нас: мы все же вырвали, с боем, скрипя зубами, но вырвали часть богатств океана. И все мы были немножко горды, что еще раз победили стихию. И, как бы в награду, к вечеру океан успокоился, небо очистилось от туч, и солнце, тучное, красное, улыбнулось теплоходу своими лучами. Но мало кто на корабле заметил эту улыбку. Используя свободный до ужина час, палубная команда спала, уткнувшись солеными лицами в подушки.
Новый день родился теплым, тихим, но не душным. На горизонте клубились тяжелые фиолетовые тучи, и в их недрах глухо рокотал гром. Где-то далеко вспыхивали молнии, а над нами – чистое небо и солнце, которому улыбаются теперь все, от камбузника до капитана.
...Путь на юг. Много дней и ночей вспенивали мы судовым винтом голубую воду в южном полушарии, мерили Гвинейский залив гигантским переметом-ярусом, изучали морские глубины во время многочисленных станций.
Нептун не был скуп. Он одаривал нас тяжелыми серебристо-синими тунцами, знакомил с различными океанскими обитателями, баловал умеренными температурами воздуха и прохладным легким ветерком. Здесь же, в южном полушарии, команду тунцелова неожиданно поразила странная тропическая болезнь. Первым, у кого обнаружились симптомы этого недуга, был Виктор Леонтьевич Жаров. Все началось с того, что боцман выловил из океана большущий стеклянный буек. Все мы столпились вокруг него, с интересом рассматривая оплетенный проводом, заросший усоногими рачками, мелкими губками и зелеными водорослями, похожими на тину, шар. В общем – буек. Стеклянный шар с японскими иероглифами на выпуклом боку. Оторвался буек от яруса и плавал невесть сколько дней в открытом океане. Вот и все. Но Виктор посмотрел на буек совершенно другими глазами, чем мы. Он забрал шар, унес его в лабораторию и спрятал там за бутылью с формалином. Увидев наши вопрошающие взоры, он поднял указательный палец вверх и назидательно сказал:
– Сувенир... тропический!
Мы неуверенно рассмеялись и разбрелись по своим рабочим местам: «Чудак Витька, какой же это сувенир?» С безразличным видом я начал очищать шкуру длинноперого тунца, но почувствовал, что в мою душу заползает легкое беспокойство. Я представил себе, как на берегу Жаров повесит этот самый обросший ракушками буек в своей комнате, и он всегда будет напоминать ему об этом рейсе. Конечно, память о рейсе, фотографии – все это будет и без буйка, но с буйком воспоминания станут более четкими, рельефными, осязаемыми. Да, пожалуй, Виктор прав – это прекрасный сувенир. Нужно, пожалуй, и мне... Но что? Ночью пришло решение. На следующий день после выборки яруса я отобрал акулу покрупнее, отсек у нее голову и вырезал челюсть. Юра и Саша обеспокоенно взглянули на меня и тоже взялись за ножи: сувенирная бацилла поразила и их. Челюсть я чисто обработал ножом, высушил и перед сном выкрасил тушью в красный и черный цвет. Сувенир получился на славу.
В течение нескольких ближайших дней десятки акул лишились своих челюстей: в свободные минуты матросы беспощадно орудовали ножами – «челюстная горячка» охватила почти весь теплоход. Каждому хотелось привезти домой пару-тройку сувениров для себя и для своих приятелей.
Как и всякая эпидемия, сувениромания быстро пошла на убыль. Еще кое-кто шлифовал наждачной бумагой кокосовые орехи, но вскоре, посматривая на связки челюстей, кинжалообразные рыбьи «носики», на хищные акульи головы, мы уже с тревогой размышляли: «А куда же все это девать?»
– Куда? А не послать ли нам все это в виде небольшой коллекции тем, кому это нужнее всего, – ребятам-школьникам Обдорска, именем которого названо наше судно?
Это предложение внес Слава Кротов.
В Обдорск? Это идея! Люди, живущие там, наверное, и не подозревают, что тропические воды бороздит теплоход под названием «Обдорск». Так и решили: как только вернемся в порт, напишем в незнакомый далекий Обдорск письмо и сделаем небольшой тропический подарок одной из местных школ.
А пока – ярусы. Сколько десятков, сотен километров ярусов выставили мы в заливе? На карте появляется все больше различных отметок, значков, цифр, надписей. Они помогут промысловым флотилиям быстро находить рыбу и наполнять ею свои трюмы.
Ярусы. Порой они доставляют на борт теплохода интересную добычу. Ну разве не замечательна, например, своей формой тела рыба-молот? У этой акулы очень своеобразно устроена голова. Сверху она напоминает молоток: по бокам молоткообразной головы – широкие, плоские выступы, на краях которых расположены большие выпуклые глаза. Такое расположение глаз, несколько напоминающее устройство дальномера, позволяет рыбе видеть все, что делается впереди, позади, сверху, внизу, справа и слева от акулы. От внимательного взора хищника не ускользнет никакая рыба; вместе с тем такой круговой обзор позволяет акуле вовремя увидеть опасность, хотя, заглянув в ее серпообразный рот, трудно себе представить, что какое-нибудь другое животное решится напасть на этакое чудище, вооруженное тремя сотнями зубов. Кстати, об акульих зубах: расположены они во рту у хищника на верхней и нижней челюстях по пять рядов в глубину и по тридцать штук в ширину. Первый ряд зубов можно назвать «рабочим», ими акула рвет свою добычу, а остальные ряды – запасные. Они как бы лежат друг за другом, прикрытые плотной, упругой пленкой. Если какой-нибудь из зубов акулы, находящихся в первом ряду, ломается, то на смену ему из второго ряда немедленно поднимается совершенно новенький зуб.
...В южном полушарии у нас было много интересных встреч с обитателями океана и немало оригинальных находок. Так, в трех сотнях миль южнее экватора мы выловили из океана «пояс Венеры». Вот как это произошло. Но сначала о «поясе».
Древняя легенда рассказывает, что когда богиня любви прекрасная Венера купалась однажды в Средиземном море, то забыла снять свой изумительный по красоте пояс. Пряжки его расстегнулись, и, когда Венера, тихо ахнув, прыгнула в воду, он соскользнул с тела богини, и волны унесли его прочь. Богиня была очень опечалена пропажей – ведь пояс был подарком Зевса – и пообещала тому, кто найдет его и сможет вынуть из воды, свою признательность и любовь.
Нам почти повезло. Мы почти поймали пояс, мы даже достали его из воды. Да, мы почти уже взяли его в руки, но...
Первым увидел «пояс» Саша. Судно лежало в дрейфе, и мы, ожидая начала выборки яруса, стояли на крыле мостика и смотрели в воду – там резвилась стайка корифен. Вдруг Саша толкнул меня в бок и воскликнул:
– Взгляни, какая прелесть!
В воде плыла, изгибаясь, широкая лента. Вся она переливалась зеленым, синим, фиолетовым пламенем. Казалось, будто легкая, полупрозрачная ткань ее вся была усыпана мелкими драгоценными камнями и они играли своими гранями в солнечных лучах. «Пояс Венеры»! Вот он куда заплыл из Средиземного моря.
Небольшие волны все ближе и ближе подгоняли его к борту судна. Я сбегал за сачком и перегнулся с ним через планшир. Еще мгновение – и пояс окажется в моих руках. Мне даже почудился благодарный смех богини. Рука моя не дрогнула. Сачок нырнул в воду и подцепил чудесный «пояс». Я положил сачок на палубу и наклонился над ним. Но что такое? Вместо яркоокрашенной ленты в мокрой сетке лежит какая-то грязновато-серая масса с мелкими трепещущими ворсинками.
Размахнувшись сачком, я вытряхнул непривлекательное на вид студенистое вещество в воду. И чуть не вскрикнул от удивления – произошло новое превращение: серая масса расправилась в широкую ярко-фиолетовую с алыми бликами ленту.
«Пояс Венеры» – это морское существо, обитатель теплых вод, относящееся к кишечнополостным животным, к так называемым гребневикам. По образу жизни «пояс Венеры» похож на медузу. Обитают эти животные в верхних слоях воды. Но лишь только начинается самое небольшое волнение, они, оберегая свое нежное, студенистое тело, опускаются в глубину, где царит вечное спокойствие. Вот почему они так редко попадаются на глаза морякам.